Дороги товарищей
Шрифт:
На худой конец, могли бы перейти Аркадию дорогу местные бандиты из тех, что покровожаднее. В подавляющем большинстве своем это люди необразованные, они и представления не имеют о приемах джиу-джитсу…
Но и бандитов, несчастных бандитов днем с фонарем не сыщешь в удивительно скверном на этот счет городе Чесменске!
Разве в такой обстановке совершишь какой-нибудь героический подвиг?
Назло врагам, Аркадий все-таки не отчаивался. Он верил!
Площадь Красных конников, которую отсталые люди, окончательно не признавшие еще Советской власти, называли почему-то Сенной, — сеном-то на ней и не пахло! — Аркадий привык переходить наискосок, мимо памятника герою буденновской конницы Олеко Дундичу[6]. Знающие
Дундич смотрел на жаждущего боевой славы Аркадия и салютовал ему настоящей, сверкающей своим стальным лезвием, шашкой.
«Да, брат, не завидую я твоему положеньицу! — сочувствовал он Аркадию. — В теперешнее время я и сам бы служил в какой-нибудь артели „Вторая пятилетка“ агентом по распространению удешевленной продукции. Теперь моя шашка ни к чему, и, если бы не хромой дворник, каждую субботу смазывающий ее машинным маслом, давно бы она заржавела».
Нет, Дундич решительно не завидовал Аркадию! Да и с какой стати ему завидовать-то?
Он достаточное количество зарубил белогвардейских гадов и погиб, как всемирный герой. Жуликом его соседка не называла. Двоек по физике он не хватал и на испытаниях не проваливался…
Случается же такое! В самый неподходящий момент вдруг вспоминаются неприятности. Кому это надо?
Аркадий нахлобучил чуть ли не до самых глаз свою кепчонку и пошел дальше. Второгодник! Эх!..
Обычно, в мирном настроении, Аркадий ходил по улицам медленно, как и свойственно ходить человеку, выжидающему удобного момента для подвига. Руки у Аркадия всегда засунуты в карманы брюк, глаза шарят по сторонам (по этой самой причине сторонятся его прохожие из тех, которые убеждены, что любой подросток, одетый не с иголочки, может залезть в кошелек). Так было всегда. Но сейчас, около памятника Дундичу, Аркадия словно подменили.
По-прежнему пахло цветами, клейкими листьями, ветер доносил иногда душок сосновой хвои (город был в кольце лесов). По-прежнему своим порядком шли люди через площадь, и все вокруг сияло, будто натертое песочком, но тем не менее что-то изменилось в мире. И это изменение отразилось и на лице Аркадия, и на его походке, и на манере вести себя. Он даже в растерянности остановился посередине тротуара, а когда его толкнули, не обратил на это внимания, чего за ним никогда не замечалось.
Теперь настроение Аркадия могло быть выражено на его языке так:
«Плохи твои дела, друг ситный!»
Тот, кто подумал, что Юков — бездумное существо, умеющее только нарушать общественный порядок, глубоко ошибся. Случалось, что Аркадий мучился и переживал свое горе, как самая обыкновенная девчонка. Никто не должен знать этого, потому что все имеющее отношение к переживаниям, по убеждениям Аркадия, не к лицу серьезным людям мужского пола и достойно самого сурового презрения.
Да он сам презирал себя за слюнтяйство. Но… видно, уж таким он народился на свет.
«Дела! — невесело размышлял сейчас Аркадий. — Все у меня не как у добрых людей!.. То в драку ввяжешься… с честными намерениями, кажется, а получается совсем наоборот. Не везет же мне в жизни, ох, как не везет! Другие, посмотришь, живут и в ус не дуют, а мне даже отец старается покрепче подзатыльник влепить… гром-труба!»
Аркадию вспомнились все его малые и большие проступки, которые по нечаянности или легкомыслию совершил он в жизни. За одни из них Аркадия «протаскивали» в школьной стенгазете, за другие — журил директор Яков Павлович, за третьи — вызывали в школу мать, и она потом плакала целую неделю, не говоря сыну ни слова, и это было самой нестерпимой пыткой… Ну, а разговоров о нем на всех собраниях… Эх, что и говорить!
Да, слова были бесполезны. Спасти Аркадия мог только подвиг.
Где же тот человек,
которого Аркадий должен вызволить из беды или поймать?С давних пор ему снились приключения. Он читал книги о людях, мужество которых казалось сказочным. Арсен из Марабды[7], Устин Кармелюк[8], Олеко Дундич, Семен Дежнев[9], Роальд Амундсен[10], капитан Скотт[11], капитан Седов[12], Константин Циолковский, Василий Иванович Чапаев, Валерий Чкалов… и еще не один десяток героев и сподвижников. Вместе с героями любимых книг он в мечтах боролся с царскими охранниками, путешествовал вокруг света на корабле «Бигль», сражался с пиратами на берегах Острова сокровищ, в межпланетном корабле несся к далеким звездам, ходил в лобовые атаки на Перекоп, Кронштадт и Волочаевку[13], удивляя прославленных командиров своей храбростью… и сам Климент Ефремович Ворошилов, «первый красный офицер», вручал ему именную шашку с серебряным эфесом.
Давно это было… Давно руками внуков Арсена и Кармелюка сорваны замки с царских тюрем, отгремели на полях родной страны битвы гражданской войны, даже бои, у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, сражения на линии Маннергейма[14] благополучно закончились без участия Аркадия. На всем земном шаре, наверное, не осталось клочка пространства, где не ступала бы нога человека. Люди только не летали еще к звездам. Лишь межпланетное путешествие на ракетном корабле и осталось на долю Аркадия. Прекрасная цель — не жалко отдать и жизнь! Но когда он состоится, этот межпланетный полет? Что-то не пишут в газетах о сроках отлета и не перечисляют фамилии отважных путешественников. Да и возьмет ли Аркадия капитан корабля, узнав (а утаить невозможно!), что Юков не сдал испытаний по физике? Ясно, что не возьмет! Презрительно посмотрит на Аркадия и скажет: «Не сдал испытаний? И даже по физике, которая нужна в межпланетном пространстве, как хлеб! И, кроме всего прочего, обманул товарищей? Уйди прочь!»
Да, Аркадий Юков обманул товарищей!
Он обманул их не в дружеской беседе, когда, бывает, срывается с уст невыполнимое обещание, — он не сдержал торжественного слова, данного на комсомольском собрании.
Аркадий не только обманул товарищей, — он подвел коллектив, школу.
Класс, в котором учился он, считался лучшим в школе, а школа была передовой в городе. Школа носила имя великого Ленина, и все учащиеся гордились этой честью. Сотни учеников свято берегли честь школы, и лишь единицы нарушали общие традиции. И вдруг он, Аркадий Юков, попал в число этих немногих, тех, кому не дорога честь своей школы.
Аркадию вспомнился тот день, когда ученический комитет постановил не допускать к участию в подготовке к спартакиаде учеников, имеющих посредственные отметки. В их числе был и Юков. Выходя из школы вместе с председателем учкома Сашей Никитиным, угрюмый Аркадий молчал.
— Ты что, словно сыч, надулся? — поинтересовался Саша. — Постановление не понравилось?
— Спасибо, удружил! — буркнул Юков. — Ты, может, не знаешь, что у меня три «пса»?
— Знаю. Исправлять надо.
— Принципиально не буду! — отрезал Аркадий и, не оглядываясь, зашагал прочь.
На другой день Саша приложил ладонь ко лбу Юкова и спросил:
— Остыл?
Это укололо Аркадия.
— И не думал! Считай, что из футбольной команды выбыл правый защитник.
— На эффект бьешь? — нахмурился Саша. — Только эффекта не получится: незаменимых-то нет. Посредственные отметки тебе все равно придется исправлять. А место в команде можешь потерять.
— Вычеркни из списков! — упорствовал Аркадий.
Он был уверен, что школьные футболисты без него не обойдутся, и надеялся, что Саша, капитан команды, в конце концов вынужден будет просить его, Юкова, вернуться в строй. В крайнем случае, вмешается в это дело физрук школы Варикаша. Но этого не случилось…