Дорога на райский остров
Шрифт:
— Я буду рядом, когда бы ей не потребовалось.
— Покой и отдых… и тогда она поправится.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Я дал ей лекарство, чтобы она успокоилась. Сейчас она будет спать. Я немедленно пришлю в отель пилюли и зайду завтра посмотреть, как она. По-моему, вы сами поймете, что больше всего е нужен отдых. Отдых восстановит ее душевное равновесие. Вам надо будет взять на себя лекарство, которое я пришлю. Одну пилюлю каждый вечер перед сном. Две могут быть вредны для здоровья, а больше — оказаться роковой дозой. Так что вам придется следить за этим. Позаботьтесь,
Когда врач уехал, я поднялась к Фелисити. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, и я оставила ее и снова спустилась вниз. Милтон был еще там.
— Ну, как? — поинтересовался он.
— Ока успокоилась. Но я ужасно боюсь за нее. У нее был такой дикий вид.
— Мне показалось, что она может окончательно сорваться. Но не волнуйтесь. Нортон знает, что делает. Нам повезло, что он на острове. Он все ведет разговоры об отъезде домой, а мы постоянно уговариваем его остаться. Он делает здесь превосходную работу. Даже туземцы считают его особым доктором, обладающим очень большой силой.
— Спасибо, что приехали.
— Дорогая Эннэлис, я всегда к вашим услугам.
Я улыбнулась ему. Он казался другим человеком — мягким, почти нежным. Я стала теплее относиться к нему — это было не то возбуждение, которое я испытывала в некоторых случаях, но что-то более глубокое.
— Присядьте на минутку, — предложил Милтон. — Вы не должны допустить, чтобы это происшествие отразилось на вас самой и вы тоже заболели. Вы должны быть сильной женщиной, утешительницей, целительницей, доброй сестрой милосердия. Было бы прекрасно, если бы перебрались в мой дом.
— Я должна оставаться здесь.
— Вам у меня будет удобнее… и Фелисити тоже.
— Нет, я должна быть здесь.
— Вы говорите это таким тоном, что я понимаю — вы твердо решили. Вы упрямица.
— Наверное, и мне жаль, если я веду себя неблагодарно.
— Давайте говорить откровенно. Я знаю, почему вы не хотите переехать. Во-первых, хотите продолжать наводить справки, а во-вторых, это было бы, по-вашему, неприлично. Однако здесь не такие жесткие условности, как в доброй старой Англии. Вы думаете, мне нельзя доверять, и, раз уж мы с вами говорим откровенно, я вам открою секрет. Нельзя.
Я рассмеялась и поняла, что сделала это впервые с той минуты, как зашла в комнату Фелисити и обнаружила ее потерянной и отрешенной.
— Садитесь же, — сказал Милтон. — Посмотрите на гавань… от одной этой суеты вам уже захочется спать.
— Да, — согласилась я. — Так оно и есть. Извините, что вызвала вас. Могла ведь и сама послать за врачом. Я, наверное, отвлекла вас от дел.
— Мне будет всегда приятно, если вы будете звать меня. Я пожала плечами, игнорируя это замечание. Сейчас было не время для легкого флирта.
Мнлтон тут же посерьезнел.
— Всегда знайте, что если у вас трудности, я рядом, чтобы помочь.
— Я вам благодарна..
— Однажды, — заявил он, — я потребую нечто большее, чем благодарность.
— Пожалуйста… не сейчас.
— Я просто констатировал факт. Я вижу, как вы волнуетесь. Что бы ни случилось,
я позабочусь о вас.— Спасибо.
— Все это можно понять. Фелисити ведь была там, когда он упал и выстрелил в себя. Я кивнула. А потом вдруг выпалила:
— Дело не только в этом. Это уже была кульминация. Все дело в тем, что было раньше…
Милтон с любопытством смотрел на меня.
А потом из-за того, что я была выбита из колеи, и чувствовала, что хочу заставить его понять, я обнаружила, что выкладываю ему все: начиная с нашего приезда в тот дом, о миссис Мейкен, этих ужасных ночах, которые пришлось пережить Фелисити в той комнате с балконом, об участии в них экономки, о вечном смирении Фелисити, о ее затаенных чувствах по поводу вещей, о которых говорить она не могла даже со мной.
— Репутация у него была скверная. Выпивка и женщины. Однако мы не всегда обращаем внимание на скандалы и сплетни.
— В этом случае любые сплетни не могли быть хуже действительности.
И я рассказала о пистолетах и о том, как однажды ночью Грэнвилл явился ко мне в комнату, а я пригрозила пристрелить его.
— Боже правый! — вырвалось у Милтона.
— Я бы так и сделала, — заверила я. — Никогда не думала, что смогу кого-то убить, но его, по-моему, я бы убила. Я сказала, что прострелю ему ноги… искалечу его… и это его испугало. Он знал, что я говорила серьезно и что я была неплохим стрелком.
— Если бы я только знал…
— И что бы вы могли сделать?
— Я бы ни за что не позволил вам ехать к нему.
— Как я могла бросить Фелисити? Она такая хрупкая и нежная. Она не могла сама о себе позаботиться, и все же…
Милтон произнес:
— В ту ночь… на балконе…
— Говорили, он собирался прицелиться в кого-то — как он думал, в бандитов.
— А никаких бандитов не было?
— Не знаю. Мне кажется, у Фелисити лопнуло терпение. Была борьба, пистолет выстрелил, и он упал.
— Неудивительно, что она в таком состоянии. Я рад, что вы привезли ее сюда. Мы вместе позаботимся о ней. Губы у меня слегка задрожали. Я сказала:
— Я рада, что мы здесь… с вами. Как мне благодарить вас?
— Вы это уже сделали, — отозвался Милтон. — Причем таким способом, который значит для меня гораздо больше, чем все остальное.
Несколько минут мы сидели в молчании, глядя на гавань. Я ее почти не видела. Я снова была в том доме, переживая все заново. Я никогда этого не забуду. А насколько больше все это подействовало на Фелисити!
Прибыл ассистент доктора с пилюлями. Я отнесла их в свою комнату и спрятала в глубине одного из ящиков рядом с картой.
Затем я ушла к Фелисити. Немного посидела рядом. Фелисити мирно спала. Я снова спустилась к Милтону.
— Она спит, — сообщила я. Он кивнул.
— Это то, что ей нужно. Мы вместе позавтракаем, а потом я отошлю вас отдыхать. После полудня слишком жарко, чтобы еще чем-то заниматься, разве что спать. С двух до четырех здесь царит полная тишина. А вечером я загляну посмотреть, как вы тут.
— Спасибо — еще раз спасибо, — откликнулась я.
Я смогла съесть лишь немного фруктов. Состояние Фелисити меня совершенно потрясло. Больше всего меня беспокоил этот ее пустой взгляд.