Дороги

Но он обязан выжить…

— Нинья Теннар в гневе! Вы недостойны того, чтобы вас принесли в жертву, но наказанием Нинья Теннар будут довольны. Все, кто работал в Первом Святилище, три дня не получат еды. Каждый десятый кавур из Первого Святилища будет отправлен в Огненное.

Замороженное молчание. Этот ужас нельзя выразить вслух. Казалось, смертная тень пала на лица… Одни лишь килийцы стояли, словно бронзовые статуи - что им голод и боль.

Они и вправду выживут. Они сильные. Это гэла - в основном подростки да старики. Три дня без еды - и половина Святилища опустеет.

Не нужно никаких казней…

— Нинья Теннар отменят наказание, если найдется истинный виновник происшедшего.

Тогда их гнев обрушится на недостойного.

Лица, словно тронутые смертной тенью…

Даже страха нет в глазах - безразличие. Даже скот, который гонят на убой, еще мычит и сопротивляется. У них больше нет сил.

Я обязан выжить. Обязан.

От этого зависит успех операции.

Арнис почувствовал, как ноги сами движутся, привычная боль в левой щиколотке, движение замедленное, словно в воде.

— Я виновен в происшедшем. Я не проследил за сосудами. Я принимаю гнев Нинья Теннар.

На следующее утро он не смог встать. Его поднимали пинками и хлыстом, но это было бесполезно - Арнис вставал на четвереньки, держался за стену и снова падал. В конце концов дэски просто поволокли его по узкому лазу - к Огненному святилищу.

Один из этапов созревания дэггеров. Арнису еще не приходилось бывать там, хотя в Огненное часто отправляли в качестве наказания. На один день, на два…

Говорили, нет ничего хуже. Говорили, лучше любые побои, чем это.

Больше не было сил бояться. Просто плевать. Работать он все равно не сможет. А страхи… какие там страхи. Сейчас для него существовала только одна мука, вчерашняя. Его слишком сильно били. Слишком долго. От электрохлыста все внутри скручивается в один кричащий от боли, судорожный комок. Так, что собственно боль от удара, рассекающего кожу, уже не замечаешь. Это потом содранная кожа на спине дает знать о себе. Потом она горит так, что не можешь уснуть, и кусаешь тряпку, чтобы не стонать громко - потому что придут и добавят.

Он лежал на краю и тяжело дышал. Его оставили в покое. На время.

"Под твою защиту прибегаем, пресвятая Богородица… не презри молений наших в скорбях наших…"

Да, Господи, подумал Арнис, да, я знаю, Ты очень, очень любишь меня…

Об одном только прошу - дай мне выжить. Ты же знаешь, как это важно.

К его запястьям привязывали веревки.

Что они еще сделают со мной? Что бы это ни было, Господи, только удержи меня, не дай сломаться…

Кто-то сильно рванул, и веревки натянулись, Арнис скользнул вниз. Он падал и падал в бездну, полную огня, и руки натянулись, удерживая тело, и веревки впились в запястья. А там, внизу, был огонь.

Теперь он понял.

Здесь, в Огненном Святилище, не работают. Здесь нет надобности делать что-либо. Достаточно просто человека - хотя бы одного, а можно и пятерых, можно и двадцать - повисшего над горящей купелью. Человека, раздираемого болью и…

И ужасом.

Потому что там был не только огонь.

Знакомое ощущение тошноты подступило к горлу. Он уже видел когда-то, уже чувствовал это. Оттуда, снизу, на него смотрел монстр. Смотрел, жадно впитывая токи его отчаяния и боли.

Наверное, гэла легко теряли здесь сознание. Но с Арнисом все было не так просто. Он тренирован. Он умеет переносить присутствие дэггера. Умеет - но от этого ведь не легче.

И ведь только что ему казалось - хуже уже не может быть…

Черная волна катилась на него. Черная волна захлестывала, не давая дышать. Стократ усиливая боль (а казалось - сильнее быть не может). Теперь он не мог бы молиться. Он не мог думать ни о чем… он попробовал кричать, но вырвался лишь короткий хрип.

Он не помнил, как его зовут. Почему и зачем он здесь. Тем более, он не мог бы сейчас вспомнить о Боге. Весь превратившись в ужас и боль, горящий, раскаленный ком ужаса и боли, в этот миг он вспомнил одно лишь имя - Ильгет.

Иль.

Иль, стал он повторять, вися над бездной. Иль. Иль. Ильгет. Он точно не знал, что это означает, но это было похоже на ниточку, за которую можно держаться.

Кто-то смотрел на него из темноты с непонятным выражением. Искэйро, вспомнилось имя. Искэйро.

Да, о чем он? Ильгет. Теперь он помнил, кто это, и что означает это слово. Просто одна женщина, ничего больше. Тонкие руки, длинные пальцы. Карие глаза. Ильгет. Если бы она была здесь…

Килиец наклонился к нему.

— Ты долго был в Огненном Святилище, гэла Арнис. Очень долго. Пей.

Он не смог подняться. Искэйро поддержал его голову. Это была не вода, а какой-то чай. Неважно. Ему очень хотелось пить.

— Искэйро поможет тебе, - сказал килиец, - трава мет. Она восстановит твои силы.

— Благодарю тебя, воин кили, - прошептал Арнис.

Богородица, вспоминал он. Пресвятая Дева. Иисус. Слава Отцу, и Сыну, и святому Духу…

Все постепенно придет снова.

Квирин. Дозорная Служба.

Все хорошо. Он смог выдержать. И у него получилось с зародышами. И это нужно будет повторить… только он больше не сможет. Снова пойти на это - зная, что будут рвать электрохлыстами, и что будешь висеть там, в Огненном? Над этим ужасом?

Лучше не думать об этом сейчас. Там видно будет. Пока можно отдохнуть.

— Дай мне еще попить, - попросил он килийца.

С утра Ильгет с Иволгой занимались обычной работой, принимали больных, выслушивали посетителей. К полудню с базара явилась возбужденная, довольная Рида, размахивая корзинкой.

— О проницательные! Весь город говорит о том, что Панторикс ошибся. Вы оказались правы, никакого дождя нет и не предвидится.

— Это хорошо, - заметила Иволга, - ну ладно, ты обед будешь варить? А то я уже, честно говоря, есть хочу.

— Я сейчас все сделаю, о проницательные.

Иволга повернулась к Ильгет. Произнесла на линкосе.

— Надо хоть Гэссу спасибо сказать. Ты пока принимай, а я пойду, свяжусь с ним.

Она удалилась в соседнюю комнату, где у них была спрятана гравистанция. Ильгет открыла занавесь и крикнула.