Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире

Борцы за гражданские права горько сожалели о том сражении, которое они сначала оспаривали, а теперь проиграли. Американский союз защиты гражданских свобод предупреждал, что теперь начнется массированная слежка, и под этот каток наверняка попадут и сами американцы. Для них это станет неожиданностью, которой они не смогут противостоять. Это походило на ордера на задержание, выпущенные британскими колониальными властями — о несанкционированных обысках и арестах, которые послужили толчком к Войне за независимость и собственно принятию конституции.

В палате представителей, где FAA прошел в июне при соотношении 293 — за и 129 — против, подавляющее большинство голосов против было подано демократами. Но демократы в комитете по разведке были склонны проголосовать за принятие этого закона. Среди них были ветеран комитета Джейн Харман, а также ее предшественница, а ныне спикер палаты Нэнси Пелоси. По-видимому, она все-таки сумела переступить через свои прежние убеждения.

В сенате закон был принят при удобной разнице 69 — за и 28 — против. Все 28 несогласных оказались демократами. Но что примечательно: нашлись демократы, которые поддержали АНБ. Одной из них оказалась Диана Фернстейн, которая на следующий год стала председателем комитета по разведке. Другим был Джей Рокфеллер, который тогда как раз занимал этот пост и который осудил эти действия властей, когда о них рассказала New York Times…

А третий представлял собой либеральную надежду начала XXI столетия, это был сенатор от штата Иллинойс, преподаватель конституционного права Барак Хусейн Обама…

В 2007 году в одной из первых речей начавшейся президентской гонки он пообещал: «Я обеспечу нашу разведку и правоохранительные органы инструментами, в которых они нуждаются, чтобы выслеживать террористов, не нарушая нашу конституцию и не покушаясь на свободу. Больше не будет незаконного подслушивания американских граждан. Службы национальной безопасности не будут шпионить за американскими гражданами, которые не подозреваются в преступлении. Никто не будет следить за гражданами, все злодеяния которых выражаются лишь в том, что они протестовали против ошибочно начатой войны. Никто больше не будет игнорировать закон тогда, когда это неудобно».

9 июля 2008 года Барак Обама, кандидат на пост президента от Демократической партии, проголосовал за принятие закона FAA.

После принятия закона FAA политические споры по поводу несанкционированной слежки достигли апогея. На протяжении всего срока президентства Обамы несколько раз проводилось голосование по поводу слежки и шпионской деятельности — как по поводу продления действия Патриотического акта, так и самого FAA, — но на эти вещи обращали не так много внимания. Обама так и не понес ответственность за массовую шпионскую деятельность, которую сам же и санкционировал.

Одна из причин этого заключалась в том, что голосование по поводу принятия закона FAA в значительной степени вернуло былую завесу тайны, которой была окутана деятельность АНБ. В то время как несколько энтузиастов хотя бы поверхностно знали о STELLAR WIND, у общественности не было никаких доказательств того, что АНБ тайно собирает телефонные метаданные всех американцев. У общественности не было доказательств наличия у АНБ широких договоренностей с крупными интернет-провайдерами в соответствии с программой под названием PRISM.

Было, однако, одно предостережение. В 2011 году интервью репортеру WIRED Спенсеру Акерману, который вскоре стал редактором отдела информации по национальной безопасности в Guardian, дал Рон Уайден, сенатор-демократ от штата Орегон, участвовавший в работе комитета по разведке. Как и во время собственной речи незадолго до важнейшего голосования по Патриотическому акту, он дал понять, что в распоряжении правительства имеется секретная интерпретация Патриотического акта. Она, по его словам, настолько отличалась от текста этого закона, что, по сути, представляла собой совершенно новый закон — тот, по которому конгресс не проводил никакого голосования.

«Мы сталкиваемся с несоответствием между тем, что думает общественность, что говорит закон и что тайно думает американское правительство по поводу того, что говорит закон, — сказал Уайден. — Когда у вас есть такое несоответствие, вас наверняка ждут проблемы». Если бы американский народ заметил это несоответствие, добавил он, то был бы удивлен и напуган. Но Уайден поклялся хранить секретные данные и отказался точно сформулировать, что он имел в виду.

Таким образом, несмотря на подозрения и загадочные споры, все новые факты о самых больших и назойливых внутренних и внешних программах слежки скрывались от американской общественности, во имя которой эти программы и разрабатывались.

Когда Эдвард Сноуден садился в самолет, вылетающий в Гонконг в 2013 году, материал, который хранился в его ноутбуках, был настоящей бомбой.

Глава 5 Человек в комнате Отель «Мира», Натан-Роуд, Гонконг 4 июня 2013 года, вторник

Макаскилл. Как вы думаете, что с вами теперь будет?

Сноуден. Ничего хорошего.

Ивен Макаскилл не был в Гонконге посторонним человеком. Но во время своих поездок в тогдашнюю британскую колонию в начале 1980-х его звали Юань Май. Именно так он подписывал свои статьи в газете China Daily. Тогда молодой Макаскилл жил в Пекине. Он, по крайней мере теоретически, был членом пропагандистской ячейки Китайской коммунистической партии. На самом деле он был командирован сюда весьма респектабельной газетой Scotsman в Эдинбурге. Он в свое время откликнулся на объявление о приглашении на работу англоговорящего журналиста.

Работа в China Daily была не такой напряженной, как это, возможно, казалось со стороны, так как запрещались любые намеки на политику. Макаскилл выполнял роль наставника китайских журналистов. Выражалась надежда, что они смогут выпускать современную англоязычную газету. Предполагалось сделать газету интересной. Наряду с написанием обязательных статей о производстве зерна на Тибете Макаскилл взял интервью у брата последнего китайского императора Китая, а также у первого альпиниста, покорившего Эверест с китайской стороны. Он написал о китайском ядерном физике, который впоследствии — возможно, в качестве раскаяния за свои деяния — проектировал детские площадки.

«Люди здесь все еще носили костюмы в стиле Mao и ездили на велосипедах», — вспоминает Макаскилл. Это был весьма экзотический мир для молодого шотландца, который вырос в одной из съемных квартир в холодном Глазго.

Макаскилл стал одним из наиболее уважаемых журналистов Guardian. Некоторые британские журналисты запятнали свою репутацию, прибегая иногда к телефонному хакерству, различным уловкам и прочим актам мелкого мошенничества, но Макаскилл был в этом смысле человеком честным и прямым. Будучи представителем весьма уважаемой профессии, никогда не шел окольными путями и вел себя порядочно. Он был одним из тех немногих, к кому не относилась эпиграмма Хамберта Вулфа:

One cannot hope to bribe or twist Thank God! The British journalist But, seeing what the man will do Unbribed, there’s no occasion to. (Нельзя надеяться на то, что можно подкупить или обмануть — И слава богу! — британского журналиста. Но, видя, что этот человек натворит, Если его не подкупить, нет никакой возможности этого избежать.)

Своей честностью Макаскилл, возможно, был обязан родителям, которые состояли в свободной пресвитерианской церкви. Их маленькая сектантская группа составила себе бескомпромиссное представление о человеческих грехах. Его семья проводила лето на острове Харрис (Гебридские острова). Это давнее убежище несгибаемых кальвинистов призвано было укреплять евангелистское кредо. Выходец из рабочей среды конца 1950-х, Макаскилл с детства знал, что воскресенье — это день, целиком посвященный церкви. Танцы, музыка и внебрачные связи были строго запрещены. Ложь, естественно, тоже не приветствовалась.