Дороги богов

— Мне того и не нужно, — заявил я было, но тут же пожалел об опрометчивых словах. — Неужели это — боги?

Ворон сухо кивнул и указал глазами себе за спину, по очереди называя каждого из Судей:

— Та старуха — Берегиня. Я не знаю ее настоящего имени, как, видимо, и остальные Судьи. Слышно, что могла она оборачиваться змеей и летать под небесами, а также, что повстречаться с нею одинокому путнику вечерней порой небезопасно. Ей подвластно колдовство — как злое, так и доброе. На Суде богов последнее слово всегда остается за нею — как она скажет, так и будет… Тот старик, что сейчас говорил с тобою, — Святобор, хозяин лесов и всего, что они таят. На Суде его слово — всегда в защиту осужденного. Уж если кому и верить, то только ему… Женщина, которую он назвал Девоной, насколько я знаю, сестра Берегини и повелевает она водой. Бойся разозлить ее, ибо на Суде ей доверено обвинять. Нрав ее ненадежен, как вода. Под стать ей и Буг — ее муж. Много лет назад он был одним из нас, но сумел завоевать сердце Девоны и стал Судьей и богом. Он — убийца и исполняет приказы, карая приговоренных к смерти. В истинности их слов сомневаться не приходится — ведь через них с нами говорят Высшие: Свентовид, Сварог, Перун и иные, доверяя Судьям доносить их волю до людей. Если ты мне веришь, Олав Тополь, всем, что дорого тебе, заклинаю — молчи и не вмешивайся! Пойми — мне самому опостылела жизнь, и я расстанусь с нею без сожаления!

Он обнял меня за плечи и умоляюще заглянул в глаза. После такой отповеди я не мог ему перечить и согласился.

Решив, что мы достаточно наговорились, Судьи окликнули нас.

— Поведай нам, как к тебе попал этот меч? — приказала та, которую Ворон назвал Берегиней. — Что ты знаешь о его истории?

Ворон незаметно толкнул меня локтем — мол, не молчи, — да и строгие глаза в мелкой сетке морщин не располагали к спорам, и я выложил этой старухе всю свою историю, начиная с рождения.

Меня слушали внимательно, но то и дело перебивали, требуя уточнить то одно, то другое. Они заставили вспомнить даже рассказы матери о ее первом суженом, князе Светане из рода Волка, и ее жизни на родине. Прослушав весь рассказ, Судьи переглянулись. В их глазах читалось редкое единодушие.

— Он тот, кто нам нужен, — наконец тихим голосом произнесла Берегиня.

— Я предлагаю оставить его, — сказал Святобор. — Обещаю найти ему укромное место в наших пределах, где он будет ждать…

— Я согласна, — кивнула Девона, снова успокоившаяся и играющая прядями волос. — Но только сперва давайте завершим с осужденным.

Ее муж приподнялся, но я опять не дал ему сделать и шага.

— Я никуда не пойду без Ворона, — сказал я, кладя ладонь на рукоять Меча Локи. Соскучившись без крови, он, казалось, дрожал — или у меня тряслись руки? — Я поклялся себе защищать его.

— Оставь! — отмахнулась Берегиня. — Однажды ты уже защитил его. А что толку?

— Да что мы его слушаем? — повысила голос Девона. — Он защищал преступника! Ворон нарушил наши законы, о которых ему отлично было известно. И он знал, что повлечет за собой его отступничество!

— По-моему, он достоин смерти! — поддержал ее Буг.

— Тебе лишь бы убивать! — тоже заговорила громче Берегиня. — Ничего другого ты делать не умеешь!

— Я только выполняю приказы. Ваши приказы!

— Будь твоя воля, ты убил бы всех!

— Но он всего лишь палач! — вступилась за своего любимого Девона. Наклонившись вперед, она обхватила пухлой рукой его обнаженные плечи, привлекая красавца к себе.

— Палач, но не Судья! — жестко отмолвила Берегиня. — Он не имеет права голоса и обязан лишь исполнять приказы!

— Но-но, сестра! — Девона сменила притворное возмущение на капризную улыбку. — Ты относишься к нему как к простому смертному, а ведь он один из нас!

— Он всего лишь один из нас, — вступил в перепалку Святобор, и опять его поддержало эхо из чащи леса, — а это — всего лишь человек и наш слуга. Человек слаб — он совершил ошибку!

— Так ты оправдываешь его? — ахнула Девона. — Вы сговорились!

— Не более чем ты — с Бугом!..

Это было невероятное зрелище, и, наблюдая за ним, я забыл, кто передо мною и зачем я пришел сюда. Светлые боги, которым привыкли поклоняться, ссорились, словно обычные люди!.. Впрочем, тут же одернул я себя, ведь и в наших сагах асы порой ведут себя как живые. Стоит вспомнить, какими словами поливал Локи асов и асинь на последнем пиру в своей перебранке! Если допустить, что половина того, в чем он обвинял Одина и его родню, правда, то обитатели Асгарда оказывались вовсе не такими уж непогрешимыми! Но это были наши боги, они были суровы и подчас жестоки, как мир поклоняющихся им людей. Глупо, если бог провозглашает идеалы, которые недоступны его почитателям! Скажи викингу: «Не убий!» — и он не поймет тебя, подумает, что ты оскорбил его. А как не красть, если у кого-то много, а у тебя — ничего? А как пройти мимо женщины, которая сама зовет тебя на ложе, да к тому же молода и хороша собой? А сотни и тысячи других запретов, которыми пестрят священные книги разных племен? За пять лет боевых походов я успел наслушаться много о разных верах — видел последователей Христа и Будды, Магомета и Рода и знал, что каждый должен верить в того бога, который ближе ему по сердцу и делам. Ведь, в конце концов, одно солнце на небе, одна земля под ногами и всех равно сечет дождь и обдувает ветер. Просто кто-то мерзнет при легком ветерке, а кто-то привык к штормам. И передо мною были не просто Судьи — это были те, кому где-то там, в мире, оставшемся по ту сторону Врат, приносят жертвы и возносят мольбы.

Я снова шагнул вперед. Ворон покосился на меня с ужасом, а спорившие замолчали. Я преклонил колено и обнажил меч, кладя его на остатки кострища.

— Оставьте нас, Светлые, — сказал я. — Не трожьте и позвольте идти своим путем!

Судьи переглянулись.

— Тебя мы отпустим, — сказала Девона. — Но речь не о тебе — мы решаем, как быть с твоим спутником!

Ты ведь не можешь спорить с тем, что провинившийся должен понести наказание?

— Он наказан уже достаточно, — возразил я, внутренне ужасаясь своим словам — давать указания богам! — Кроме того, я не брошу его и готов разделить его судьбу.

— Человек из рода Волка прав, — сказал Святобор. — Однажды мы уже казнили Ворона, но этот юноша спас его, вырвав из когтей смерти…

— Колец, — поправил я. — Это была огромная змея…

— Я не сомневаюсь, — словно не замечая моих слов, продолжал старец, — что он совершит и вторую попытку. Тебе, Буг, это должно быть известно лучше нас. — Он с улыбкой провел ребром ладони поперек своего горла, напоминая, как я чуть не перерезал тому глотку мечом.

Буг в который раз привскочил, но тут подняла руку Берегиня — и все смолкли.

— Он прав, — сказала старуха. — Нельзя карать дважды за одно и то же преступление… Мое слово — пусть Ворон уходит. И ждет.

Откинув косу на спину, она движением руки дала понять нам двоим, что мы можем убираться.

Ворон не верил своим глазам. Признаться, я тоже. Но спорить уже не мог — Судьи разом поднялись, оборачиваясь к нам, и я почувствовал себя маленьким и жалким перед их величием. Они могли сколько угодно спорить и ссориться — но их споры и ссоры были выражением их божественной воли. Они просто были богами своего народа и имели его нрав — вспыльчивый и порой резкий, решительный на слово и дело, но отходчивый и способный прощать и понимать, знающий о несовершенстве мира и не требующий совершенства от других.

Ворон очнулся первым. Он низко склонился, дергая меня за руку. Я вынужден был повторить его жест и оставался согбенным до тех пор, пока мой наставник меня не отпустил.

Мы выпрямились — поляна была пуста. Солнце тоже куда-то делось, и все стало видно ясно и четко. Прямо перед нами высился крытый дерном длинный дом-полуземлянка, торчали колья с черепами, стоял стеной бурьян, чернело пятно кострища. Но нигде не было следов присутствия Судей.

— Не понимаю, — медленно выдавил из себя Ворон. — Они оставили мне жизнь?

— Они простили тебя, — сказал я.

Мой спутник покачал головой. На плохо слушающихся ногах он подошел к кострищу и, достав из калиты на поясе огниво, принялся высекать огонь. Я пошел за сушняком.

Вскоре в полукольце кольев пылал костер. Мы бросили в пламя хлеба, плеснули остатки захваченного еще из дома Ворона пива, поделив его на три части. Мысленно поблагодарив богов за решение их Суда, мы посидели на траве еще немного и, дождавшись, пока прогорит сушняк, собрались и повернули в обратный путь.