Дороги домой больше нет
Шрифт:
И нет, я не рисую, а делаю домашнее задания по литературе, которая у нас шла первым уроков; мне же надо чем-то заниматься, если на уроках учиться не получается. Вот и сижу я, слушаю музыку, пишу сочинение и пытаюсь не отвлекаться.
Сейчас мы проходим Отечественную войну 1812-ого года, а я опять не слушаю. Я прочитала этот параграф первый раз сразу после выдачи учебника и второй раз вчера вечером. Так, чтобы «освежить» информацию.
– Причин было несколько. Во-первых, когда Наполеон только стал правителем, он пользовался поддержкой самых разных слоёв населения: начиная
– Довольно, можешь садиться, – поджав губы, велит женщина, и я послушно сажусь обратно.
Мгновенно стираю с лица хоть намёк на самодовольство, так как прекрасно понимаю причину недовольства учительницы: я почти процитировала первые несколько предложений абзаца.
Мои родители ненавидят внимание, и особенно, когда его привлекаю я, даже на уроках советуют не высовываться. К сожалению, мысль, что по неведомым причинам они запрещают мне делать как раз то, что я люблю, приходит слишком часто!
Вновь одеваю наушники, ибо только они помогают отвлечься от воплей моих одноклассников, которые не дают мне сосредоточиться на тексте перед глазами. Да, я знаю, что у нас сейчас история, но эту тему мы уже прошли на прошлом уроке с нашей «обычной» учительницей, но эту никто не потрудился «поставить в известность о сём печальном факте!», поэтому сейчас никто не утруждает себя повторным конспектами.
Но после своего ответа я слышу тихие недовольные перешёптывания позади себя. И меня они точно не хвалят. Да какая разница, что там кто говорит про меня?
На улице моросящий дождь, и это не особо радует и без того невесёлую меня: будто бы мало плохого зрения и необходимости носить очки, так капли воды на стекле сильно затрудняют обзор/так ещё и капли воды неторопливо текут по стеклу и нервирую меня, не давая увидеть что-либо дальше своего носа.
С того дня, когда я впервые увидела странного, испуганного мальчишку в чрезмерно большой куртке года на два-три старше меня прошла ровно неделя. У меня только в среду пять уроков, и возвращаюсь домой я непривычно рано.
Сегодня я всматриваюсь в лица прохожих с ещё большим интересом, чем последние несколько дней: подумала, что дело может быть во времени, так как сегодня среда, и я на том же месте в полвторого, поэтому… Знаю, знаю, звучит глупо, но я слишком устала от «дня сурка», поэтому отчаянно готова цепляться за любую возможность хоть как-то разнообразить жизнь до последнего.
Наконец-то загорается зелёный, и я удивительно быстрым шагом первой из восьмёрки людей на пешеходном переходе отправляюсь на другую сторону.
У меня в голове слабая надежда, что настанет миг, может, даже прямо сейчас, и произойдёт что-то, что избавит меня от этого серого существования. Что-то, что привнесёт в мою жизнь новых красок, которых сама я найти уже не в силах. В моей душе ещё теплится огонёк, который не затухнет никогда, ибо вера – моя жизнь, надежда и смысл. По-другому я не могу, если вера умрёт,
то и тот слабый смысл умрёт. А какая жизнь без смысла? Говорят, надежда умирает последней, но это не так… Чувство юмора умирает последним!Я снова рассматриваю вывеску над одной из дверей старого дома, что исправно поднимает мне настроение каждый день по дороге со школы вот уже три года. Сейчас я не могу точно разобрать буквы из-за дождя, но там написано всего одно слово «Икар». Вот только «Икар» – название авиационный страховой компании!
Привычно повернув голову направо, едва прибавляю шаг и вновь гляжу на вывеску. Забавно. И тут перед собой, на другой стороне дороги, снова вижу того мальчика, и сегодня я понимаю, что смотрит он на меня. И когда он подбегает совсем близко, я отмечаю у парня офигенные голубые глаза!
Он срывается с места, и в следующий миг я следую его примеру. Только он бежит в мою сторону, а я – от него (от парня с офигенными голубыми глазами, которые настолько нереально выглядят, что я практически не сомневаюсь: он в линзах).
– Аня! Аня, подожди! – Он знает моё имя. Откуда? Откуда?!
Мы не знакомы – точно! Мальчик красивый, и я бы запомнила, если б видела его раньше, хотя бы только из-за этого. Он как фотомодель, только… в нём больше естественности? Не знаю, как это описать. Но я его не помню, никогда не видела и не знаю, а он знает меня. Или, по крайней мере, моё имя.
Что ему от меня надо? С каждой секундой желание остановиться растёт, но для начала стоит подумать о том, чтобы оказаться в окружении людей – там я буду чувствовать себя более защищённой и буду уверена, что меня не тронут.
Я почти обгоняю женщину в деловом костюме, как внезапно кто-то хватает меня за руку. Не успела!
Едва успеваю заметить лицо того самого мальчишки с офигенными голубыми глазами. И меня будто бы отрывает от земли вверх, знаете, как на аттракционе «свободное падение». Последнее, что я успеваю заметить: до ужаса перепуганное лицо того парня. А дальше…
Мой кулак находит цель как раз в тот момент, когда мы дружно валимся на каменный пол, залитый солнцем. Только солнце здесь какое-то подозрительно тёплое. И вообще, откуда мрамор вместо асфальта взялся?
Первое, что я вижу, открыв глаза в следующий раз, так это невероятно резкий, ослепляющий свет. Кто-то настойчиво светит мне в глаза фонариком, и я непроизвольно отмахиваюсь от него, после чего свет внезапно гаснет. Зрение приходит в норму, и я вижу взволнованное лицо мужчины.
– Ты как себя чувствуешь? – обеспокоенно спрашивает он, откладывая фонарик на тумбочку, и так пристально меня разглядывает, что мне становится не по себе. – Подумать только: колдун прожил в мире людей так много лет и живой и более-менее здоровый! Я думал, у меня будет полно работы, когда Дмитрий принёс тебя! Мы так перепугались: неужели столько лет поиска напрасны? А мы ведь искали тебя! Даже пришлось отправиться в Неизведанные Земли, чтобы найти тебя! Не представляешь, сколько раз нас чуть не раскрыли! Духи с горными гномами те ещё любопытные личности! Уж кто-кто, а они-то не упустят шанса насолить колдунам!