Дорога Отчаяния

— Ты должен начать пускать туда людей, — сказал Раэл Манделла, много думавший о набитых карманах паломников, кружащих вокруг его дочери. — Сад спокойствия Серой Госпожи. Вход — двадцать сентаво. — Последнее время Бедные Чада Непорочного Изобретения завели манеру именовать ее Серой Госпожой.

— Не бывать тому, — сказал Дедушка Харан. — Это мой сад, предназначенный для моей жены, меня и тех гостей, который я приглашу. — Для поддержания приватности он нанял в бидонвиле, прозывавшимся Городом Веры и окружавшим базилику, несколько обнищавших Бедных Чад, чтобы они возвели вокруг сада стену. Довольный их работой, он сделал ворота, на которые повесил надежный замок; один ключ он носил в кармане, а другой висел на золотой цепочке на шее у его жены.

Когда суета и шум новой Дороги Отчаяния, переполненной предпринимателями, продавцами религиозной мишуры и хозяевами гостиниц становились невыносимыми, они запирались в саду и слушали пение птиц и плеск рыбок в маленьком ручье. Они сажали цветы и кусты, потому что покуда жив садовник, сад не бывает завершен, и пока они работали так, им стали попадаться уголки, которых они не могли припомнить: тайные лощины, маленькие водопады, тенистые рощицы, лабиринт, песчаный садик, травянистая лужайка с солнечными часами в центре.

— Дражайшая жена, не кажется ли тебе порой, что наш сад выбрался за пределы стены, которой я его окружил? — спросил Дедушка Харан. После почти часовой прогулки по загадочной, вымощенной плиткой тропе они пришли к каменной скамье под сенью ивы и сели передохнуть. Бабушка посмотрела в небо, казавшееся странно нежным, совершенно не похожим на яростные сине–черные небеса Дороги Отчаяния, и полным пушистых облаков.

— Муж мой Харан, я думаю, что так же, как мы растили наш сад, сад растил нас, и все удивительные вещи, которые мы находим в нем — семена, посеянные им в нашем воображении.

Они долго сидели, не произнося ни слова, на каменной скамейке под ивой, любуюсь облаками, в той тишине, которая возникает между стариками, не нуждающимися для общения в словах. Когда мир начал отворачивать свой лик от солнца, они поднялись с каменной скамьи и по тропинкам, куда более диким и прекрасным, чем они когда-либо видели здесь, вернулись к воротам в стене. Пока они запирали за собой ворота, мимо них текла толпа торговцев пирожками и серолицых туристов.

— Я думаю, что если твоя догадка верна, протяженность и разнообразие сада могут быть бесконечны, — сказал Дедушка Харан. Бабушка в восторге всплеснула руками.

— Раз так, муж мой Харан, мы должны его исследовать! Можем начать завтра, да?

Назавтра, ранним утром, прежде чем улицы и переулки заполнились чужаками, Бабушка и Дедушка Харан отправились в экспедицию по саду. Бабушка привязала к воротам кончик шерстяной нити из большого клубка. В сумке у нее было восемнадцать таких клубков, альбомы и карандаши для составления карт неизведанных внутренних районов воображения, а также завтрак на двоих. Дедушка Харан возглавлял караван, вооружившись оптиконом, секстантом, хронометром и компасом. Через десять минут после того, как они отошли от ворот, муж и жена оказались на незнакомой территории.

— Здесь должны были быть ускоренно–растущие буки, — сказал Дедушка Харан. — Я сам их сажал и помню отчетливо. — Перед ним лежала маленькая заросшая лесом долина. Ряды рододендронов покрывали ее склоны, между камней струился ручеек. — Никаких рододендронов тут не было. Они были слева от ворот… я думаю, сад постоянно переделывает сам себя. Поразительно.

— Тихо, — сказала Бабушка. — Слышал голос?

Дедушка Харан, который слышал похуже, навострил уши.

— Это Раэл?

— Да. Тихо, слушай. Слышишь, что он сказал?

— Мне показалось, мой сын кричал что-то про возвращение Лимаала.

— Правильно. Так что, муж, пойдем ли мы назад?

Дедушка Харан пропустил шерстяную нить сквозь пальцы. Он еще мог различить железные ворота позади. Впереди же он видел новую долину и ему казалось, что за ней лежит широкая, девственная местность, страна лесистых холмов и быстрых рек, цветущих лугов и пугливых оленей.

— Вперед, — сказал он, и вместе они спустились в долину: он посматривал на солнце и отмечал показания компаса, она разматывала за собой клубок. Они пересекли ручей, рука об руку поднялись по склону, вошли в страну лесистых холмов и цветущих лугов и никогда не возвращались назад.

Когда Раэл Манделла пришел их искать, он нашел только шерстяную нить, размотанную Бабушкой. Он двинулся по извилистому пути, следуя за нитью, лежащей меж деревьев и цветочных клумб, фонтанов и живых изгородей, и по спирали вышел к самому центру сада. Он прорвался через последнюю завесу бирючины на маленькую аккуратную лужайку, где нашел конец нити. Она была привязана к стволу могучего вяза, одному из двух стоящих здесь и так тесно перепутавшихся корнями и ветвями, что никому не под силу было бы их разделить.

39

Лимаал Манделла приехал с женой и детьми в Дорогу Отчаяния, чтобы скрыться от людей, но слава его была столь велика, что почти весь первый год он провел взаперти, пленником в собственном доме.

— Я — не Величайший Игрок в Снукер в Известной Части Вселенной! — орал он в раздражении на толпящихся почитателей, которые каждое утро собирались у дверей дома Манделла. — Больше нет. Убирайтесь! Проваливайте к Анагносте Гавриилу из РОТЭК, мне вы не нужны!

В конце концов Раэл Манделла–младший заступил на караул с дробовиком, отпугивая зевак, а Ева Манделла, которая летом ткала под огромным зонтичным деревом, растущим перед домом, взяла на себя обязанности секретаря и контролера посетителей. Затем, как раз когда для Лимаала Манделлы начался период спокойствия — первый с того момента, как он вошел в двери Джаз–бара Гленна Миллера — на Дорогу Отчаяния обрушилась чума землемеров.

А чума землемеров породила чуму сетчатых пластиковых квадратов, чума сетчатых пластиковых квадратов породила чуму планировщиков, чума планировщиков породила чуму строительных рабочих, чума строительных рабочих загнала Лимаала Манделлу обратно в келью. Только–только он привык к паломникам и предпринимателям — а они к нему — на город неожиданно накатили следующие друг за другом волны землемеров, планировщиков и строительных рабочих, которые заполнили все отели, гостиницы, таверны, кабаки и ночлежные дома. Он не мог больше прогуляться до магазина всякой всячины сестер Пентекост, чтобы купить «Меридиан Геральд», без того, чтобы раз десять не услышать: «Смотри, Санчи, это же Лимаал Манделла», «Это он, говорю тебе — Величайший Игрок в Снукер в Известной Части Вселенной!», «Это не сам ли… да, да это он, Лимаал Манделла», а тем временем десятки рук протягивали ему обрывки бумаги, чеки, платежные ведомости, закладные, чтобы он на них расписался, а кто-то уже приглашал сыграть показательный матч в каком-то отеле, баре, рабочем клубе.

— Что за чертовщина творится? — изливал он свое раздражение Санта Екатрине. — Сначала они нарезали всю треклятую пустыню пластиковой лентой на квадратики, будто доску для шашек, а теперь натащили тяжелой строительной техники, которой хватит, чтобы построить новый континент! Только люди поняли, что я отошел от дел и слышать не желаю о снукере, о матче с Дьяволом, о соревновании за звание Величайшего Игрока в Снукер в Известной Части Вселенной, только я получил возможность спокойно сходить в бар или в лавку, как мне опять надо прятаться. Какого рожна им тут надо, что они строят — еще один орбитальный лифт или что?