Дорога доблести

– Точно так.

– Тогда именно возле этой двери они и будут поджидать нас, надеясь прикончить.

– Весьма вероятно, милорд.

– Х-м-м, - я повернулся к Руфо: - Руфо, в твоих запасах нет ли длинной, крепкой и тонкой веревки?

– Есть то, что Джоко использует в подъемниках. Она похожа на толстую леску, но выдерживает вес до полутора тысяч фунтов.

– Молодчина!

– Я так и думал, что она вам пригодится. Тысячи ярдов хватит?

– Вполне. А что-нибудь полегче есть?

– Шелковая леска для форели.

Через час мы закончили все приготовления, учтя все, что мне казалось важным, а план лабиринта сидел в моей памяти так же прочно, как алфавит.

– Стар, милая, мы готовы. Хочешь приступить к своему волшебству?

– Нет, милорд.

– Почему же нет? Чем быстрее, тем лучше.

– Потому, что не могу, любимый. Эти Врата - не настоящие Врата, в том смысле, что тут необходима точная привязка ко времени. Эти откроются всего лишь на несколько минут примерно через семь часов, а потом будут закрыты в течение нескольких недель.

Мне в голову пришла вполне естественная мысль:

– А ведь если тем типам, с которыми нам придется иметь дело, это известно, то они могут ударить по нам в ту минуту, когда мы будем выходить из Врат?

– Надеюсь, нет, милорд Рыцарь. Они будут думать, что мы появимся где-то в Гротто-Хиллз, поскольку им известно о существовании Врат в том районе, и я, действительно, собиралась ими воспользоваться. Что касается этих Врат, то, если они даже известны нашим противникам, сами Врата расположены для нас столь неудобно, что трудно поверить, будто мы решимся к ним прибегнуть.

– Каждое твое слово укрепляет мои надежды. Не скажешь ли ты еще что-нибудь об ожидающих нас опасностях? Что нас ждет - танки? Кавалерия? Зеленые великаны с волосатыми ушами?

Стар явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Все, что я скажу, может тебя только запугать. Мы вправе предположить, что их войско будет состоять скорее из сконструированных, чем из живых существ, а это значит, что их внешний вид может быть любым. Кроме того, многое, возможно, будет иллюзией. Я говорила тебе о гравитации?

– Не думаю, наверное - нет.

– Извини, я устала, мозг работает хуже. Гравитация тут колеблется сильно и внезапно. Горизонтальная поверхность может вдруг наклониться вниз или круто пойти вверх. Другие вещи… они легко могут оказаться иллюзиями.

– Босс, если он движется - стреляйте, - вмешался Руфо.
– Если оно говорит - режьте ему глотку. Таким путем вы уничтожите немало иллюзий. Особая программа действий вам не нужна: вот они - мы, а вот они - прочие. Стало быть, сомневаешься - убивай. И не надо зря напрягаться.

– Не напрягаться, значит! О'кей, волноваться будем, когда доберемся. А посему - кончай разговоры.

– Да, милорд муж, - поддержала Стар, - будет лучше, если мы несколько часов поспим.

Что-то в ее голосе было новое. Я взглянул на нее, какие-то легкие изменения обнаружились и во внешнем облике. Она казалась меньше, мягче, более женственной и слабой, чем та амазонка, которая лишь два часа назад палила из лука в зверюгу, в сотни раз превосходившую ее по весу.

– Отличная мысль, - проговорил я неторопливо и огляделся. Пока Стар рисовала чертеж Башни, Руфо упаковал все, что мы оставляли здесь, и теперь я это заметил - положил одну спальную подстилку у одной стены, а две других рядышком - у другой, самой дальней.

Я задал свой вопрос без слов, показав взглядом на Руфо и пожав плечами с видом "А что потом?"

Ее ответный взгляд не сказал мне ни "да", ни "нет". Вместо этого она приказала:

– Руфо, иди спать и дай ноге отдых. Ляг на живот или носом в стену.

Впервые Руфо показал, что не одобряет наших действий. Он ответил резко, но не на то, что Стар сказала, а на то, что подразумевалось.

– Подглядывать я не нанимался!

Стар сказала так тихо, что я едва разбирал слова:

– Извини его, милорд муж. Он стар, у него свои слабости. Когда он ляжет, я погашу свет.

– Стар, любимая, - шепнул в ответ я, - все это никак не соответствует моим представлениям о медовом месяце.

– Ты так хочешь, милорд, мой возлюбленный?
– заглянула она мне в глаза.

– Да. По рецепту медового месяца полагается кувшин вина и ломоть хлеба, но там ничего не говорится о дуэньях мужского полу. Я очень сожалею.

Она положила свою легкую руку мне на грудь и опять посмотрела в лицо.

– Я очень рада, милорд.

– Рада?
– Не понимаю, зачем ей понадобилось так говорить?

– Да. Нам обоим нужен сон. Из-за завтрашнего дня. Эта сильная рука, привыкшая держать шпагу, дарует нам еще много ночей и рассветов.

Я сразу почувствовал себя лучше и улыбнулся ей.

– О'кей, Принцесса. Только сомневаюсь, что засну.

– Ах, конечно, заснешь.

– Побьемся об заклад?

– Выслушай меня, милорд, мой любимый. Завтра, после того, как ты победишь… мы сразу же отправимся ко мне, домой. Никаких отсрочек, никаких неприятностей. Я очень хочу, чтобы ты выучил язык моей страны и не чувствовал себя там чужаком. Я хочу, чтобы моя страна стала твоим домом и немедленно. Пусть мой муж приготовится ко сну, ляжет на спину и позволит дать ему урок языка. Ты заснешь, ты же знаешь, что заснешь.

– Что ж, отличная мысль. Но тебе же сон нужен еще больше, чем мне.

– Прошу прощения, милорд, но это не так. Четыре часа сна сделают мой шаг снова пружинистым, а на устах вновь заиграет улыбка.

– Ладно!

Через пять минут я уже вытянулся на подстилке, глядя в самые дивные в мире глаза и слушая любимый голос, мягко выговаривавший слова на чуждом для меня языке.

14

Руфо тронул меня за плечо.

– Завтрак готов, босс.
– Он сунул мне в одну руку сандвич, в другую кружку пива.
– Хватит для драки, а ланч уже упакован. Я приготовил вам чистую одежду и оружие… помогу одеться, как только вы поедите.
– Он был уже одет и подпоясан ремнем.

Я зевнул, откусил кусок сандвича (анчоусы, ветчина и майонез с чем-то, отдаленно похожим на помидоры или латук) и осмотрелся. Место рядом со мной пустовало, но, судя по всему, Стар только что встала. Она еще не оделась. Стояла на коленях в центре зала и рисовала на полу какой-то узор.

– Доброе утро, болтушка, - сказал я.
– Опять пентаграмма?

– Ммм… - Стар не подняла даже глаз.

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть, что она делает. Что бы это ни было, но рисунок исходил не из пятиугольной звезды. Он имел три главных центра, был очень сложен, включал несколько надписей в разных местах - я не разобрал ни языка, ни алфавита. Мне показалось, рисунок чем-то походит на проекцию гиперкуба.