Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Дороги надежд (сборник)
Шрифт:

Ну вот, полсотни, наверное, хватит…

Играй, сынишка! Когда ты подрастешь, я расскажу тебе о кристаллопланетах. К тому времени все забудут о них, как о чем-то ненужном и запретном. Для тебя это будет диковинная сказка. И если сказка тебе понравится — ты сделаешь из кубиков кристаллопланету. На твоей планете будет жизнь, потому что ты сам…

Хлюпнул клапан вакуум-кармана, проглотив камешки.

Опустив пилу, Андрей смотрел на ямку, вырезанную в плите.

Сладкий, страшный, еще не оформленный в словах, но уже зовущий, дурманящий замысел кружил голову.

Итак,

барьер…

Комочки хлореллы зябко щекотали щеки.

Тройной запас. Один действующий, два — аварийных. Аварийный запас. Но ведь для этого…

В ушах тихо, но повелительно стучал метроном: тик-тик. Андрей поднял глаза, бессознательно прислушиваясь.

Нет, это бьется сердце: так-так.

Раздвоенная скала повисла над озером, как два прямых крыла, застывших в ожидании взмаха.

Андрей высвободил правую руку из перчатки биоуправления. Четыре манипулятора безжизненно упали. Нащупав под панелью предохранитель аварийного блока, он сжал пальцами обнаженные клеммы. Что-то треснуло, и запахло гарью.

И тотчас над ухом раздался тревожный голос Медведева:

— «Прима», я — «Альфа», почему исчез сигнал со скафандра?

— «Альфа», я — «Прима», все в порядке, случайно задел аварийный предохранитель, все в порядке…

— Вы в кабине?

Господи, как стучит в ушах!

— Да.

— Почему не летите?

— Все в порядке, Петр Егорыч, не волнуйтесь.

— А почему, собственно, я должен волноваться?

— «Альфа, я — «Прима», вылетаю.

— «Прима», я — «Альфа, вас понял. Ждем. Вы опаздываете на полчаса.

Полчаса… Что такое полчаса?

Солнце уже миновало зенит, и у ног легло темное пятно: сплющенная, раздавленная тень скафандра с изломанными манипуляторами.

Метроном стучал все громче.

Андрей положил пальцы на тугую красную кнопку.

Нина проснулась сразу. Сердце тревожно колотилось, и первым бессознательным движением она включила софит над детской кроваткой.

Зеленый сумеречный свет выхватил сладко посапывающий нос, приоткрытые пухлые губы.

Сын безмятежно спал.

Она выключила свет и опустила голову на подушку.

В комнате было темно, тихо и душно. Интересно, сколько сейчас времени? Зажигать часы почему-то не хотелось, и она пыталась определить время по какой-нибудь примете. Справа по стене поползли причудливые перистые тени, метнулись на потолок и исчезли. За стеной что-то тонко звякнуло, зашуршало и тоже замерло. Прошла минута, а может быть, и больше. По-прежнему все покойно, темно и тихо, только ровное дыхание сына живет в комнате.

Нина закрыла глаза. Мысли текли медленно и бессвязно, всплывали, кружились на месте и снова тонули.

Что ее так испугало? Кажется, какой-то крик. Но никто кричать не мог. Сын спит. Значит, что-то приснилось. Но что?

Она пыталась вспомнить сон, но перед глазами плясали обрывки какой-то фантастической ерунды: синие скалы, розовое небо, молочное озеро, зеленое солнце и какое-то странное насекомое, похожее на раздавленного майского жука.

Нина повернулась набок, свернулась калачиком, пытаясь уснуть. Непонятная тревога не проходила.

Она просто ушла на самое дно и покалывала оттуда острыми морозными глазами.

Может быть, слишком душно?

Вместо того чтобы включить микроклимат, Нина встала, накинула халат, ощупью, натыкаясь на мебель, подошла к едва различимому проему окна. Створки медленно разошлись в стороны, в лицо ударил влажный ночной воздух, пронизанный льдистыми серебринками таежных запахов.

Чуть закружилась голова. Внизу поблескивали звезды — огни огромного города. Их разноцветный рой тянулся до самого горизонта, переходя в строгие рисунки небесных созвездий.

Звезды… Наперебой мигают веселые светлячки. Словно чья-то черная ладошка балуется с огнем: откроет-закроет, откроет-закроет. Точка-тире, точка-тире. Суматошная ночная морзянка.

Нина попробовала представить себе леденящую жуть безмерных пространств, голубоватые протуберанцы чужих солнц и зябко поежилась. Нет, звезды все равно останутся для нее такими, как в детстве — добрыми, забавными светлячками.

Неужели они, вот эти далекие огоньки, могут отнять у нее Андрея?

И снова пугающе ясно встал перед глазами сонный кошмар: синие скалы, зеленое солнце и странный майский жук.

Нет, он не раздавлен, он треснул вдоль тела надвое, и в черной трещине…

Нет, нет! нет! Звезды, вы такие добрые отсюда, с Земли, вы не можете, вы не имеете права!..

Где ты, Андрей, что с тобой? Почему так ноет сердце?

Справа бесшумно в полнеба полыхнуло зарево, и ровно через четыре секунды ощутился толчок воздуха — это стартовал по расписанию межконтинентальный реалет. Значит — три часа пятнадцать минут по местному времени.

Суетились, сплетались и расплетались внизу горящие полосы от фар электромобилей — в глубокой тишине ночи кто-то куда-то спешил, кто-то кого-то ждал, кто-то с кем-то встречался и расставался.

Глаза уже привыкли к темноте, и Нина прошла в соседнюю комнату.

Ей было очень стыдно, но пальцы вопреки воле набрали номер.

Ева не спала, она улыбнулась Нине из уютного кресла и отложила на столик блокнот с карандашом.

И пока Нина мучительно соображала, о чем спросить, чтобы хоть как-то оправдать звонок среди ночи, Ева заговорила первая:

— Не спишь? Маешься?

И не дождавшись ответа, продолжала:

— А ты не опускай глаза. Я сама не сплю ночами. Вот уже пятнадцать лет. С тех пор, как Артур первый раз ушел в звезды… И никто из наших не спит. Эла мне уже четыре раза звонила.

Чувствуя в горле застрявший комок, Нина пыталась извиниться за беспокойство, говорить еще какие-то слова, но Ева — кто и когда назвал ее «космической мамой»? — прервала:

— Брось ты! Нечего стыдиться. И поплачь, если хочется. Им, мужикам звезды, а нам, бабам — слезы. Так говорили в старые времена.

Ева выговаривала «и» по-латышски мягко, а «б» — со взрывной твердостью, поэтому у нее «мужики» звучали нежно, а «бабы» клацало, как затвор старого охотничьего ружья… Про «старые времена», наверное, точно, потому что художница Ева Бремзис старину знала хорошо.

Поделиться с друзьями: