Дорога к ангелу

Вместе с рыцарем они с жалостью и тоской покосились на Рорина с его сломанной рукой и свежей раной в ягодице. Поспорить мечник, даже при большом желании, не мог.

Хороший, по словам Ламберта, воин. Был.

Когда Рорин наотрез отказался покинуть капитана и вместе с пехотинцами проследовать до приграничного гарнизона по Фогфелловскому тракту, то даже не подозревал, что череда нелепых увечий еще не закончилась. Сейчас он не только едва держал повод одной здоровой рукой, но и заметно хромал, когда спешивался. Пострадал Рорин зря. Особенно когда лекарь обмазал его чем-то жгучим и заставил провести в повязках всю ночь. В общем, Бигдиш и Герон на пару постарались на славу! Каждый поспособствовал мучениям бедного рыцаря. Его ненависть к обоим стала даже сильнее неприязни к Лукаю.

Собственно, Рорин осознавал свой промах, когда, пытаясь показать глупую удаль, задирал связанного мечника. Ведь Лукай, прежде чем локоть сломать, по крайней мере предупредил, как и положено уважавшему себя воину. А тут без предупреждения! Стрелкой! И в ягодицу! Рорин не очень хорошо понимал, как вообще еще в седле держался.

– Кого увидели? – полюбопытствовал Бигдиш, подъехав, и даже оглянулся через плечо на пустую извилистую улицу, смотревшуюся очень жалко в рассветных сумерках, но ничего не узрел в ней интересного.

* * *

Опасен Старый Тракт, непредсказуем. Путь лежал меж гор, склонившихся друг к другу двумя кривыми вершинами. Опасный перевал называли Бетрезеновыми Рогами, ведь в ущелье всегда гуляли яростные ветры, закручивавшие снега в смертельные спирали. С приближением к перевалу метель усилилась, и скоро так завьюжило, что воины не видели дальше вытянутой руки. Казалось, дышать стало нечем. Острый снег больно колол лица, залеплял глаза и нос, не давая вздохнуть. Яростный ветер рвал одежды, стягивал низко опущенные капюшоны. Лошади отказывались идти, и становилось жутко, что никогда не закончится ледяной буран, завалит путников, погребет, не оставив и следа. Казалось, что вокруг выросли высокие сплошные стены из мелькавшего снега, а фигуры спешившихся людей походили на размытые тени.

До Лукая донесся почти утонувший в страшном вое ветра приказ Ламберта:

– Всем в укрытие!

В безумной снежной пляске вьюги мечник не мог определить, где верх или низ. Все смешалось.

– Здесь много пещер! – услышал он чей-то крик и скорее интуитивно, с силой таща под уздцы сопротивлявшегося коня, направился туда, где в темноте тонули тени воинов.

Ощущение опасности пришло внезапно, как-то нехорошо екнуло внутри, и в следующий момент, стараясь не выпускать намотанные на кулак поводья, Лукай вытащил из ножен легкий меч. Резко развернувшись, он заблокировал рубящий удар, и рука дрогнула от его чудовищной силы. Нападавшие походили на злобные тени, они кружили, то и дело набрасывались. Снег слепил, время, казалось, замедлило свой бег. Только свистел бешеный ветер, мелькали клинки, доносились издалека крики воинов. Отчего-то Лукаю казалось, что он один-одинешенек на забытом тракте меж двух гор, похожих на рога Падшего Ангела. Никого вокруг, только десятки ударов, кружившиеся призраки, желавшие уничтожить его. Они отступили внезапно, растворившись в метели и лишь напоследок саданув по крупу коня.

Испуганный жеребец дико заржал и встал на дыбы. Он бил копытами по воздуху, и Лукай едва удержался в седле. Он думал, что это не закончится, но что-то произошло, неожиданно жеребец успокоился. Развернувшись, Лукай увидел мальчика Лариэлла, смотревшего на мечника огромными темными глазищами. Широкий капюшон ярко-красного плаща слетел с головы, открывая бледное лицо с острым подбородком. На гладком лбу проявилась набухшая от напряжения жила, синим шрамом прочертившая белую кожу. Лариэлл прижимал к конскому боку ладонь, и к охваченному паникой животному постепенно возвращался рассудок.

– Сюда! – заорал мальчишка, указывая Лукаю направление.

Мечник ему не верил, он не хотел идти вслед подозрительному пареньку, но конь, словно заговоренный, бросился за мальчишкой в стену снега, унося на себе хозяина. Через секунды, растянувшие на часы, Лукай оказался рядом с темным провалом пещеры. Воины, спрятавшиеся в холодной тишине, смотрели на него, сжимавшего в руке обнаженный меч, с молчаливой угрюмостью.

Враги, подло напавшие на отряд в буран, исчезли так же стремительно, как появились, ведь разбушевавшаяся стихия оказалась сильнее и опаснее любого из противников.

* * *

По сводчатым стенам пещеры плясали неровные тени от костра. Через вход, открытый всем ветрам, залетали горсти колких снежинок. Ольвэ, с шеи которого во время нападения содрали тяжелый драгоценный герб, нервно ходил из стороны в сторону, сильно сожалея о потере украшения.

Лукай сидел на корточках, прислонившись к стене, и внимательно следил за Лариэллом. Мальчишка неотрывно разглядывал огонь, дрожа от холода. Подсыхающие волосы распушились, и по лицу разлилась болезненная бледность. Что-то этот паренек скрывал, хранил какой-то секрет, и мечнику не хотелось думать, что тайна его хотя бы каким-нибудь образом касалась Инквизиции.

– Это были демоны, – бормотал Рорин, сердито прихлебывая из кожаной фляги вино, – они налетели саранчой. Никто их не видел. Точно одержимые.

– А мне думается, что это были люди, – громко предположил Лукай, и все пригляделись к нему.

Лариэлл даже приоткрыл рот, внимательно вслушиваясь в слова мечника.

– Отчего ты решил так, мечник? – буркнул Вогнар, нехорошо блеснув глазом. – Тот, кто напал на нас, походил даже не на демонов, а на мортисовых слуг.

– Я согласен с Лукаем, – медленно произнес Стаффорд с кислой миной, означавшей, что его сильно расстраивает подобное утверждение. – От демонов снег тает, а если бы была нежить, она бы так просто не отступила. Буран для мертвых – не преграда. Что скажешь, Ламберт?

Только капитан не поддержал общей беседы. Поднявшись, он подошел к входу в пещеру, откуда в их убежище с улицы залетал злой и холодный вихрь. Снегопад утих, и теперь медленно падали на землю редкие белые хлопья, ослабевший ветер гнал по земле поземку.

– Едем, – не оглядываясь, приказал капитан, и отряд немедленно суетливо засобирался в путь…

Каково же было всеобщее удивление, когда, выбравшись из пещеры, они обнаружили себя не в ущелье, куда въехали несколько часов назад, а на краю отвесного обрыва! Внизу развернулась огромная ледяная пустыня, и от высоты захватывало дух. Бетрезеновы Рога далеко на горизонте клонили друг к другу острые верхушки, пронзавшие посветлевшие облака.

– Мортис тебя побери! – пробормотал Стаффорд, с изумлением разглядывая окрестности.

– Ай да рыцарь! – хмыкнул ему в затылок Бигдиш, разглядывая через плечо юноши прекрасный пейзаж вечной зимы. – Ты, оказывается, ругаться умеешь?

– И зубы выбивать тоже, – процедил сквозь зубы Стаффорд, оглядываясь на лучника, ловко взбиравшегося на лошадку.

– Где Лариэлл? – Бигдиш покрутил головой, стараясь высмотреть мальчишку.

Лукай настороженно заглянул обратно в темноту опустевшей пещеры, где от затушенного пепелища исходил тонкий, едва заметный дымок. Мальчишеская фигурка в ярко-алом плаще утопала в разлившейся мгле, словно бы паренек нарочно таился от чужих взоров.

– Эй ты! – гаркнул мечник.

Лариэлл вздрогнул и что-то выронил. Непонятный предмет прокатился по каменному полу и, перепрыгнув через мелкие камушки, ударился о сапог Лукая. Нагнувшись, мечник поднял небольшую круглую фляжку, внутри которой словно нехотя перекатывалась тягучая жидкость.

– Что там? – требовательно спросил он.

– Это мое. – С кроткой улыбкой святоши Лариэлл протянул руку, безмолвно требуя вернуть флягу.

Лукай поколебался, повертел находку, сам не понимая, отчего ему она кажется подозрительной. Хотя в его взвинченном состоянии абсолютно все казалось подозрительным. Похоже, пора было у Ламбертовского лекаря просить успокоительные порошки.