Дорога китов

– Чего? Всем известно, что вороны левши.

– У ворон нет рук, - возразил Кетиль Ворона, глядя на растерзанную голову Стейнтора.

– Ну и что?
– ощерился Сигват.
– Все здесь.
– Он постучал себя по голове.
– Как думаешь, почему тебя называют Вороной?

Верно подмечено: здоровяк Кетиль был леворуким.

Нос Мешком вообще ничего не сказал, просто стоял рядом с отрубленной головой и озирался в поисках остального. Прочие разбрелись, но ничего не нашли. Я подумал, что Стейнтора убили где-то в другом овраге, а голову, как предупреждение, установили в месте, мимо которого мы не могли пройти.

Иллуги Годи и Нос Мешком сняли голову с копья и положили в выкопанную нами яму. Мы насыпали поверх земли, но, как и в случае с оставленным позади курганом, у меня было ощущение, что не успеем мы отойти подальше, как падальщики разроют могилу.

Захоронение было жалким, а люди вроде Стейнтора безусловно заслуживали достойного обряда. Еще много дней я то и дело слышал его голос, рассказывающий историю, как меня нашли с белым медведем в другом мире, где я когда-то был мальчишкой, считавшим, что настоящая удача - найти чаячье гнездо с четырьмя яйцами.

Похоронив Стейнтора, мы двинулись дальше, добрались до реки, когда стемнело, и Нос Мешком не просился пойти на разведку. В ту ночь, когда сгрудились вокруг маленького костра, со всех сторон окруженные враждебной темнотой, мы поняли, что больше не услышим загадок и саг от угрюмого варяга, уставившегося не на пламя, а в темноту.

Даже киты умирают на дороге китов.

Бесконечная холмистая степь изгоняла из головы все мысли, оставляя лишь способность переставлять ноги. У меня настолько помутилось в мозгу, что помнилось, будто это не я иду вперед, а степь пятится назад.

Я даже остановился, чтобы посмотреть, не несет ли она меня обратно, и когда мне показалось, что именно это и происходит, я закричал от страха и упал на колени. Кривошеий, шедший за мной, схватил меня за кольчугу и поставил на ноги. Пройдя несколько шагов, я очнулся и обернулся, чтобы поблагодарить.

Неожиданное движение заставило всех замолчать и повернуть головы. Хильд встала медленно и плавно, красный плащ неторопливо стек с плеч к ее ногам. Она спрыгнула с повозки и пошла вперед, лиловое, как кровоподтек, платье развевалось, длинные темные пряди летели в бесконечном шорохе степного ветра.

Мы молча смотрели.

Она прошла дюжину шагов, потом остановилась, медленно подняла руку и указала:

– Здесь.

Мы видели только бесконечную степь.

– Волшебная невидимая гора, что ли?
– крикнул Флоси.

Но остальные без слов пошли туда, где стояла Хильд, держась от нее подальше, словно от чумной.

И разинули рты - когда степь упала в очередную балку, большую, пыльно-сухую и раскинувшуюся, как теснина с крутыми склонами. Не гора. Яма. Кто-то выкопал в степи яму, огромную, как город, потом вновь насыпал землю в виде степного шатра, но все же ниже уровня степи.

– Они отвели реку, - изумился Эйнар, когда мы сошли немного вниз.
– Чтобы спрятать вход, повернули реку поперек. Это было когда-то озеро, и вода текла вон оттуда, - он ткнул пальцем, - и вытекала отсюда в Дон.

Все изумлялись, кроме Иллуги. Годи не говорил почти ничего, только бормотал нараспев. Однажды ночью я видел, как он у костра бросает рунические кости и молится про себя, и подумал тогда, что кое в чем он становится таким же темным, как Хильд.

– Могильник Атли, - выдохнул Валкнут.

– Или новая ловушка, - буркнул Кетиль Ворона, подходя к Хильд.

Девушка широко улыбнулась ему, и он нахмурился.

– От мохнатки до челюсти, - напомнил он и пошел дальше.

Эйнар повел нас по крутой тропинке, которая бежала на дно балки, прямо к насыпанному кургану.

Хильд молчала, обхватив себя руками, потом подняла бледную руку и указала на камни по обеим сторонам кургана, большие, в рост человека, такие, которые не стыдно покрыть памятными рунами и поставить на холме. Но эти, во вмятинах и шрамах, не имели никаких отметин, и Иллуги глядел на них с подозрением.

– Дверь, - объявил Эйнар с волчьей усмешкой, его вороные волосы хлопали на ветру.
– Мы можем устроить лагерь здесь. Копать начнем при первом свете.

Все воспряли, разгрузили пожитки и припасы и потирали руки от радости. Вокруг костра в эту ночь перешучивались и болтали о том, кто что сделает со своей долей серебра. Сомнения развеялись, все поверили в чудо.

Кетиль Ворона и Эйнар помалкивали, сидели, погрузившись в раздумья. Но вряд ли мысли у них были одинаковые.

Могильник Атли. Гора сокровищ. Оказывается, Хильд не обманывала; я невольно содрогнулся - как могла она привести нас столь безошибочно к этому ничем не примечательному месту? И как мы сюда дошли?

Я смотрел на нее, сидящую прямо перед двумя камнями и щелью, которая походила на темный зев женского тела. Волосы ее развевались на ветру, темная корона из змей, и, даже сидя спиной к нам, она источала что-то тягучее, как запах старого меда, таившее смутный ужас. Она просидела всю ночь и оставалась там до утра, так и не пошевелилась.

Пока на нас не накинулись всадники.

Эйнар довольно разумно разделил нас на группы. Одни стояли на страже, имея при себе оружие, а те, кто копал, разделись до пояса и углубились в раскоп. Сломали одну повозку, чтобы использовать дерево для подпорок, потому что никто не знал, как далеко придется копать.

Топот копыт заставил всех поднять головы. Копатели укрылись за повозками; стоявшие на страже схватились за оружие. Из двадцати часовых примерно половина умела пользоваться луком и натягивать тетиву. Еще имелись кольчуги и толстые подбитые доспехи, которые сильно затрудняли стрельбу из лука, тем более с непривычки.

Всадники бросились в балку в облаке пыли, без всяких возгласов. Они летели с копьями наперевес по склонам, и пресечь их продвижение, стреляя из лука, мы не могли.

Я слышал, как сыплются вокруг стрелы. Одна просвистела над моей головой. Другая с лязгом отскочила от щита и упала на землю.

Маленькие лошадки, карабкаясь, взлетали по любому склону, быстрые и ловкие, как кошки. Сплошной поток овчин и меховых шапок. Они были настоящими степными воинами, пускали стрелы, пока не приблизились, а потом выхватили легкие мечи, нацелили их на нас, будто змеиные языки, и пронеслись прочь, прежде чем мы успели ударить.

Они развернулись, гикнули и исчезли, снова возникли из пыли, пока у нас не закружились головы. Наши тяжелые мечи и секиры вспарывали пустоту.

Кто-то отделился от ряда и выступил вперед. В пыли не было видно, кто это.