Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. За кулисами шоу-бизнеса

Таких “писем” у меня было написано несколько и все они пользовались бешенной популярностью среди моих однополчан. Они прекрасно ложились под гитару и мы горланили их и даже тайком записывали на магнитофон. Если бы эти записи попались на глаза офицерам, нас могли ждать крупные неприятности, поскольку подобное творчество в те годы каралось весьма сурово. О чем говорить, если слушать записи Высоцкого в армии было запрещено. А тут какой-то солдат строчит песни на его манер, да еще всуе поминает Комитет советских женщин во главе с самой первой женщиной-космонавтом Терешковой. Но страха у меня не было абсолютно никакого и я кропал стихи направо и налево. Приведу еще одно, не менее юморное “письмецо”, легшее на бумагу 24 марта 1983 года. Автором письма выступала та самая супруга Ивана Запашного Клавдия, которая блудила с Харитоном. Честно говоря, я не помню когда было написано это письмо — то ли до блуда, то ли после — всяком случае из него следовало, что в семье Запашных все “о’ кэй”. Клавдия писала его из Москвы, уда они с Иваном отправились за покупками. В роли адресата выступает та самая Степанида, которая снабжала Клавдию запрещенной литературой.

Дорогая Степанида! Мы уже в Москве. Целый день вчера катались с Ваней на метре. Как доехали? Нормально. Живы да здоровы. Степанида, как надои у моей коровы? Красна площадь правда красна. ГУМа рядом с ней. Это вроде наш сельмаг, лишь поздоровей, в нем народу, будто в клубе, когда фильм индийский. Я купила панталоны и пиджак англицкий. Я от Вани ни на шагу, ну а он же мне все названия читает магазинные. Были с Ваней в “Продуктовом”, не волнуйся ты, я купила всей родне в палках колбасы. Были в “Тканях”, все прилавки ломятся шелком. Там мы с Ваней потеряли рубиль с пятаком. Ваня долго сокрушался, был так недовольный, мы ж могли купить бутылку выгодно-плодовой. Степанида, ты же знаешь, Ваня муж отличный. Я ему за это тут же выбила “Пшеничной”. И в скверочке, мы без всяких, дорогая верь мне, прямо с горлышка напились, как у нас в деревне. Я, подруга, здесь на людях пользуюсь успехом, на холщовую рубаху смотрят с интересом. Патрикеевне скажи, что она в бесславии, у меня теперь есть мыло из самой Италии! А вчераси, Степанида, случай был обидный, приставал ко мне мужчина, правда дюже видный, предлагал он мне, охальник, пока муж в отъезде, чтоб я шла с ним целоваться у него в подъезде. Ты, подруга, меня знаешь, я ж не Пелагея, вот для той мужчина нужен для срамного дела. Ты же омнишь как весной Еремей постанывал, это я его граблями, чтобы не подглядывал. А в Москве такие бабы, ну, никуда не годно! Все в цегейках и тулупах, говорят, так модно. Ну, а Ваня рот раззявил и уставил бельма… Я обиделась и ночью спали мы раздельно. Вот зашли с ним в “Детский мир”, тут еще хужей, как в нутрях я не искала, не нашла детей. Мужики одни да бабы кучами столпились… Пять часов мы здесь плутаем, видно, заблудились. Я сижу на чемодане, Ваня выход ищет. Степанида, как там Васька, зубы утром чистит? Алексею передай, что он был скотиной, коли так и не вернул три рубля с полтиной. Бабам также расскажи, что я написалаю Марфе кукиш покажи, чтоб не приставала. Если выберусь отсель и себя избавлю, в нашей церкви все места свечками заставлю.

В мае я “дембельнулся”, а спустя пару недель уже опять взялся за перо. На этот раз я увлекся пародиями. В те годы был очень популярен поэт-пародист Александр Иванов (он вел на ТВ передачу “Вокруг смеха”) и влияние его творчества сказалось и на мне. Несколько своих пародий я отослал в “Литературную газету”, но оттуда пришел ответ (на официальном бланке), что им это не подходит, но мне надо продолжать в том же духе (то бишь писать). Чтобы читателю стало понятно, что из себя представляли мои пародии, возьму на себя смелость процитировать некоторые из них. Так что запаситесь терпением.

Пародия N1 — на стихотворение Андрея Вознесенского “Телеграмма”, где есть следующие строчки: “Тебе до востребования Почта Рязани Казани Танзании и Верхнего Волочка”.

Телеграмма-2

Тебе до востребования Почта Вилюйске Бобруйске Пиструйске и Нижнего Торжка Гнетущая тоска ТЧК Купил два пончика в масле истратил два пятачка ТЧК Вспомни как мы любили на зеленой опушке леска ТЧК Ты будто зеленка зеленая вся еще зеленее я ТЧК

В шикарном бюстгальтере яблока два ТЧК Лежит на траве белье и наши места прикрыты слегка книжкой Раззакова поэта тире чудака ТЧК Я пою под Антонова лезешь ко мне и хочется мне наступаю на ногу тебе тире коль верить примете то быть беде но нам не страшна беда и пусть мы знакомы всего два часа но лезем руками в такие места ТЧК ТЧК ТЧК А птички поют про тебя и меня ТЧК Про наши большие дела на зеленой лужайке родного леска ТЧК Но ты одевая бюстгальтер и все остальное лежащее на себя пощечиной звонкой сражаешь меня ТЧК За то чтоб не лазил до свадьбы незнамо куда ТЧК Твои каблучки в свете майской зари мелькнули в глазах и исчезли вдали Пока ТЧК И нынче с утра я пишу для тебя на бланке слова ТЧК Быть может ты дома смотря Пугачеву вспомнишь меня ТЧК Поймешь ли сквозь эти строчки мой одинокий вопль ВОПР

(18 июля 1983)

Пародия N2 — на того же А. Вознесенского и его строчки:

Меня ты привела домой. Любила и любовь давала. Мы годы прожили с тобой. Но ты меня не узнавала.

Обознатушки

Ты привела меня к себе. Раздела. Чаем напоила. Потом на импортной софе Меня с собою уложила. Сияла на небе луна. Вернее, половина. А ты все мучила меня: “Какое ваше имя?” С той связи минули года. У нас дочурка Ленка. А ты все путаешь меня с каким-то Евтушенко.

(29 июля 1983)

Пародия N3 — опять на А. Вознесенского и его строчки из стихотворения “О 17 Андреях”:

В Америке, пропахшей мраком, камелией и аммиаком, в отелях лунных, как олени, по алюминиевым аллеям, пыхтя, как будто, тягачи, за мною ходят стукачи…

О 17 Федорах

В Америке, пропахшей бинтом, рок-музыкой и “Даблминтом”, в гостиничных темных отсеках, при черных своих пистолетах, начищены, как гренадеры, за мною шпионят филеры. 17 рож из ЦРУ… Тьфу!.. Один такой: скелет да кожа, мишень такая его рожа! Другой потолще огурец, следит в бинокль. Ах, подлец! Следят за мной, вот ситуация, из унитаза — информация, сидишь на нем, а звук внезапно к ним в микрофон — и все понятно. 17 камер с черной кожицей, 17 раз я был уборщицей, взяв щетку и ее халат из ада я спускался в сад. Живу в гостинице “Ньюпорт”, готов отдаться под аборт, лишь бы убрали молодцов, из ЦРУ паршивых псов. 17 черненьких Раззаковых лежат в портфелях провокаторов, и положенье не критическое, а международно-политическое! 17 стонущих Раззаковых вдруг превратились в конспираторов, ведь каждый миг из-за угла следят шпионы США. А ночь, как посланный кошмар, Меня пытают, в пах удар, я извиваюсь от экстаза, когда мне жгут два моих глаза. Но я в Москве вторые сутки, забылись в баре проститутки, а вот шпионы ЦРУ меня преследуют вовсю. Хотя остались они там, но руку я отсечь вам дам, они во мне, в который раз, когда сажусь на унитаз. Когда гуляю вдоль мостов, они следят из всех кустов. Но что за чушь и фальш из глаз, Они в Америке сейчас! Сидят шпионы и убийцы и гладят девкам ягодицы, им крутит вновь магнитофон мой с унитазом унисон. Всплывает в их мозгу опять москвич из номера 105, когда глотал я их пилюли, дрожа на том электростуле. И хоть мой голос был там сорван, они не выжали слезу. “Вам очень больно, мистер Федор?” А я в ответ: “Эх, мать твою!..”.

(20 июля 1983)

Пародия N4 — все на того же А. Вознесенского и его строчки:

Я затянут в ватную штуку с капюшоном для лицезакрытия. На мне служебную суку испытывают на “нарушителя”. В шутку.

Сука

Я всего лишь служебная сука, лаю с хрипом, терзая себя. “Нарушитель” в ватную штуку облачился и дразнит меня. В шутку. Я рванулась, но рву не за брюки, мне бы только свалить его с ног, втиснуть зубы в дразнящие руки и в шейный позвонок. По глазам его вижу, не сладко, когда зубы мои его штуку раздирают аж до подкладки. В шутку. Но он рожу свою не отводит, отожрал на премиях “будку”! Только губками матерно цедит и зубоскалит. В шутку. В зубоскальстве мне что-то знакомо, “нарушитель”-то наш, советский! Неужели Андрей Вознесенский? Шутка?.. (8 августа 1983) Пародия N5 — на Е. Евтушенко и его строчки: Я хотел бы любить всех на свете женщин, И хотел бы я женщиной стать хоть однажды. Мать-природа — мужчина тобой приуменьшен, — Почему же мужчине материнства не дашь ты?

Оно

Всех женщин мне хотелось бы любить. Заткнись, пошляк! Не телом, а душой. Еще хотелось женщиной побыть красивой, элегантной, неземной. Хотелось бы отречься от стихов и страстно, до безумия любить. И через 270 деньков чего-нибудь, но все-таки родить. Потом, как в фантастическом кино, врачи не могут слов произнести, глядящие с неверием на то, что я сумел на свет произвести. Потом по “Интервиденью” показ и интервью с газетчиком из “Цайт”: “Скажите, как здоровие у вайс? И вашего… не знаю, как назвайт”. А я в своем блистательном трико даю по-русски правильный ответ: “Вот скоро подрастет чуть-чуть Оно…”. И дальше пару слов не для газет. Я женщиной сумел недавно стать, но вот одно во мне сидит давненько, когда кого-то надо отослать во мне встает… Евгений Евтушенко. (29 июля 1983) Пародия N6 — на С. Потехина и его строчки: Меня любовь свалила с ног земная, беспардонная. Мы развалили сена стог. Помилуй, мама родная.

Помилуй!

Свалил я Нюрку в поле с ног. Ах, баба ты негодная! Мы развалили сена стог. Помилуй, мама родная. Кошмар творился и потом, ведь Нюрка баба плотная, мы развалили блочный дом. Помилуй, мама родная. Не зря в народе говорят: экстаз — вещь сумасбродная. Мы с Нюркой валим все подряд. Помилуй, мама родная. Вот так со стога повелось, мы — пара беспардонная. Мы развалили весь колхоз. Помилуй, власть народная! Пародия N7 — на М. Лисянского и его строчки: Хлопочут подмосковные сороки и синицы. Сигналы шлют условные всезнающие птицы.

Чик-чирик!

Иду по Пдмосковию, Вдруг слышу: чик-чирик! То птичка несмышленая о чем-то говорит. Сорока ли, синица ли, я сразу не дошел, и взял для уточнения поближе подошел. Но на ошибках учатся, теперь умнее я. Та птичка бестолковая нагадила в меня.

Пародия N8 — на Л. Ошанина и его строчки:

А я люблю тебя ничью. А я веду тебя к ручью. Швыряю в белую струю.

На дно

Эх, зря ты мечешься, как мышка, что вдруг попалася коту. Ведь я люблю тебя, глупышка, а, значит, с берега швырну. Все будет тихо, гладко, чисто, такое только нам дано. Ну, успокойся, это быстро, хлебешь водички — и на дно. А ручеек течет спокойно, ах, даже боязно бросать. Но отступать нам недостойно. Ну, хватит, нечего кричать! В глазах твоих любовь теплилась, а у меня в глазах темно. Ну, значит, как договорились: без шума-гама — и на дно.