Дорога к тебе. Ч. 2

– Простите еще раз, я опять что-то не то говорю, просто пытаюсь объяснить...

– Я поняла ход Ваших мыслей, но на этот раз умение пользоваться дедуктивным методом явно не принесло успеха, - прервала Соня его лепет и шутливо укоризненно покачала головой.
– Давайте-ка поговорим серьезно.

– Хорошо, - выдохнул Климов и принял самое умное выражение лица из тех, на какие только был способен.

– По правде говоря, у меня достаточно опыта, чтобы легко обойтись без посторонней помощи, но утром был звонок от Вашего отца, а потом от Николая Ивановича Рубцова, отца мужа. Оба просили дать Вам еще шанс. Я согласилась.

– Спасибо.

– В соседнем кабинете сидит человек, который знаком со всеми делами клиники. Он останется на месяц вместо меня. Подготовьте нужные бумаги, утром я подпишу. Вам не надо будет находиться здесь полный рабочий день, но продумайте, как эффективнее осуществлять контроль. Буду звонить время от времени.

– Это все?

– Ваша работа, разумеется, будет оплачена.

– Вы смерти моей хотите? Отец второй раз точно не простит!
– Климов отрицательно покачал головой.

– Пожалуй, сейчас все, - сказала Соня, не реагируя на его последнюю фразу, и встала.

В коридоре они распрощались, но не успел он сделать и пару шагов, как пришлось вернуться.

– Погодите, Роман Игоревич, есть еще кое-что...

Соня замолчала, словно что-то обдумывая, он, стоя напротив, терпеливо ждал. И все же она решилась.

– Подготовьте приказ на увольнение. Мне хочется работать в нормальных условиях.

Она опять надолго замолчала, и поэтому он осторожно спросил:

– Кто должен быть уволен?

– Я не знаю фамилии, но это может быть и не один сотрудник.

– А кто знает?
– Климов уже ничего не понимал.

Соня посмотрела на него глазами больного человека, потом кивком головы указала на соседний кабинет, в который он и направлялся.

– Спросите здесь.

Голос был еле слышен, и он понял, что она боится заплакать.

На следующий день Соня подписала все документы. В приказе на увольнение числились двое. Ни она, ни Климов не сказали об этом ни слова. Он проводил ее до дверей клиники и напросился довезти до аэропорта. Она собиралась провести неделю с сыном и Николаем Ивановичем в Москве, а о том, где будет отдыхать, даже и не задумывалась. Все потом... За это время Женя не позвонил ни разу, и Соня приказала себе о нем не думать. Он сделал свой выбор, его надо было принять и как-то жить дальше.

До посадки еще оставалось время, и она не отказалась от мороженого. Климову было приятно, что на его привлекательную спутницу, пусть и излишне молчаливую, обращают внимание.

– Я на самом деле прощен?
– спросил он, прощаясь.

– После двух-то порций? Разумеется!
– отшутилась она и невесело улыбнулась.

И все же домой Роман возвращался в приподнятом настроении. И хотя за все время, проведенное рядом с ним сегодня, Соней едва ли был сказан десяток фраз, надо было признать, что эта женщина определенно интересовала его все больше и больше.

Часть третья

Москва встретила Соню прекрасной погодой. Вот только чувствовала она себя как-то странно: все время хотелось спать. Сын, заметив ее состояние, с видом знатока заявил, что это, скорее всего, сказываются последствия стресса. Стресс так стресс... Соня не спорила и успокаивала Николая Ивановича, который все время порывался показать ее какому-нибудь врачу. Вскоре перестал беспокоиться и он. Если у человека нормальная температура и отменный аппетит, что еще надо? Пусть спит на здоровье!

Через неделю Соня, за все это время так ни разу и не выйдя из квартиры, отправилась в маленький приморский городок Болгарии, чтобы отдохнуть в тишине и спокойствии. Николай Иванович, как и сын, звонил часто. Звонил и Роман Климов.

Две недели спустя в телефонном разговоре с Рубцовым Соня сообщила, что уже на следующий день будет в Москве, потому что им надо срочно поговорить. На выходе из аэропорта ее ждала машина, и через некоторое время Соня уже заходила в кабинет Николая Ивановича.

– Не бережешь ты старика, всю ночь не спал, все гадал, что за срочность, - обнимая невестку, ворчливо заметил Рубцов.
– Не понимаю, почему нельзя поговорить дома? А хочешь, пойдем в ресторан, перекусим, там все и расскажешь.

Однако Соня была настроена решительно.

– Нет, дома нельзя.

Усевшись в мягкое кресло, она внимательно посмотрела в глаза расположившегося напротив Николая Ивановича.

– Мы обещали быть честными друг с другом. Так вот, вчера я окончательно убедилась, что беременна.

Нелегко ей было произнести эту фразу, и Рубцов это прекрасно понимал, поэтому и постарался никаких эмоций не показать. Кроме того, ему очень льстило ее доверие.

– И?

– Очень хочу ребенка оставить. А если решусь, как скажу об этом сыну? Он, как и все молодые, максималист, не поймет и не простит. А Вы? Будет больно, если осудите и прогоните. Замуж я больше не выйду, и это последняя возможность не остаться одной. Жить с Вами и сыном одной семьей не смогу. Все у вас хорошо, боюсь что-либо испортить. Даже если буду жить рядом, то это не то же самое, что иметь ребенка. С другой стороны, я уже не молода и, может быть, стоит начать дожидаться внуков? Что скажете, Николай Иванович?

Соня замолчала и опустила голову. Вспомнилась радость мужа, когда он узнал о ее второй беременности. Как он там выразился? Ах, да... сравнил это известие с объяснением в любви! А сейчас со всеми трудностями надо будет справляться самой. Какой тяжелый разговор!

– Веня рассказал, что вы ждали второго ребенка.

– Николай Иванович, - в голосе ее была грусть, - Вы считаете, что в разводе виновата я?

– Конечно, нет, - успокоил он.
– Знаю, кто виноват. Но ребенок?

И как объяснить старику, потерявшему единственного сына, что в то время, которое она считала счастливейшим в своей жизни, Веня встречался с очередной любовницей? А она-то надеялась, что второй ребенок сделает его другим! Однако во всем, что случилось, есть и ее вина: избавляться от ребенка не следовало.

– Поверьте, я тысячу раз пожалела об этом. Может, родив, и искуплю грех. Скажите же, наконец, что Вы обо всем этом думаете?

– Рожать и жизни радоваться, вот что я скажу. Мама бы твоя обрадовалась, значит, и я тоже. А что Костик? Он далеко не глуп. Будешь счастлива ты - будем и мы счастливы.

Рубцов, улыбаясь, взял в руки стоящую на столе фотографию.

– Надо же, Тамарочка, я еще раз дедом стану, а ты - бабушкой! Радость для нас нежданная!

Не хотела Соня, нет, не хотела плакать, но слезы закапали сами.