Дорога к дому
Шрифт:
Просто Оленька родилась в семье алкоголиков, одарённую малышку некому было водить в музыкальную школу на танцы и в драмкружок. Её никто не готовил на международные конкурсы, не помогал налаживать связи с нужными людьми. Да, конечно же Оленька просто лентяйка! Только не начинайте, ладно? Уже чувствую запах тухлых помидоров, не надо их в меня кидать, хорошо? А то я только душ приняла.
Я не говорю, что человек должен сидеть на берегу и ждать когда за ним приплывёт корабль мечты навеянный ветром перемен. Нет, я не об этом! Нельзя перекладывать ответственность на других, мы пришли в этот мир по одиночке, близнецы исключение, и отвечать за себя нужно самому. Хочешь стать балериной – занимайся хореографией, не ешь хлеб. Нравится классическая музыка, ну ладно мучай себя и фортепиано до последнего вздоха. Шлифуй мастерство. Возможно ты станешь мастером, но! Но это не гарантирует, что ты будешь успешен. Сколько гениальных и талантливых людей
Март в общем за окном. Я уже представила вам весну, значит не будем начинать утро с климатического описания. Всё как обычно. У меня есть такой вот ритуал, хотя нет, просто обычный сдвиг. Вот вы знаете, что каждый нормальный человек начинает утро с завтрака, но у меня же чёрт знает что, такое впечатление, что перед тем как закинуть в рот бутерброд, нужно сначала помечтать, затем скажем, переварить все вчерашние новости, вспомнить прошедшие обиды, а уж потом, потом – это завтрак в час дня, точнее обед. В общем из дома вышла как всегда после обеда. Я порулила по сто раз прокатанным дорогам. Как удивительно, каждый раз говорю себе: «Завтра начну новую жизнь», но это из серии, качать пресс каждый день, читать каждый день минимум пятьдесят страниц. В итоге, живот обрастает всё больше и больше, а одну книгу читаю уже месяц. Это же просто правовое нарушение в мире самосовершенствования, когда всё и вся так и веют идеальным обществом. Куда не плюнь, курсы личностного роста или школы идеальных людей, мама дорогая. Как можно на это вестись, а люди ещё и деньги несут в кормушку самовлюблённых павлинов, считающими себя носителями высшей истины. А я не хочу, я устала… Сквозь туман мыслей и автомобильных пробок я прибыла в пункт назначения. О театр! Храм искусства тысячекратно поруганный и восставший из пепла. О слава тебе Мейерхольд и Станиславский, или спи спокойно Мольер! Раньше казалось буду на своих репетициях воспевать гимн себе само любящей, но нет! Неловко, как-то… Да и зачем пришла?
– Ну и тюфтя ты!
– Вы опять обзываетесь? – любовница отбивается.
– Ну ей Богу! Ты себя слышишь? «Пусть он выбирает», это надо же быть такой дешёвкой, чтобы позволить себя сравнивать, позволять кому-то выбрать себя среди кого-то! – жена как танк.
– Такова жизнь, сегодня выберешь ты, а завтра увы тебя, вопрос лишь времени. – любовница не уступает.
На сцене разрастается как любят говорить адепты «Конфликт», под адептами я имею ввиду нас несчастных, бродячих драматургов, режиссёров, актёров. Почему бродячих? Никакого течения, плывём куда ветер несёт. Сегодня ты Гамлет, завтра Остап Бендер, потом затишье, через месяц зайчик у ёлки, а через год и вовсе ёлка! Это и есть цунами, стояли некогда красивые домишки на берегу возле океана, а теперь всё смыто, затонули наши главные роли, ушла на самую глубь Марианской впадины некогда сияющая под софитами Булгаковская Маргарита, и Мастер вместе с ней, нет давно, и не будет вашей Анны Карениной. Увы ваша Атлантида уже смыта водой. Возможно кто-то, когда-то из театральных исследователей и будет искать в водных руинах ваши архивные роли, но вам будет от этого не так уж легко. Что может быть вечно? Конечно же фамилия автора на обложке книги, но и их сдадут в макулатуру.
Сегодня всё вчерашнее, кажущиеся актуальным буквально двадцать часов назад, уже сегодня просто вчера! Цветы подаренные после премьеры уже завяли, а выкидывать так жаль. Пусть хоть этот засохший веник пионов напоминает о блистательном вчера.
Книги уходят, уже ушли. Я имею ввиду бумажные, всё в электронной версии – онлайн. Вся наша жизнь онлайн. Онлайн счета, оплаты, лекции, флирт, и даже мы.
Высокий казалось бы уровень развития, эволюция превзошла, генофонд увы умом не блещет. Рожают по многу быдло, богатые не спешат. Сегодняшний люд уже не помнит Наполеона, я уж молчу про Александра Македонского и захваченной им Согдианой. Думать не модно, машина решит всё за нас. Нет ничего настоящего. Хотите что-то поменять? А оно вам нужно?
Мне казалось я родилась актрисой, ну и писателем конечно, а ещё возможно психологом, старшим следователем, инструктором йоги, визажистом, массажистом и даже продавцом консультантом в ветеринарном магазине. А если без шуток, то к пятнадцати годам я твёрдо решила поступать в театральный институт, и ещё в театральную студию нашего легендарного театра «Ильхом». Ильхом – это наша самая мякоть сочной дыни искусства, вот он наш праздник Масхарабоза, новой драмы, и конечно же о вечном, Федра с Антигоной, и нельзя оставить без памяти ту самую на краю мужественно стоящую Орестею.
Меня потом будут спрашивать в Лондоне, Пекине, Москве и ещё где-то, про тот самый «подвальчик», тайный родник
подпольного, великого театра.Это родное для нас ташкентцев место, что-то самобытное, зачатое во время союза. Театр стоящий на границе двух миров, старого и нового Ташкента, храм искусства соединяющий восток и запад.
Я решила, тверда духом. Пятнадцать, прелестный возраст. Матушка не одобрила, судьба мол у актёров слёзная, ожидание роли может затянуться на десять лет, да и платят гроши. Послушаться маменьку благое дело. Так я и оказалась на висящим на одном волоске ташкентском авиационном заводе. Меня ждало блестящее будущие с освоением ПК, регистрацией писем для начальства призрачных отделов, ну и конечно оклад который из-за задержки давали раз в год, сумма впечатляющая… сто евро за два года.
На работу я ходила пешком, подумаешь, что главные врата для сотрудников находились в трёх остановках от моего дома, да и на улицах под ногами не прибитая пыль июльских дорог, плюс вечный мой попутчик – раскалённое солнце. Карманные деньги для меня, казались моей матери пустыми хлопотами. Пусть дылда проветрится, авось умнее станет.
Мой путь шёл через ненавистный для меня массив «Ташсельмаш». О… это сто раз проклятое место моими младыми устами. Дело в том, что когда-то на территории этого массива располагалась детская больница. В мои семь мне посчастливилось подхватить тогда популярную «Желтуху» и меня словно арестанта облачили в пижаму и заключили в комнату с железными кроватями. Обстановка в больнице оставляла желать лучшего. Пошарканные стены, облезлые деревянные полы, окна, которые открывались с жутким скрипом, вдобавок ещё сквозняки сквозившие, словно по нежной детской коже остриём лезвия. Зима в тот год разгулялась на славу, заснеженные сугробы оккупировали город, ветер далёкий, северный, застал ташкентцев врасплох. Страшнее был не только холод, зима и мрачная больница, а то, что календарь показывал двадцатое декабря. До нового года, и того самого волшебного гостя с мифического «Северного полюса» оставалось одиннадцать дней!
А я теперь узница серой постройки. Я лежала на третьем этаже, справа от лестницы в ряд были выстроены палаты, с левой стороны расположились медсестринские комнаты, и прочие кабинеты. В самом центре этажа находился просторный зал с телевизором и большими окнами которые выходили на проспект. Я каждый день сидела на подоконнике и смотрела как снег покрывает проезжающие мимо машины и автобусы, я знала что там в конце дороги мой дом. Отмахнув вновь бегущие слёзы по щекам я представляла, как покину эту проклятую крепость. По вечерам было разрешено смотреть пару программ по телевизору. Более взрослые дети – пациенты, группировались в отдельные кланы, малыши обычно служили мишенью для гадких шуток.
– Эй, Янка – окрикивает меня двенадцатилетняя дылда из соседней палаты.
– Чего? – я пытаюсь казаться бесстрашной, а у самой коленки трясутся.
– Ты ванну в коридоре возле лестницы видела? – это она про ту странную ванну, которая располагалась прям в проходном коридоре. Казалось бы что может быть глупее, чем поставить эту глыбу на проходе, ну кто в конце концов там будет купаться?
– Ну видела? – я не понимала причём тут я и эта бандура?
– Ты сколько здесь лежишь?
– Пять дней.
– Ну всё ясно, тебе пора искупаться.
Тут я окончательно теряюсь в остротах девочки – подростка, но будучи с рождения существом мега чувствительным, я ощущаю зловещий заговор. Из-за угла к вожаку стаи подкрадываются ещё два маленьких зверька. Хотя нет, я в ловушке, зверёк здесь я. Три участницы больничной мафии хватают меня за фланелевую пижаму, их хищные руки накрепко вцепились в моё семилетнее тельце. Они тащат меня по коридору и подносят к тому злосчастному сосуду, заранее наполненным ледяной водой. Меня как резинового утёнка скидывают в ванну, я кричу, огромный ком раздирает меня изнутри, мне кажется от боли и досады я выплюну свои лёгкие. На крик пришла лишь бабушка уборщица. Она сняла с меня мокрую пижаму, обтёрла меня, переодела и даже напоила горячем чаем с малиновым вареньем. К удивлению, своих обидчиц я больше не видела, на утро от них не осталась и следа. Дальнейшая их судьба мне неизвестна, но я уверена на все сто, что их в ту же ночь поместили в колонию для несовершеннолетних.
Я считала дни, срок моего освобождения оставался неизвестным. Каждое утро примерно часов в шесть нас всех будили на анализ крови, более мерзкого занятия не придумать. Ты просыпаешься от грубых толчков медсестёр, с трудом нащупываешь под ногами свои тапочки и на автопилоте идёшь по тёмным коридорам. Ну всё, решено, ибо я не героиня пьесы. Я всё рассчитала, назначается план побега. Будучи ребёнком наблюдательным, я успела заметить, что единственным стражем на вратах крепости служит старый дед с вечной сонливостью. О великий сон! Ахиллесова пята того старичка. После трёх часов дня, наш страж начинал опускать свои морщинистые веки, а тяжёлая голова под гнётом сна опускалась на рабочий стол. Грех не воспользоваться случаем, я храбра, меня не пугает снег и вьюга.