Дорога к людям

Когда прибыли к начальному пункту экспедиции, дискуссии пришлось прервать. Начались всякого рода хозяйственные хлопоты. Надо было наметить места, где отряды экспедиции смогут бросить якорь. Один из отрядов, которым руководил доктор Левкович, направился в глубь девственного леса. В. этом отряде находился и Чумаков.

Дорога была трудная. Отряд вез с собой драгоценный груз — две тысячи белых лабораторных мышей, пятьсот морских свинок, склянки с препаратами, инструменты, кипятильники. Мыши и морские свинки путешествовали в ящиках. Об удобствах и сохранности этих вечных спутников науки молодые ученые заботились больше, чем о собственных своих нуждах.

Общими силами отряда ящики были погружены на грузовики. Грузовики двинулись по шоссе к железнодорожной ветке, где имущество экспедиции пришлось перегружать в смехотворного вида вагончики, ведомые доисторическим паровозом, который больше шумел и отдувался, нежели продвигался вперед. Доехать до самого леспромхоза так и не удалось. Впереди все было забито платформами.

Шел сильный дождь. Дрожа за сохранность своих маленьких помощников — мышей и свинок, молодые люди в мокрых, чавкающих сапогах помогали перебрасывать ящики к стоявшему в полутора километрах поселку. Не дожидаясь окончания разгрузки, часть из них, захватив инструменты и кое-что из лабораторного оборудования, отправились в глубь леса, чтоб добыть материал для первых исследований.

Чумаков и его товарищи занялись устройством походной лаборатории в помещении красного уголка больницы. Выгружались банки, кипятильники, примусы, водворялись на новое поселение лабораторные животные. Отряд не хотел терять ни минуты, он буквально вцепился в работу, которая могла пролить свет на происхождение болезни, поражающей человеческий мозг. В дебрях глухого леса сплотилась маленькая, дружная коммуна энтузиастов науки, пробиравшихся к цели своих изысканий сквозь тьму сомнений, неудач, не оправдавших себя надежд.

Крупица истины добывается исполинским трудом многих людей, но раз добытая истина, подобно радию, веками излучает свой свет.

Временных неудач участники экспедиций не боялись. Тем более, что они быстро напали на верный путь. Они искали возбудителя болезни. Они нашли его и доказали, что именно этот возбудитель всякий раз обнаруживается в пораженных болезнью участках человеческого мозга. Они доказали, что этот возбудитель относится к категории вирусов. Другими словами, он невидим и может быть обнаружен лишь с помощью искусственного заражения подопытных животных.

Десятки раз они повторяли свою работу, проверяли ее на новых и новых мышах, изучали стойкость культуры вируса, его поведение в различных условиях. Да, это был вирус! Его величина? Культуру вируса пропускали через мелкопористый, фарфоровый бактериальный фильтр. Оказалось, что вирус измеряется миллионными долями миллиметра.

Огромное удовлетворение испытали работники отряда, когда им удалось нащупать возможность предохранять животных и людей от заболевания и даже лечить их с помощью сыворотки, полученной из крови переболевших.

Наконец работниками отряда был найден переносчик заболевания. Это был клещ, иксодовый или пастбищный клещ.

За ним охотились страстно, искали его всюду.

В лабораторию приходила девочка, ее звали Маруся. Она приносила клещей, собранных ее родителями, останавливалась на пороге и молча ждала, пока увлеченные работой люди ее заметят. Могла стоять так полчаса, час. Когда ее окликали, она тоже молчала, смущенная. Нужно было подойти к ней и взять мешочек с клещами. Она с интересом рассматривала лабораторию, мышей, молодых людей в белых халатах. Потом она подружилась с Чумаковым.

Вероятно, девочку удивлял почет, которым окружены были клещи в лаборатории. Перед каждым опытом клещей тщательно пересчитывали, а результаты подсчета заносили в протокол. То же повторялось и в конце опыта. Подумать только, за все лето здесь ни один клеш не пропал без вести, все были налицо. Какая важная персона — обыкновенный клещ! Молодые ученые и сами собирали клещей в лесу.

Работать приходилось, в общем, в трудной обстановке. Временная лаборатория была переведена в сруб, привезенный двумя тракторами и установленный прямо болоте, через которое были проложены деревянные мостики. Девушки и юноши ходили в высоких сапогах. Погруженный в размышления о клещах, Чумаков возился с примусами, которые отказывались работать, чистил и разжигал их на ветру, чтобы не чадить в лаборатории, ходил в саже, от него пахло керосином.

К климату привыкли не сразу. Жара доходила до сорока градусов. Болота испаряли влагу, самочувствие у всех было неважное. Когда отряд начал готовиться отъезду, пошли дожди, вернее, один и тот же нескончаемый ливень, продолжавшийся изо дня в день.

Однажды ночью, когда Чумаков вернулся из лаборатории и собирался лечь спать, он услышал за стенами избы шум воды. Он выскочил на воздух, встревоженный опасностью, которая угрожала банкам со штаммами вируса. Банки хранились в леднике, находившемся в пятистах метрах от избы. Где-то прорвалась вода, началось наводнение. Плоды долгих трудов отряда могли погибнуть в течение нескольких минут. Отовсюду сбегались остальные участники экспедиции. Мостки всплыли, их унесло в реку. Чумаков вскочил на воротину и, отталкиваясь шестом, поплыл к леднику. Этот способ передвижения показался ему медленным, и он по пояс в воде пошел вперед, добрался до склада, куда пришел вскоре и доктор Рыжов. Они открывали ящики и сундуки, извлекали драгоценные банки и потом долго обтирали их тряпками, сушили пробки, испытывали легкий озноб при одной мысли, что это ни с чем не сравнимое богатство могло погибнуть в воде.

Дней через шесть он заболел. С любопытством ученого он наблюдал за появлением у себя одного, другого, третьего признаков знакомой болезни. Да, это была та самая болезнь, которую он приехал изучать. Его успокаивали. Но он знал все. Болезнь легче всего набрасывается на ослабленный организм. То, что произошло в момент наводнения, послужило лишь толчком.

Чумаков решил на себе проверить действие сыворотки, найденной при его же участии. Но в тот день сыворотки не оказалось. Ее ввели назавтра. Было поздно. Болезнь развивалась. Больной чувствовал себя плохо.

С громадными трудностями перевезли его в город, положили в госпиталь, где день и ночь у его изголовья сидел доктор Аносов. Из Москвы пришли на имя Чумакова телеграммы. Он был растроган. Люди, которых он даже не знал, беспокоились о его судьбе. Большой моральной поддержкой в те дни было участливое отношение к нему красноармейцев, проходивших при госпитале курсы санинструкторов. Они дежурили возле него по ночам, ухаживали за ним, как за маленьким братом, которого настигла большая беда. В их присутствии он чувствовал себя лучше, хотя и знал, что находится на волосок от смерти. Он знал также, что даже в случае выздоровления останется инвалидом. Но он не мог представить себя в стороне от работы, начатой так удачно.

Как же он заразился? Может быть, в тот день, когда заменял на вскрытии патологоанатома и не заметил царапины на правой руке? Прямым путем болезнь не передается. Чумаков вспоминал своих товарищей по отряду: доктора Левкович, энтомологов Гуцевич, Скрынник, Грачева, доктора Рыжова, славных девушек Галину Зорину и Надю Васильеву, патологоанатома Кестнера. Он им завидовал, страшно завидовал. Они работают, они могут работать!

Два месяца пролежал Чумаков в чужом городе, потом его перевезли в Москву, дважды отправляли в институт имени Сеченова в Севастополе, где ему очень помогли. Паралич левой руки постепенно излечивался. Но правая рука висела как перебитая.