Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

– Здравствуй Тань, – поздоровался Федор, заходя в магазин, едва он открылся, и где еще не было ни одного покупателя.

– Ой, здравствуй Федя! – Ты сегодня старшим приехал?… А я хотела к вашей машине подойти, спросить, чего это Женя уже вторую неделю не приезжает.

Продавщица была худощавая женщина 27 лет, явно не во вкусе Федора, но его сослуживец как раз любил худых и чуть старше себя. С ней были знакомы едва ли не все женщины с «точки» и многие офицеры. Еще до рождения Игоря Анна частенько специально выезжала в Новую Бухтарму, чтобы пробежаться по поселковым магазинам и обязательно зайти в книжный – книги всегда были дефицитным товаром.

– Да работы сейчас у него не впроворот, вырваться не может, но просил передать, что в эту субботу обязательно приедет, – выполнил и это поручение Федор.

Тут дверь магазина отворилась и в него вошла тоже худощавая, одетая в простенькое пальто и столь же неброскую шаль, но невероятно прямая, осанистая женщина средних лет.

– Здравствуйте Таня, – приятным голосом поздоровалась женщина с продавщицей и вежливо кивнула Федору.

– Здравствуйте Ольга Ивановна. Вы, наверное, за теми дидактическими пособиями, которые заказывали. Извините, но они еще не поступили, – продавщица виновато развела руками.

Федор тут же догадался: ведь это та сама местная учительница русского и литературы, про которую говорила подруга Ани. Федор вышел из магазина и хотел уже идти к своей машине. Но что-то его удержало. Что? Конечно же случившийся полтора месяца назад ночной разговор в гостинице с Высоцким, и на следующий день в автобусе с Киржнером. Ему вдруг нестерпимо захотелось спросить эту учительницу, что так критически отзывалась о творчестве барда. О чем спросить? В тот момент он и сам толком не мог сформулировать свои вопросы. Но само желание его буквально захлестнуло. Он просто хотел услышать еще одно компетентное мнение. Федор задержался у магазина, ожидая учительницу и, едва она вышла, подошел:

– Извините, вас ведь Ольга Ивановна зовут?

– Да, чем могу быть полезна? – удивленно воззрилась на обратившегося к ней высокого молодого офицера учительница.

– Вы ведь в школу сейчас пойдете… нам по пути, и я бы хотел вас кое о чем спросить, – Федор вдруг засмущался и покраснел.

– Подождите молодой человек, я действительно иду в школу, и если вы хотите меня о чем-то спросить, то хотя бы представьтесь, – с укоризненной улыбкой отвечала Ольга Ивановна.

– Извините пожалуйста, конечно, меня зовут Федор, а фамилия Ратников, еще раз извините, – лицо старшего лейтенанта смотрелось настолько виноватым, что учительница поспешила принять извинения.

– Хорошо, хорошо, да не расстраивайтесь вы так. Так о чем вы хотели меня спросить?

Ольга Ивановна неспешным шагом пошла по направлению к школе, Федор, приноравливаясь под ее шаг, рядом.

– Дело в том, что моя жена подруга Анфисы Косиловой, ну Анфисы Николаевны, что у вас в школе математику преподает. Так вот она, будучи у нас в гостях, передала ваше мнение о песнях Высоцкого, ну что в его текстах много неточностей и тому подобное. А полтора месяца назад, представьте, я ездил в командировку в Зыряновск и побывал на его концерте. И не только на концерте, после мы с ним встретились и довольно долго говорили уже в гостинице.

– Поздравляю, но раз вам передали мое мнение о творчестве Высоцкого, то, наверное, вы поняли мое отношение к нему? – тон учительницы выдавал удивление, что Федор заговорил с ней на эту тему.

– Да, это я понимаю. Но в том разговоре я ему сказал о вашем мнении насчет географических неточностей в его песнях. А он сказал, что все это ерунда, второстепенное. Главное, говорит, то, что его песни с этими неточностями миллионы людей слушают и поют. А потом он меня прямо спросил: как ты думаешь кто сейчас в Союзе лучший поэт? У меня жена с детства журнал «Юность» выписывала, ну и меня к нему же пристрастила. Я кого оттуда помнил тех и назвал, кто сейчас особенно на слуху: Рождественского, Вознесенского, Евтушенко. Он в ответ рассмеялся и в общем не впрямую, но дал понять, что сейчас лучший в стране поэт это он, потому что его стихи переделанные в песни знает значительно больше людей, чем тех поэтов, кого я назвал.

Ольга Ивановна внимательно слушала, ее лицо не выражало совершенно никаких эмоций, казалось, что ей совершенно неинтересна данная тема.

– Вот я и хочу узнать ваше мнение как специалиста… филолога. Я вообще-то и сам Высоцкого чистым поэтом никогда не считал, бардом да, то есть не совсем поэтом. А вы как считаете, его стихи лучше вот этих поэтов, которых все считают настоящими поэтами?

Они прошли половину пути до школы, и Федор уже видел стоящую рядом с ней их школьную машину. Ольга Ивановна вдруг остановилась и спокойно даже равнодушно заговорила:

– Знаете, а я пожалуй не смогу ответить на ваш вопрос.

– Как это… почему? – Федор даже немного растерялся.

– Потому что я не могу сравнивать поэтов или прозаиков, которые мне не нравятся. Да они все разные, друг на друга не похожие, но лично мне совершенно чуждые и большим поэтом, по-моему, ни один из них не является. Извините за откровенность, и за то, что не оправдала ваших ожиданий, но такая я вот несовременная, старомодная, – Ольга Ивановна виновато улыбнулась.

– Но подождите, при чем здесь современность, эти поэты, они ведь скорее вашего поколения, – ответ учительницы не удовлетворил Федора.

– Да, пожалуй, вы правы, те трое официальных действительно где-то моего возраста, или чуть старше, Высоцкий чуть помоложе. И все равно, ну не нравятся они мне… все не нравятся, хоть убейте, – негромко рассмеялась и возобновила движение Ольга Ивановна.

– Вы хотите сказать, что все современные поэты вам не нравятся? – уже с некоторым вызовом спрашивал Федор.

– Почему же? Кроме вами упомянутых, есть и другие, но они не умеют так продвигать, я бы даже сказала, навязывать обществу свое творчество, как эти четверо. Они скромные спокойные люди, потому им и сложно прославиться при жизни. Мне, например, очень нравятся стихи Николая Рубцова. Вам знакомо это имя?

– Нет, – недоуменно покачал головой Федор.

– Поверьте, это настоящий самородок с нелегкой судьбой. Такая же судьба и у его стихов. Они очень тяжело пробиваются к читателю. Он, кстати, где-то ровесник мне и тем, кого вы назвали, кроме Высоцкого, конечно, и в отличие от них до сих пор пребывает в неизвестности, потому, что печатают его весьма редко. А ведь некоторые его стихи тоже так и просятся в песни. Неужели вы, по всему интересующийся поэзией молодой человек, ни разу не слышали и не читали его стихов, таких как «В горнице моей светло», или «Тихая моя родина», – уже как бы стыдила собеседника Ольга Ивановна.

– Знаете… не так уж я и интересуюсь… да кое что знаю… но Рубцов как-то мимо меня прошел, – оправдывался Федор. – И что, по-вашему, он сейчас лучший поэт?

– Кто лучше, кто хуже, на это только время ответит. Но то, что он один из лучших я не сомневаюсь. Вот еще одно имя могу вам назвать – Юрий Левитанский. Он, правда, значительно старше и Рубцова и тех, что вы назвали. Очень умный и я бы сказала интеллигентный поэт…

Они уже стояли возле школы, Ольга Ивановна остановилась, не заходя за ограду, на школьный двор, ибо явно еще что-то хотела довести до сведения и сознания собеседника.