Донольцы. Повесть о первых людях каменного века на Дону

Пришельцы передвигались настороженно, шли бесшумно, неспешно, едва выходили из-за кустов на открытые участки, пригибались. При этом их всклокоченные сальные космы опускались до земли. Внимательно рассматривая лежащую впереди местность, они совершенно не обращали внимания туда, где только что были. Группа Данца не менее осторожно перебегала от укрытия к укрытию.

Вскоре берега лощины начали понижаться, люди с гор остановились, рассредоточились, затем выставили палки вперед, продолжили движение. Вслед шли нольцы с приготовленными для стрельбы луками. Когда впереди из-за укрытия поднялся пост охраны становища, стал на одно колено в готовности применить стрелы, дикари замерли на месте, через мгновенье забеспокоились. В этот момент кто-то из них оглянулся на шум шагов сзади и тут же напряженную тишину разорвал его истошный крик. Как по команде, будто того ожидая, дикари опрометью кинулись в сторону серых скал. Лишь один из беглецов остановился, раскрутил вокруг плеча рогатку, метнул в сторону преследователей. В ответ получил стрелу в живот, затем пику с острым каменным наконечником в грудь.

Ближе к вечеру племя нольцев собралось в становище. Запылали костры. В безветрии воздух наполнился запахом горящей древесины и сухостойной травы. Пропахшие пылью, измученные непривычным трудом женщины старались как-то накормить мужчин и детей. Охота вновь оказалась неудачной. Подстрелили охотники на болоте с десяток уток и чирков, наловили лягушек и ужей, имелся небольшой запас фисташек. Всего этого с натяжкой хватало утолить голод. Тем не менее в племени царило веселое оживление. Удалось откопать из-под завала живыми двух женщин с малышами на руках. Сидели они возле столба в центре землянки, над ними крыша только глубоко прогнулась, потому отделались царапинами и ушибами.

В центре внимания была группа Данца. Такого не случалось, чтобы удалось незаметно подойти к дикарям со спины, убить одного из них и обратить в бегство остальных. Но тревога за реалии жизни не уходила из памяти людей. Вождь с женой и сыновьями внимательно осмотрели землянки племени. Многие из них нуждались в ремонте, но для жилья оказались пригодными. Люди с радостью разошлись по своим жилищам. Тишину и спокойствие прохладного вечера нарушал лишь детский гомон. Мальчики затеяли игру в «охотника», бросали в цель трофейную рогатку, девочки являли собой активных наблюдателей. И те, и другие восторженными криками сопровождали каждый успех будущих охотников. Постепенно жизнь в племени начала замирать, а вскоре люди погрузились в сон.

В лунном безмолвии не спалось вождю. Он поворачивался с боку на бок, садился, расправлял на лежанке в головах скрученную шкуру волка, вновь ложился. События минувшего дня настораживали. Ему не верилось в прочность землянок, построенных еще дедами, с душевной болью вспоминал виновато опущенные глаза охотников, молчаливую суету женщин. Глава племени силился придумать такое, чтобы сделать жизнь племени безопасной, без постоянной тревоги за результаты охоты. Но мечты неизменно гасли в неразрешимых проблемах. Занималась заря, когда решение было принято, и вождь в тревожных думах незаметно заснул.

Вокруг костра в глубине землянки на отполированных до глянца камнях сидели трое мужчин крепкого телосложения. Осанкой, правильными чертами лиц они походили друг на друга. Это были вожди разных дружеских племен. Тот, что сидел у стены с русыми седеющими волосами до плеч, на правах радушного хозяина угощал гостей зеленоватыми фисташками, перебродившим виноградным соком, рассказывал о последних событиях. Все трое, не мигая, глядели на огонь, машинально бросали скорлупки в пламя. Приглашенные понимали, их позвали не для праздных разговоров в столь тяжелое время. Вожди собирались вместе, когда решались важные вопросы для русоволосых нольцев, светловолосых уольцев и темноволосых зольцев. Так с незапамятных времен именовались племена ольцев, жизнь которых была тесно связана с дикой природой предгорья с названием Ольца. Располагалось оно в средней части субтропиков с мягким климатом, богатой растительностью. На склонах холмов и вокруг обитали многочисленные животные. Нольцы жили с одной стороны предгорья, зольцы с противоположной, уольцы у ее подножья. Люди занимались охотой и собирательством плодов, съедобных кореньев, листьев и стеблей травы.

Последние годы ольцы жили между собой в мире и согласии, регулярно обменивались каменными орудиями, шкурами, опытом, девушками. Количество людей в племенах непрерывно росло. Потом наступило время, когда многочисленные стада оленей, антилоп, другая охотничья добыча начали быстро уменьшаться, количество хищников, напротив, возросло. Основного продукта — мяса, не хватало, охотники часто возвращались ни с чем. Мало чем помогали окружающие угодья. Второй год стояла засуха. Заканчивался сезон дождей, а вместо небесной влаги на землю лились горячие лучи солнца. Заодно с природными аномалиями жизнь ольцев усугубляли частые набеги диких людей с гор. Без всякой на то причины они убивали вокруг Ольцы без разбора промысловых животных, оставляя трупы на съедение падальщикам.

Нападать открыто на ольцев дикари не решались, разбегались при встрече, были слабее физически, опасались стрел, которых не имели. Как лютые звери бросались они из засады на одиночек или небольшие группы, наносили удары своими рогатками, отрезали головы и уносили в глухие дебри бесчисленных серых скал. Преследовать убийц не имело смысла. Ловко карабкаясь по крутым склонам, приматы без труда уходили от погони. Все попытки наладить с враждебными племенами добрососедские отношения заканчивались одним и тем же — нападением на ольцев.

Непростой вопрос: «Как жить дальше?» стоял сейчас перед вождями братских племен. Самый молодой из них, Зольц, племени зольцев, заговорил первым. Никто не помнит, почему так сложилось, но при обсуждении общих вопросов вождями первым свое видение дел излагал младший по возрасту.

— Надо бы собраться с силами, навалиться на горные племена, лишить их жизни стрелами, — в запальчивости воскликнул он, — сколько можно терпеть?

Его большие тонкие губы нервно подергивались, нахмуренные брови подчеркивали решимость осуществить задуманное.

— Как мы отыщем дикарей? Будем лазить по горам? Никто не ведает, где они живут, сколько их? — не согласился Уольц, вождь уольцев. — Забьют камнями, прежде чем обнаружим.

Вождь нольцев, Нольц, известный твердым словом и решительным характером поглаживал широкий раздвоенный подбородок, тонкой палкой подталкивал к огню обгоревшие сучья, затем резко бросил прут в пламя.

— Ежели мы нападем и убьем малость горных людей, это не изменит нашу жизнь, — сказал он, — еды не прибавится, а много добрых охотников не иначе, как потеряем.

— Пока не перебьем, житья от дикарей не будет, — не унимался Зольц.

Двое других вождей оставили без внимания ответ молодого компаньона.

Нольц поднялся, направился к выходу. Собеседники последовали за ним, остановились у входа в землянку. Перед ними лежал ровный скат Ольцы с жухлой травой, редким колючим кустарником и островками фисташковых рощиц. Райское пристанище травоядных и хищных животных, мелких и крупных пернатых. В недалеком прошлом так и было, округа бурлила жизнью. Сейчас здесь царило уныние. Ушли стада парнокопытных, вместе с ними львы, леопарды, гепарды. Серебрился тогда рядом с пещерой быстрый ручей, постоянный источник питьевой воды, теперь сухое русло наглядно свидетельствовало о бедственном положении племени, убогости природы.

Тишина! Белесая дымка затянула горизонт. Перед землянкой беззвучно носились быстрокрылые летучие мыши, вылавливая крошечных москитов. В воздухе слышались запахи сухой земли, полыни, жужжание мух, негромкое покашливание людей в соседнем жилище. Из ближней рощи прилетел красно-зеленый попугай, уселся перед пещерой на шест с куском пятнистой шкуры леопарда, символом вождя племени. Любопытная птица склонила красивую головку набок, покосилась одним глазом на людей и тут же, громко хлопая крыльями, улетела. И снова тишина и безжалостное солнце.