Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Отель, в который привезли нас, был большой и старый. Одной стороной выходил на площадь, другой - на оживленную улицу, и его просторные длинные коридоры напоминали торговые пассажи. Сходство с пассажами усиливалось витринами вдоль стен, в которых сверкали под стеклом ювелирные изделия, дорогие безделушки. Манекены с изящными фигурами и восковыми лицами демонстрировали последние моды. Не дожидаясь, когда покупатель-чужеземец соизволит прийти в магазин, реклама перебиралась к нему в отель.

Отведенный мне номер оказался неуютным. Почти половину его занимала огромная, как поле, кровать. На ней с одинаковым удобством можно было вытянуться вдоль или поперек. Однажды на такой кровати

мы спали впятером. Это было в другом отеле, но здесь же, в Брюсселе, после сражения на "водном фронте". Город отапливался плохо, в номере, который дали нам военные власти, было холодно, и мы улеглись на одной кровати, прижавшись друг к другу. Только Жозеф отталкивал Аристархова, который сильно наваливался на него. Сеня стучал кулаком в его спину. "Не возись, дьявол! Привык с девчонками спать, теперь покоя не находишь". Но холод угомонил скоро и Жозефа. Проснувшись к утру, я обнаружил, что Жозеф сам прилип к соседу. Жозеф... Где теперь этот рыжий и веснушчатый, как подсолнечник, парень? Парень... Этому "парню" теперь, наверное, лет тридцать пять тридцать семь...

Я поймал себя на том, что опять погружаюсь в прошлое. Я распахнул окно и уставился на площадь. Она была пустынна. Лишь у ярко освещенного газетного киоска на другой стороне несколько парней рассматривали парижские журналы с обнаженными красавицами да на трамвайных путях стояла маленькая женщина с ломиком в руках. Трамваи, наползавшие на нее то с одной, то с другой стороны, сыпали искры и погромыхивали. Женщина звякала ломиком, переводя рельсы, и вагончики с опущенными окнами катились дальше, озаряя голубыми вспышками темные улицы. Город глухо шумел. В этот монотонный шум изредка врезывались одинокие, какие-то панические вопли автомобилей, иногда совсем рядом слышался смех и громкие голоса.

Каким же темным и тихим был этот город в конце лета 1943 года, когда я впервые приехал в него! Из окна мансарды, где меня поселили, ничего нельзя было увидеть... Опять! Я опять возвращался в прошлое...

С досадой задернув штору, отошел к столу. Но там ждало новое искушение: пухлая желтая телефонная книжка. Полистав ее, можно в полминуты установить, живут ли твои знакомые в этом городе или не живут, найти их адреса и - что важнее - телефон, с помощью которого тут же можно связаться с ними. Почти непроизвольно открыл я книжку на букву "В": Валлон, Луи. Вероятно, он. Я соединился с городом и набрал номер. Телефон подавал сигнал за сигналом: "Гу-у, гу-у, гу-у". Там, на другом конце провода, никто не подходил. С досадой отнял я трубку от уха, готовясь опустить на рычажок, но в трубке вдруг щелкнуло, и смеющийся молодой голос прокричал издалека:

– Ал-ле, ал-ле-о...

– Могу я говорить с месье Валлоном?

– С которым?
– стараясь подавить смех, переспросили в трубке.
– Здесь их трое. Ученик, студент и депутат.

– Кажется, с депутатом, - немного замялся я, не зная нынешнего положения Валлона.

– О, вы даже не знаете, с кем хотите говорить, месье, - со смешком отозвался голос.
– Студент и ученик рядом и готовы к вашим услугам. Депутата придется позвать.

И звонко заорал:

– Папа, спускайся, с тобой хотят говорить.

Депутат долго спускался, взяв трубку, прокашлялся сначала (Валлон и раньше покашливал, "горло прочищал") и устало-скучным голосом сказал:

– Слушаю.

– Говорит Константин Забродов. Тот самый, с которым вы вместе в Бельцене были, бежали в Голландию, затем здесь, в Бельгии, не раз встречались.

– Константин!
– обрадованно закричал Валлон.
– Ты здесь, в Брюсселе? На выставку приехал? Я так и

думал: русских тут теперь много, Забродов, если сможет, обязательно приедет. И ты вот приехал. Молодчина! Где остановился?

Я сказал.

– Слушай, - торопливо и взволнованно заговорил он, - мы должны встретиться. И немедленно! Знаешь что? Приезжай ко мне. Бросай этот буржуйский отель, там только наши помещики, немецкие капиталисты да американские туристы останавливаются. Поживешь у меня, с моим студентом в одной комнате. Не так шикарно, конечно, как в твоем отеле, а зачем тебе шик? Ты ведь на выставке целыми днями будешь пропадать. Приезжай! А?

На меня словно весенним ветром подуло, я вздохнул с облегчением. Валлон не изменился, несмотря на годы. Мне хотелось увидеть его, вновь обнять, заглянуть в черные то дружески веселые, то злые до неприятного блеска глаза.

– Хорошо, Луи, - сказал я.
– Сейчас же спускаюсь вниз, ловлю такси и еду к вам. Если не ошибаюсь, мне придется далеко ехать. Это ведь на окраине?

Валлон засмеялся.

– А ты думал, депутат парламента обязательно живет в центре? Во дворце?

– Ничего не думал. Если хочешь знать, мне даже приятно, что ты живешь на окраине. Дворцы портят людей.

– А роскошные отели?

– Не язви. Отель оплачивает авиационная компания: я ведь пролетом тут.

– Пролетом? Откуда? Куда?

– Из Нью-Йорка. Лечу, конечно, в Москву.

– Когда?

– Послезавтра.

– Послезавтра?

– Да, послезавтра.

Валлон прокашлялся и решительно объявил:

– Ну, послезавтра, положим, ты не улетишь. Ты не можешь послезавтра улететь. Это просто нехорошо, неприлично, даже нечестно. Впервые за тринадцать лет здесь - и только на пару ночей. Совести у тебя нет. Это, знаешь...

Он вдруг прервал себя, вздохнул, будто дунул мне в ухо, и сменил крикливый тон на просительный.

– Ладно, приезжай скорей. Здесь поговорим. Если сможешь остаться еще на пару дней, буду очень рад, нет - ничего не поделаешь. Спасибо и за то, что покажешь себя. Приезжай только поскорее.

– Еду, еду, Луи. Только разреши мне друга одного привезти с собой. Можно?

– Конечно. Хоть десяток привози. И я и ребята мои будут рады русским.

– Он не русский, Луи. Он поляк.

– Все равно вези. Национальность не имеет значения. Важно, что он твой друг.

– Он и твой друг, Луи.

– Мой? Кто же это? Стажинский? Казимир Стажинский? Какого же дьявола ты водишь меня за нос? Приезжайте оба скорее. Его я тоже давно не видел...

Шофер такси, торчавшего перед отелем, выслушав адрес, высунул сильно полысевшую голову, удивленно переспросил, подумал и неодобрительно хмыкнул.

– Это далеко, месье. И там ничего веселого нет.

– Мы ничего веселого и не ищем.

– Ваше дело, месье, - с явной обидой в голосе заметил шофер.
– Мне-то все равно. На окраину так на окраину. Только отсюда по вечерам больше к площади де Брукера вожу. Там рестораны, кафе, ночные клубы. Там всякое такое, что одинокому мужчине требуется.

Он выпрямился за рулем, поерзал на месте, но мотор не включил, выжидательно повернув к нам свое толстощекое, с маленьким носиком лицо. Не дождавшись изменения адреса, сердито поджал губы, отвернулся и резко даванул на стартер.

Мы проехали вдоль улицы, на которой стоит отель, повернули налево и нырнули под большую эстакаду. Я не мог припомнить ее и наклонился к шоферу.

– Городская магистраль, - сердито ответил он.
– Недавно построена. Чтобы улицы от машин разгрузить, говорят. А что всю красоту города испакостили, это им горя мало. За Америкой тянутся. А какая уж тут Америка!

Поделиться с друзьями: