Дорога соли

Должно быть, Мариата улыбнулась про себя, потому что через миг, снова обратив внимание на Айшу, увидела, что та глядит на нее со все возрастающей злобой.

— Я в самом деле не помню, — взяв себя в руки, сказала молодая женщина.

— Наглая девчонка! — Айша схватила ее за плечи и стала трясти, да так сильно, что голова Мариаты болталась взад-вперед, как у куклы. — Вспоминай, проклятая! Вспоминай! Когда у тебя было кровотечение? Ты уже здесь три месяца, за это время так случалось или нет? Ты что, заболела? Нет, не похоже. — Она злобно приблизила лицо к Мариате. — Ты убегала из дома и продавала себя мужчинам?

Глаза Мариаты потемнели. Не в силах освободиться от крепкой хватки Айши, она плюнула ей прямо в лицо, а та изо всей силы хлестнула Мариате по щеке, и по бане прокатилось эхо.

На яростный вопль Мариаты из вестибюля хаммама выскочила Хадиджа Шафни и закричала:

— Что тут у вас происходит? Опять неприятности с туарегской девчонкой? Подумайте о том, что скажут люди!

— Вот именно! — Айша сунула платье в руки Мариате. — Надевай. И отправляйся домой, пока никто не догадался о твоем позоре.

Но та не чувствовала никакого позора, наоборот, ликовала. Это ощущение оказалось удивительным, потрясающим.

В безопасных стенах дома Айша была сурова и непреклонна. Она лихорадочно посоветовалась с мамой Эркией, тонким и авторитетным знатоком подобных проблем, и старуха послала мальчишку на осле в одну из отдаленных деревень за знахаркой. Ждать пришлось несколько долгих часов, и за это время Айша довела себя чуть не до белого каления. Мариата же стала привыкать к мысли о том, что все теперь для нее изменилось.

Знахарка жила не в Имтегрене. Она происходила из полукочевого племени аит-хаббаш, обитающего на самом краю пустыни. На ней было синее платье, заколотое огромными серебряными застежками, а на лбу татуировка: две перекрещенные вверху диагональные линии, а над местом пересечения три точки, расположенные треугольником. Огромный цветастый платок покрывал ей голову и спину. Ее ввели в комнату, в которой заперли Мариату, и она эффектным движением сняла его.

Через несколько минут, закончив ощупывать Мариату, знахарка объявила, что та беременна уже четыре месяца, а может, даже больше. Айша побледнела и закрыла руками губы.

— Господи, — пробормотала она. — Что же нам делать? Ведь это такой позор для всех нас. Будет испорчено наше доброе имя. Можете ли вы с этим помочь? — обернувшись к знахарке, поинтересовалась Айша.

Аит-хаббаш посмотрела на Мариату, по-птичьи склонив голову и уставив на нее блестящий глаз, потом сказала:

— Могу принять роды, когда они начнутся.

— Нет-нет, вы меня неправильно поняли. — Айша испуганно вскинула на нее глаза. — Я хочу, чтоб вы помогли избавиться от ребенка.

— Только попробуйте, — тихо произнесла Мариата, но никто не обратил на нее внимания.

Знахарка твердо посмотрела в лицо Айше, незаметно для мачехи поймала взгляд Мариаты и заявила:

— Уже слишком поздно. Боюсь, что не смогу вам в этом помочь.

— Вы в этом совершенно уверены? — Айша издала скорбный вопль.

— Совершенно. Мне очень жаль.

— Но у вас, у знахарок, много всяких способов. Значит, вы просто шарлатанка!

Знахарка посмотрела на нее с грустной насмешкой, покачала головой и запричитала:

— Ай-ай-ай, а что люди скажут, если узнают все от меня? Боже мой, как они удивятся, когда услышат, что дочь туарегского народа опередила тебя и первая родила в этом доме! — Она довольно потерла руки.

Айша поджала губы, потом сняла золотой браслет и швырнула его знахарке.

— Возьми вот это и держи рот на замке. Если я услышу хоть шепот об этом, у меня найдется человек, который встретит тебя как-нибудь ночью. Ты меня слышишь?

Знахарка с отвращением посмотрела на нее, потом повернулась к Мариате и кое-что сказала ей на древнем наречии. Та схватила ее за руки, поцеловала сперва их, потом свои ладони и прижала их к сердцу.

— Спасибо вам, — ответила она на том же наречии. — Спасибо.

— Убирайся! — Айша схватила знахарку за руку, впилась острыми ногтями и потащила к двери.

Женщина не сопротивлялась. Уже у самой двери она освободилась от Айши, и рука ее сделала в воздухе какой-то сложный жест.

— Поделом тебе, — нараспев проговорила она.

На следующий день на двери дома появились какие-то странные знаки, нанесенные мелом. Увидев их, мама Эркия от ужаса чуть не упала в обморок. Она опустилась на пол у двери, обхватила руками голову.

— Сехура, [68] — повторяла старуха. — Сехура, сехура!.. Это я во всем виновата. Я знала, что она колдунья. Я принесла несчастье этому дому!

Добиться от нее большего было невозможно. Отправившись вместе со всеми на базар покупать овощи, Мариата заметила, что люди, которые по своим делам проходили мимо их дома, поглядывали на них с любопытством. Ни один из них не приветствовал Айшу с обычной теплотой. Все даже сторонились ее, словно боялись заразиться.

68

Сехура — колдунья, ведьма.

Когда они вернулись домой, Айша, сдерживая злобу, направилась в комнату старухи. Войдя, она повернула выключатель, и помещение залило режущим глаз светом.

— Выключи сейчас же, — забормотала мама Эркия, накрыла голову ладонями и со стонами принялась жаловаться, что сейчас за ней явится джинн.

Мариата опять улыбнулась. Сегодня улыбка не сходила с ее лица, она никак не могла удержаться от нее. Ей казалось, что в животе пылает огонь, там, глубоко внутри, происходит новое сотворение мира. Все было так, как она и ожидала. Знахарка прокляла этот дом и отметила его входную дверь особым знаком, чтобы привлечь внимание всякого джинна, оказавшегося рядом. Но, уходя, она благословила Мариату и ребенка, которого та носила в животе, чтобы их не коснулось проклятие.

— Желаю тебе родить хорошего сына, — сказала тогда знахарка Мариате. — Такого же красивого и сильного, как и его отец.

За это Мариата и целовала ей руки.

Вернувшийся из Марракеша Усман не успел переступить порог дома, как Айша выбежала ему навстречу.

— Она беременна!

— Кто?

— Твоя тупая, бестолковая дочь!

Он отмахнулся от нее, но Айша не отступала.

— Так ты, значит, знал?

— Что же постыдного в том, что женщина забеременела от своего мужа? — вздохнув, спокойно спросил Усман.