Допрос с пристрастием
Шрифт:
Лейтенанта Кленова распирало от радости. Это было его первое крупное раскрытие. Пусть и принесенное на блюдечке – неважно: славы хватит всем! Жалко, что нет журналистов с телекамерами, как в кино: хотелось купаться в лучах славы, упиваться ею допьяна. Посмотрев на угрюмого Черкеса, он похлопал его по железному плечу и снисходительно, как положено победителю, сказал:
– Все, друг, отпрыгался! Тебе десять корячится! Черкес заскрежетал зубами и рванул наручники:
– Не фарт, сука! Хрен бы вы меня взяли. Надо же было нос к носу влететь на эту дуру с братьями!
Его исцарапанная, с багровым кровоподтеком физиономия злобно перекосилась.
– Случайно залетел. Сегодня мусорам везет! Банкуйте, волки позорные!
– Повезло, говоришь?..
С торжествующей усмешкой Кленов наклонился вперед,
– Дурак ты, Черкес! Какие братья? Менты тебя взяли. Это же ребята из РУБОП! А старший – Коренев, Лис. Слышал о таком? Они тебя спецом искали!
Говорить этого тоже было нельзя. Но лейтенант Кленов звезд с неба не хватал, а потому не знал истинной цены словам.
– Менты?!
Черкес застыл, как изваяние, оцепенел, превратился в камень. Простые, но конкретные мысли лихорадочно бились в узком твердом черепе. Если он не влетел «по дурке», значит, кто-то «стукнул». «Сдал». Продал. Причем – кто-то из своих, близких корешей. Но кто?!
Он углубился в лихорадочные размышления, перестав обращать внимание на происходящее. Его переводили из кабинета в кабинет, фотографировали, снимали отпечатки пальцев, о чем-то спрашивали… Он ничего не слышал.
Кто?! Он никому не говорил про телок… Блатные вообще не распространяются о своих «делах». Тем более о таких… Ломать «мохнатые сейфы» [40] западло. За это самого отпетушат еще в СИЗО или на пересылке…
Кто из кентов?! Голубь? Нет. Батон? Нет. Кто же? Зуб?
Черкес прокручивал все варианты. Вспоминал, где и с кем встречался, проводил время, базарил. Выковыривал каждое слово, произнесенное в чужом присутствии. Выуживал из памяти, кто и как при этом смотрел. Вычислял, кто мог передать его слова другому… Нет. Разговора о бабах не было. И быть не могло!
40
Ломать «мохнатые сейфы» – совершать изнасилования (блатной жаргон).
И вдруг он вспомнил: Клоп! За последнее время он виделся с ним только один раз. И болтанул про обрез с гранатой. И про телок, которых можно водить в мост. Все линии сходились в одну точку!
Но Клоп – старый, правильный вор… Трудно поверить, что он стукач!
Хотя менты своими хитрыми подходцами многих запутали, повязали… Говорят, даже среди «законников» есть вязаные… [41] А против правды не попрешь: то, что слил Клопу, – вылилось у ментов!
Хотя про оружие менты ничего не говорили… И обыск дома не сделали… А про телок и Батон слышал…
41
Среди воров в законе есть информаторы (блатной жаргон).
Доводы «за» и «против» кружились в голове, то сталкиваясь, то уравновешивая друг друга… Поэтому Черкес пребывал в оцепенении и когда ему дали подписать постановление об аресте, и когда грузили в автозак, [42] и когда высаживали в «вокзале» [43] СИЗО, и когда тщательно обыскивали, со скрипом засовывая резиновый палец в задний проход… В таком состоянии обычно находится первоход, [44] а не опытный «бродяга» [45] с большим арестантским стажем. Но «первоход» приходит в себя через 5–7 дней, а Черкес вышел из ступора, переступив порог хаты. [46]
42
Автофургон для перевозки заключенных (блатной жаргон).
43
«Вокзал» –
просторное помещение для приема арестованных (блатной жаргон).44
«Первоход» – арестованный впервые (блатной жаргон).
45
Так называют себя «правильные» уголовники.
46
«Хата» – камера (блатной жаргон).
На расчетные двадцать мест приходилось тридцать человек. Смрад, скученность, полумрак, духота и влажность его не смутили. То было обычное и привычное для уголовника со стажем состояние тюрьмы. По европейским меркам оно считалось пыткой, и в последние годы некоторые арестанты через Страсбурге кий суд высудили за такое содержание компенсацию в тридцать тысяч евро. И если бы все «сидельцы» последовали их примеру, то государственный бюджет оказался бы под угрозой. К счастью, этого не происходило.
Черкес осмотрелся. На жестких шконках сидели и лежали безучастные ко всему люди, на одной шла отчаянная карточная игра, несколько человек ютились на тощих матрацах, брошенных прямо на грязный бетонный пол. В замкнутом, бедном событиями мире тюрьмы появление нового человека вызывает повышенное внимание. Лишенные индивидуальности светлые пятна лиц повернулись в его сторону. Кто пришел: безвредный мужик или козырный блатной? Тиран или жертва? Клоун или палач?
Не обращая ни на кого внимания, Черкес направился в глубину помещения. Он переступал через распростертые тела, отталкивал тех, кто попадался на дороге. Простые зеваки мгновенно отвернулись, ибо стало ясно, что в хату заехал крутой уголовник, и камерной шелупени пялиться на него опасно.
За длинным столом, у окна, несколько зэков пили чифир и резались в домино. Это быт стол людей. [47] Как и предполагал Черкес, их лица оказались знакомыми.
– Здорово, Волк! Здорово, Керя!
Он пожал мокрые руки двум голым по пояс, татуированным арестантам. Их белая кожа лоснилась от пота.
– Здорово, Черкес! Привет, бродяга!
– Кто здесь у вас рулит?
– А вот, Сизый…
Этого крепкого немолодого дядю Черкес тоже хорошо знал. Они поздоровались. Люди сдвинулись, посадили нового арестанта за свой стол, налили чифиру. Сизый распорядился, чтобы ему освободили место в почетном углу, участливо спросил:
47
Люди – авторитетные уголовники (блатной жаргон).
– За что попал, братан?
Черкес поморщился.
– Менты «мохнатки» шьют, внаглую! Сразу объявляю, чтобы непоняток не было! Вопросы есть?!
Наступила настороженная тишина.
Выпятив челюсть, он угрожающе осмотрел каждого, по очереди. Сейчас решалась его судьба. Попав в правильную хату, любитель «мохнаток» имел немало шансов превратиться в «опущенного» – презираемого всеми камерного «петуха». [48] Но авторитет Черкеса мог его защитить. А мог и не защитить – все зависело от тех, кто сидел за столом. Если кто-то рискнет усомниться в версии о ментовском беспределе, то кровавой драки не избежать. Но люди отводили глаза. Все знали бешеный нрав Черкеса и понимали, что терять ему нечего.
48
«Петух» – пассивный педераст (блатной жаргон).
– Что ж, от ментов любых подлянок ждать можно, – сказал, наконец, Волк.
– Мы тебя давно знаем, ты пацан правильный! – кивнул Керя.
Сизый молчал дольше всех. Его мрачное, звероподобное лицо ничего не выражало. Но именно он являлся хозяином этого замкнутого звериного мира. И в конечном счете, последнее слово было за ним. Если в «мохнатку» залез – авторитет побоку! А нрав и силу свои можешь засунуть в жопу – одному против всей камеры не выстоять! Ну, своротишь пару носов, сломаешь челюсть, а ведь все равно отобьют ливер и перегнут через «шконку»!