Дороги наемника
Шрифт:
Вот тут окружающим стало не до смеха. Мне собственно тоже — от того насколько я вжился в образ отмороженного во всю башку благородного наемника, пробирало даже меня самого. И сделать то ничего было нельзя — с волками жить, по волчьи выть, буду вести себя както иначе не только карьеры не сделаю, но и долго не проживу. Профессия для паиньки сильно не та. Ну и если покопаться в душе, насколько на мне родимом оказывается тонок принесенный цивилизацией налет, тоже не может не впечатлять.
— Наглость просто невероятная, — согласно с моими мыслями покачал головой граф. — Пусть вы и в своем праве, если конечно сумеете оружием поддержать.
Я, в который уже раз только пожал плечами, ничего
— Что взяли ротное знамя честь и хвала, что с капитаном «Рысей» известно?
— Это его кровь, кир, — повел рукой Хоран по кровавым потекам на полотнище, — фер Игер на своем знамени лег.
О — о — о — о! — Я в очередной раз оказался в центре внимания общественности.
Хитрый Боу оценил удачный момент и кинув воровато — злобный взгляд за мою спину тут же развил тему:
— Лейтенанты «Рысей» со знаменщиками под одним мечом тоже там все остались.
— Откуда знаешь? — Не поторопился купиться граф на столь невероятный поток лести и комплиментов.
— Так недобитков же расспросили Ваше Сиятельство. — Хоран махнул рукой в сторону кучки пленных. — Прикажете привести?
— Возможно позже, — с непонятным выражением на лице усмехнулся граф. — Ты хочешь сказать, что это фер Вран всех комитов «Кельмских рысей» вокруг их знамени положил?
— Если судить по отсеченным одним ударом ногам, то и фельдфебеля тоже, — абсолютно спокойно взглянул в глаза нанимателя хитрый Боу.
Вокруг нас в очередной раз загудела свита.
— Тащи сюда пленных, — распорядился ан Хальб и насмешливо покосился на меня. — Фер Вран, если слова вашего друга мне сейчас подтвердят, вам с вашей плетью не чужого меча надо будет здесь опасаться, но яда в вине или кинжала в спине.
Я, признаюсь исключительно для усиления воздействия на публику, картинно развел руками на подобное остроумие:
— Уже пробовали.
— И?
— Попытка не удалась. Я жив, убийца мертв, да и тот, кто его подослал, тоже ордалии не пережил.
Вокруг в очередной раз захохотали. Не смешно было только лицам не так давно морально смешанным мной с грязью. В будущем яда с кинжалом действительно стоило бы поберечься. Такой серьезный человек как Даммон ан Хальб плохого не посоветует.
После такого разыгранного как по нотам театрального представления акции роты (точнее ее остатков) как впрочем, и мои лично, взлетели как Гагарин на орбиту. Росту авторитета не мешало даже отсутствие за моей спиной значимых сил, пусть даже уже не ограничиваемых одними только уцелевшими бойцами.
Счастье ан Динхольма оказалось недолгим, он в отличие от Лойха битвы не пережил, даже изуродованное тело капитана при сборе трупов удалось опознать одним только чудом — по измятым копытами доспехам и шлему. Так как Динхольм не будь дураком, держал доставшийся ему в наследство капитанский патент при себе и тот найден не был, рота покойного естественным образом приказала долго жить, что дало нам возможность нанять пятьдесят новых солдат. Могли бы и больше, но сами не захотели размывать свой состав избыточным числом бывших «мусорщиков», чтобы они не затащили к нам свои старые привычки. В имеющуюся полусотню мы, по крайней мере, могли брать людей, проверяемых не только личной оценкой, но и перекрестным опросом. Собственно выживший младший комсостав с дупликариями памятуя подосланного ко мне киллера к нам и сами не особенно то стремились, так что собрать сливки из оставшихся было несложно.
За прошедшую после битвы десятидневку нам удалось достаточно успешно ввести в строй пополнение, плюсом к этому их разбавили достаточно большим числом выздоровевших легкораненых и все бы было совсем радужно,
если бы не продолжавшая нависать над нами проблема окружившего укрепленный лагерь противника. К которому в отличие от нас если не через день, то через два подходили подкрепления. Появление все новых и новых гербов, допросы парочки притащенных пленных и скупые рассказы что ни день выезжающих на нейтральную полосу под белыми флагами переговорщиков рисовали все более и более неприглядную картину. Посаженное в котел графское войско вдохновляло колеблющуюся сволочь из окрестных владений на скорейшее присоединение к победителю, после разгрома ан Хальба всеми неминуемо ожидался поход возмездия, где решительный благородный господин, безусловно, мог изрядно так приподняться.В целом, стратегически (если это можно так назвать) наше положение было аховым, всем это было прекрасно понятно и требовало принятия определенных мер. Короче говоря, в итоге нас с Боуделом вытащили на «скромный прием для узкого круга лиц» братья ан Бекхарден — не сказать, чтобы легендарные но, безусловно, известные в мире наемных солдат лица.
Внешне близнецы не сказать, чтобы сильно впечатляли — невысокие, сухощавые, чисто выбритые тёмные шатены внешним возрастом от тридцати до тридцати пяти лет, несмотря на накопившиеся с возрастом мелкие отличия все еще очень сильно похожие друг на друга. Со слов Хорана, несмотря на свою профессию, в обществе братья слыли людьми эталонной рыцарской доблести и чести, что очень сильно влияло как на стоимость найма «Чёрной розы» так и на отсутствие проблем с ее доукомплектованием. Конный лох роты, например, был укомплектован выходцами из благородных семей практически целиком, если конечно их «боевых холопов» не считать. Да и пехоте благородных тоже хватало.
Насколько на появление подобной славы у братьев повлияло достойное летописей формирование «Черной розы», когда двое родившихся у сеньора ан Бекхардена первенцами близнецов к совершеннолетию не стали выяснять, кто из них на самом деле появился на свет первым, но оставив наследником младшего братишку, ушли в наемники, однако меня эта история впечатлила. Братья определенно знали, что такое родственная любовь и верность. В этом гнилом мире наладить с такими людьми хорошие отношения мне бы сильно не помешало. Благо на военном поприще у них все тоже было более чем нормально.
По сложившейся за годы традиции обоих братьев именовали капитанами, но по факту командовал ротой живой и решительный Аскель ан Бекхарден, а заметно более степенный Адель исполнял обязанности начальника ее штаба. Он нас в расположении «Черной розы» и встретил:
— Фер Вран, фенн Боудел! Рад вас увидеть, располагайтесь.
Отдав поводья коней сопровождающим, мы вошли в указанную палатку. Туса посторонних не предполагала, братья собирали только верхушку «именных» пехотных рот, к нашему прибытию все были на месте, так что коллеги уже начали пробавляться винишком. Под шум приветственных возгласов нас усадили у достархана, налили по штрафной и начали развлекать доброжелательным трепом ни о чем, пока Аскель, наконец, не решил, что все достаточно расслабились и утолили голод, чтобы можно было перейти к делу.
— Досточтимые господа, кто и что расскажет по дерьмищу, в котором мы очутились?
Чего — то подобного ожидали буквально все, так что вопрос никого не удивил.
— Что — то новое удалось разнюхать, фер Аскель? — Фамильярно спросил капитан «Юдонских волков» Рендел ан Риаф, матёрый старый наемник с обликом молодого парня и выцветшими глазами старика. Про самих братьев я не уточнял, а вот Рендел был прекрасным примером, что успешная рота вполне обеспечивает своего капитана достаточными средствами, или лучше сказать возможностями для своевременного омоложения.