Дорога в 1000 ли

Вглядываясь в миловидное раскрасневшееся лицо, Мищенко подождал, пока она приблизится, и только после этого спросил:

– Кто вы и чего хотите?

– Чего хочу, я уже сказала, – резко ответила она. – Зовут Марьяна. Я – дочь амурского казака Григория Шлыка, служу на КВЖД телефонисткой. Стрелять умею с детских лет, отец научил. Белку в глаз не бью, но несколько волков и одного медведя уложила. Что ещё вас интересует?

Полковник невольно ей залюбовался, даже машинально подкрутил кончик уса. Всё-таки двухгодичная разлука с семьёй, проживающей в Дагестане, в русской крепости Темир-Хан-Шура, заставляла его время от времени обращать внимание на представительниц противоположного пола, но красивых среди них было маловато, а свободных, с которыми могли бы сложиться романтические отношения, вообще не встречалось. Сейчас же, столкнувшись взглядом с напором её тёмно-карих, почти чёрных глаз, он ощутил, казалось, забытое волнение от предчувствия какого-то необыкновенного события. Именно это предчувствие заставило его задать следующий, почти нескромный вопрос:

– Вы… замужем?

И получил заслуженно отбривающий встречный, заставивший покраснеть бывалого солдата:

– Это имеет какое-то отношение к стрельбе по врагу?

– Нет-нет, – поспешил он замять свою неловкость, – извините, ради бога.

Их разговор задержал собравшихся уходить командиров, они, конечно, заметили смущение полковника и поспешили исправить положение. Кто-то сказал «Поспешим, господа!», кто-то обратился к Мищенко с мелким вопросом, а один взял стоявшее в углу ружьё Бердана и вручил Марьяне со словами:

– Китайцы на подходе. Вот и покажите ваше мастерство.

Марьяна приняла оружие, быстро осмотрела, проверила затвор, удовлетворённо хмыкнула и спросила:

– А патроны?

Мищенко поспешил вручить ей подсумок, оказавшийся наготове. Видимо, он оставлял берданку себе, на всякий случай, однако ситуация вынудила уступить – не даме, а бойцу, ибо он своим обострившимся за годы военной службы чутьём уже определил: она – настоящий боец. И почувствовал что-то ещё, пока неопределённое, но очень важное, оно, это важное, отразилось в его взгляде, потому что, принимая от него подсумок с патронами, Марьяна вдруг смутилась, резко повернулась и выбежала из комнаты.

Спустя полчаса первыми же выстрелами она уложила нескольких повстанцев, заставив уважительно посмотреть на неё бывалых стрелков. Мищенко специально поднимался к ней на крышу, чтобы убедиться в её боеспособности, и был поражён, увидев, с какой скоростью она перезаряжала винтовку.

– Марьяна, вы этому научились на телефонной станции? – грубовато пошутил он.

– Да, ваше высокоблагородие. Иногда такой вал звонков, что только успевай переключать.

Марьяна посмотрела на удивлённое лицо полковника и расхохоталась. Потом резко посерьёзнела и предложила:

– Закажите, кого из этих, – кивнула в сторону противника, – подстрелить.

– До них шагов триста, не меньше, – засомневался Мищенко. – Неужели достанешь? – Он незаметно перешёл на «ты».

– Вот и посмотрите, – отозвалась Марьяна.

– Ну-у… тогда вон видишь: в мундире офицера?

Среди повстанцев и солдат, укрывавшихся за постройками и кустами, мельтешил некто в зелёном мундире с бамбуковой палкой – явно командовал.

– Вижу.

– Попробуй его снять.

– Тут и пробовать нечего, – хмыкнула Марьяна.

Она прицелилась, почти приложившись щекой к ложу винтовки, и хлёстким кнутом ударивший выстрел подкосил ноги офицера – тот запрокинулся и рухнул на спину. Вокруг него забегали солдаты.

Марьяна открыла затвор, выбросивший отработанную гильзу, вложила новый патрон и лёгким движением – раз и два! – заперла замок.

Прицелилась, ещё один удар кнута, ещё один, на этот раз здоровенный боксёр, улёгся под куст акации.

– Ловко! – только и смог произнести Мищенко.

Три дня тысячное скопище боксёров и солдат не могло взять два барака. К счастью, пушек у них не было, но ружейной стрельбы хватало. Поначалу были и гранаты, но они быстро закончились. Бревенчатые стены бараков выдерживали и пули, и осколки гранат. Зато выстрелы стражников из окон и с чердаков оказались настолько успешными, что вынудили осаждавших держаться от бараков на приличном расстоянии и искать укрытия. Были попытки поджечь строения с помощью горящих факелов, но, после того как несколько факельщиков полегли, не успев даже их бросить, от этой затеи отказались.

Однако без жертв не обошлось. Сколько полегло с китайской стороны, осталось неизвестным, а отряд Мищенко потерял пять стражников тяжело раненными. Случайные, видимо, срикошетившие пули китайцев унесли жизни двух детей и трёх рабочих; несколько человек также получили ранения разной тяжести.

В поздний вечерний час, когда китайцы, оставив часовых, улеглись на отдых, полковник собрал совещание командиров групп и руководства станции.

– Что будем делать, господа? – спросил он, оглядывая серые от усталости и грязи лица вахмистров и прапорщиков. Слабый огонь двух сальных свечей делал их ещё более угрюмыми. Станционные служащие – начальники, их заместители и помощники – выглядели не лучше. – Патронов практически нет, еды и воды – тоже. Ещё один день, и с нами будет покончено. Прошу высказываться. Не все знают друг друга, поэтому прошу называть должность и фамилию.

Повисло молчание. Оно длилось минуты полторы, потом один из гражданских (кажется, со станции Яньтай, припомнил Мищенко) поднял руку:

– Позвольте, господин полковник? Начальник участка Вагранов Семён Иванович.

– Слушаем вас, Семён Иванович.

– Я заметил, что с юго-запада плотность мятежников много меньше, чем в остальных направлениях, а солдат вообще не видно. И стреляют оттуда слабее. Что, если нам сделать прорыв в эту сторону и уйти на Айшаньчжуан?

– Предложение интересное, надо подумать. Может, есть и другие? – полковник снова обвёл взглядом собрание и, не получив ответа, заключил: – Тогда обсудим план господина Вагранова. Кстати, Семён Иванович, у вас на КВЖД нет родственников? Фамилия приметная.

– У меня два брата на Западной линии. Василий – начальник станции, Дмитрий – строитель.

– Вот-вот, слышал, – кивнул Мищенко, – как Югович ругал Василия Вагранова за самоуправство. Вы все такие активные?

– Все, – усмехнулся Семён Иванович. – Каждый по-своему.

– Меня зовут Павел Иванович. Рад познакомиться. Мне импонирует ваша наблюдательность.

После детального обсуждения план был принят, правда более сложный, чем предложенный Ваграновым, но и более рассчитанный на успех.

Группа стражников на лошадях устраивает в лагере китайцев переполох, изображая прорыв, подкрепляя его сигнальными ракетами – благо ручные ракетницы имелись на каждой станции и разъезде, и служащие их не забыли. Кроме того, на складе по соседству с бараками остался небольшой запас рождественских петард – их придумали запустить в поддержку кавалерийской атаки. Боксёры и солдаты с остальных сторон должны устремиться на помощь своим, в это время основная группа стражников с гражданскими уйдёт в лес. А там, если получится, то и к станции Айшаньчжуан. Новоиспечённая кавалерия покрутится в лагере для большего шума и суматохи и, прорвавшись через него, также уйдёт на юг.

Надежда на успех, конечно, довольно зыбкая, однако до другого чего-либо додуматься не смогли.

После полуночи полсотни стражников во главе со старшим вахмистром Эповым прокрались в барак с лошадьми. Втихую взнуздали выбранных для атаки. Сёдел не было – использовали одеяла. Десяток лошадей оставили под более или менее ценные грузы, остальные тридцать голов, выгнанные на свободу, должны были добавить паники.

Как ни странно, всё получилось почти идеально. Топот копыт и ржание коней, летевшие во все стороны сигнальные ракеты, непрерывный треск и вспышки петард, стрельба, разбойничьи свисты и крики стражников вызвали нешуточную панику среди осаждавших. Как и предполагал полковник, повстанцы и солдаты со всех сторон ринулись к месту «прорыва». А в это время основная группа осаждённых почти беспрепятственно покинула бараки и растворилась в ночном лесу.