Дорога

Мои руки сжались на лапах гончей. Дыра, которую ее потеря создала в сложной связи, соединяющей всех нас, прошла через мою грудь и пронзила сердце. Я уже терял гончих и до сих пор ощущал каждую смерть. К счастью, она не была спарена. В этом случае я бы потерял сегодня двоих. Пары гончих были неразлучны.

Теплая кровь гончей текла по моей спине. Мои пальцы непроизвольно гладили густую шерсть. Мой взгляд упал на Ривер. Мне так хотелось обнять ее, чтобы придать сил, но она решительно шагала вперед, не обращая на меня внимания.

Дойдя до туннеля, Ривер резко вдохнула и ненадолго оперлась о стену, остановившись. Я протянул руку, чтобы поддержать ее за локоть, но девушка отмахнулась и оттолкнулась от стены. Мы продолжали идти, пока не достигли входа в Огнь творения.

Переложив собаку на одно плечо, я надавил ладонями на плиту, преграждающую нам путь. Свет от моих рук осветил резьбу. Вскоре глыба отодвинулась, пропуская нас внутрь.

— Иди, — обратился я к Ривер и вошел в комнату вслед за девушкой.

Я повернулся у входа, ожидая остальных и гончих. Корсон прошел последним, пропустив вперед скеллеинов. Демон все еще нес духа, поэтому старался держаться как можно дальше от Ривер.

Сначала я хотел отправить гончих на охрану туннеля, но у Люцифера навряд ли был еще один дух, подобный отцу Ривер, способного на такие трюки. Печатям ничто не угрожало, а гончие имели право попрощаться со своим другом по стае.

Отойдя от скалы, я проследил взглядом за закрывающимся проходом. Как только плита встала на место, в пещере раздался громкий, пронзительный крик.

Глава 46

Кобаль

Я заслонил Ривер своей спиной, затем схватил мертвую гончую за лапы и переложил ее на землю. Повернувшись, я нашел глазами угрозу, проникшую в священные стены. Дух в руках Корсона бился и кричал, широко разинув рот.

Я так тщательно осушил его, что не поверил в возможность увиденного. Его голова моталась из стороны в сторону так быстро, что и без того искаженные черты лица стали размытыми. Крик усилился. Ривер зажала уши руками, а Хок пошатнулся.

— Что происходит? — взревел я, чтобы меня услышали сквозь какофонию, отражающуюся от стен.

Рот Корсона открылся и закрылся. Вероятно, он что-то ответил, но я не услышал ни единого слова. Неожиданно дух дернулся, вырвавшись из хватки Корсона. Повернувшись, я прижался к Ривер, защищая ее своим телом, пока призрак метался по пещере.

Ривер все так же прикрывала уши. Крики духа достигли сотрясающего землю крещендо. Затем, так же внезапно, как начались вопли, все стихло. Призрак застыл посреди пещеры, паря в воздухе под куполом и над пламенем, которое породило меня. Его спина выгнулась так, что голова практически касалась лохмотьев подола.

Призрак издал еще один сдавленный звук, а затем был всосан в пламя. Столп искр, ворвавшихся в пещеру, был признаком того, что дух погрузился в огонь. Тяжелое дыхание присутствующих было единственным звуком в тишине, наступившей после исчезновения призрака.

— Оставайся здесь, — приказал я Ривер.

Она схватила меня за руку, когда я начал отходить.

— Это опасно.

— Если бы пламя хотело нас убить, то мы бы не вышли из пещеры ранее.

Я поцеловал в лоб избранную и направился к огню. Вся команда смотрела на меня широко раскрытыми глазами и оставалась совершенно неподвижной. Перешагнув через камни, я подошел к краю ямы и заглянул внутрь. Моему взору открылись огонь и бурлящая лава.

Дух пропал. Впрочем, я знал, что он сгинул навсегда. Отступив, я повернулся к приближающейся Ривер.

— Что это было? — спросила она.

— Если кому-то здесь не рады, то он этого не переживет, — напомнил я то, что мы обсуждали, когда впервые оказались здесь. Все варколаки при рождении получали некие знания, одно из которых гласило, что пещера никогда не впустит врагов.

Ривер сосредоточила взгляд на яме.

— Ты знал, что так будет?

— Нет. Я всегда считал, что душу невозможно уничтожить.

— Пламя умеет не только творить, — пробормотал Магнус. — Но и разрушать.

— Как? — полюбопытствовала Бейл.

— Как творить? — уточнил я, обняв и приподняв Ривер. Она даже не возразила, а лишь обняла меня в ответ и прижалась губами к моему горлу. — Эта пещера хранит секреты, ответы на которые мы никогда не знали и, вероятно, не узнаем. Нам больше не нужно беспокоиться о том, что призрак сумеет восстановиться и вновь вернуться к Люциферу. И это самое главное.

— Жаль, что мы не можем заманить сюда Люцифера, — пробормотал Хок.

— Он не настолько глуп, чтобы войти в пещеру, — усмехнулся я. — И я не уверен, что огонь вообще разрешит ему войти. Пламя уничтожило истощенного призрака. Люцифер — это нечто совершенно другое.

Я отошел от ямы, поставил Ривер на землю и направился к мертвой гончей, чтобы забрать обмякшее тело. Оставшиеся гончие кружили вокруг меня, пока я нес собаку к огню.

Как только все собрались у пламени, я снял гончую со своих плеч. Положив ее на землю, я отступил, предоставив каждому немного времени подойти и попрощаться.

Гончие скулили и прикасались носом к ее носу. Закончив, собаки отошли в сторону и образовали круг вокруг огня. Они все сели, наблюдая, как я в последний раз поднимаю нашего потерянного друга.

Гончие низко взвыли, когда я бросил ее тело в огонь, который породил первых предков и вернул многих ушедших гончих. Пламя объяло собаку и похоронило в густых глубинах лавы, как будто заключило в кокон.

Печаль пропитала узы, соединявшие меня с гончими. Я рассеянно погладил голову ближайшей собаки, пытаясь утешить ее, хотя знал, что боль от потери не уйдет. Гончие остались сидеть вокруг огня, уставившись в яму, а я отошел. Сегодня Феникс и Крукс останутся на свободе, чтобы скорбеть вместе с членами семьи.

В глазах Ривер заблестели слезы.

— С ними все будет в порядке? — прошептала она.

— Они оправятся, — кивнул я, поднял избранную на руки и повернулся, обратившись к остальным: — Мы воспользуемся водой из бассейна, а затем укроемся в той тени, — я указал на противоположный конец пещеры. — Я сообщу, когда мы закончим мыться. Не беспокойте нас без крайней необходимости.

Отвернувшись, я отнес Ривер в тени, танцующие на задней стене. До меня донесся запах воды. Впрочем, я и так знал, где расположено озеро. Вскоре мы дошли до воды, которая сочилась из камней, ставшими гладкими за тысячелетия износа.