Досье судьбы. Рифмотексты

Глотку мне стоны и крик разрывали, бессильно бились в безжалостность стен – злых лабиринтов бетона и стали… И дальше жить не хотелось совсем… Чёрные ангелы стаей парили над полутрупом, брошенным на пол. За отрицалово знатно гасили – вкалывало Родины гестапо…

Душа покинет, и труп отстрадавший унесёт тайну мучений с собой. Привычно вернётся палач уставший после тяжёлой работы домой. Обнимет жену, расцелует детей, пережуёт у телека ужин. Он, как миллионы свободных людей, нашей Родине важен и нужен. Вежливые, чистенькие детишки, нежная, заботливая жена, узнают: «Оборзели зэки слишком. И завтра снова забот до хрена».

Лезут с экрана правильные слова: «демократия», «порядок», «закон». Дикторы щебечут про наши права. Мечется в пыточных зэковский стон.

Памяти хищной цепко проклятие – мучает, подкравшись исподтишка. И рвётся душа в её объятиях, как в том аду конечная кишка…

В мутных глазах боль искупленья блестит. На пальцах синеют в лучах кресты. Снова Родина мерзость себе простит. Ей всё равно, простишь ли её ты…

2021

Старый пёс

Ломает ветер вербу за окном и огороды заметает вьюгой, а в будке старый пёс грустит о том, что стала цепь единственной подругой. Когда-то молод был и силы были. Умел он трёп кому-нибудь задать. Тогда ещё ласкали и любили…

Осталось с горькой грустью вспоминать вольные весёлые прогулки, мельканье дней без горечи и скуки… Визгом наполняя переулки, к нему бежали радостные суки… Он был азартен, смел, красив и прост – шальная беспородная дворняга. Теперь затих, поджав свой жалкий хвост, – измученный годами доходяга…

Гоняет ветер стаи белых мух, доносит запах тёплых щей и хлеба. Он чувствует – его усталый дух вот-вот уйдёт на ледяное небо… Наверняка заменят его скоро какой-нибудь собакой молодой, и ей хозяин будет у забора тарелку ставить с вкусною едой…

Бесстрастно ветер с высоты взирает под хоровод заиндевевших звёзд, как в ветхой будке тихо замерзает тоскливый старый одинокий пёс…

1993

Цветок

Давно хозяин устроен в лучшем мире, а вещи пыльные томятся одиноко здесь – в убогой продаваемой квартире под грустным взором старых замутнённых окон. Печалит стариковский захламлённый склад лекарств, стаканчиков, фигурок, книг унылых, иконок, выстроенных на комоде в ряд, чеканок, слоников и безделушек милых…

Здесь омертвело время, вещи ждут помойки, или к продаже иные раритеты… Брошюры брежневские и перестройки, пылятся Ленина и Сталина портреты… Богатством, видно, никогда не пахло тут… Лишь лик Христа беспечно, благостно сияет… Зато лощёных золочёных грамот «За ударный труд» за полстолетия хватает…

Трагичность затаилась в затхлой тишине, вобравшей дух удушья и «Корвалола»… На чёрно-белом фото с паутиною – десятый «Б», какая-то там школа… И снова взгляд из прошлого – весёлая семья застыла под гипнозом объектива… Осматриваясь, думал удручённо я: всем предначертана такая перспектива…

Риелтор бойко про исполненную ренту и про готовность к быстрой сделке рассуждал, стараясь убедить и угодить клиенту, а я как будто на поминках побывал… Внизу – благоухает солнечный зелёный двор… Весенней ребятни возня, смешки и крики… Здесь – всё «убито»… Евроремонт ещё не стёр былой эпохи тающие лики…

А на подоконнике, в углу за шторой, стонущий столетник в каменной земле… Полуживой, глядит с мучительным укором, пытаясь что-то прошептать бессильно мне… Его хозяин мёртв… Бедняга сникший последовать за ним давным-давно готов… И током мечется отчаянье по коже… Сдавило комом горло… Не хватает слов…

Дрожащими руками цветок несу, спеша к спасительному крану, еле сдержав бессильную слезу, и говорю: «Осмотрим ванную…»

Ко многим брошенным, забытым старикам, как и к цветам, что погибают одиноко, до наступления безжалостного срока ещё не поздно смилосердствоваться нам…

Они увянут, как забытые растения… Уйдут, страданием не утомляя нас. Быть может, кто-то снизойдёт в тяжёлый час, протянет руку для спасения?

2015

Арбатские мысли

Только бы жить…

Георгий Иванов

В сетях переулков АрбатаКуда-то бесцельно брести,Ворчать, что судьба виновата,И о настоящем грустить.Вины беспощадная хватка.Пусты суетливые дни.Томятся надежды остаткии прочей душевной…фигни.На памятных досках – беспечновеликие люди страны.Талант их отмечен навечно,им почести там не важны…Им смертью подрезаны крылья,им больше не нужен никто…А я свои рву сухожилья,как конь пресловутый в пальто!Но живсвоей малостью прыткой,в закрытые двери стучась.Уж лучше терзаться под пыткой,чем в бездну безвестности пасть.

P.S.

Надежда до смерти проводит.Плоть примет могильный приют.Душе в запредельной свободеиз вечных не вырваться пут.Из мрака возврата не будет,молитвы, увы, не спасут.А чудо лишь в жизни, по сути —не зря же я маялся тут?..

2015, 2018

Вернулся

Ну здравствуй, Отец! Наконец-томы свиделись снова с тобой.Как в годы счастливого детства,мы вместе — сквозь долгую боль…И годы разлуки щемящей,и Харьков майданных времён —мучительный, не настоящийреальности призрачный сон…Я помню твой китель армейскийи терпкость твоих сигарет,приморский аэродром Ейский,как мать приоткрыла секрет…Так холодно здесь и печально,в сдавившей весь мир тишине.Обидою распри фатальной —яд злобы запёкся во мне…А может, и не был ты близокс моей – ныне бывшей – женой?И я в своих вымыслах низок,и жить мне с извечной виной?Никто никогда не ответит.Зачем теперь нужен ответ?Так тускло здесь лампочки светят,и воздуха свежего нет…Нужды нет в пустых разговорах,в прощеньях, в иной чепухе,и в правде, тошнит от которой,и в душащем душу стихе…Молчишь непреклонно и гордо…О чём говорить нам, седым?Дождался, вернулся твой сын —в отстойник бездушного морга…

Свой угол

Порхает снег по январю, деревья стынут, воет ветер. Белым-бело на белом свете…Чай с бергамотом заварю… Люблю спокойно наблюдать из старой домовой коробки, как угасает день короткий…

Какая дома благодать – когда имеешь угол свой, а не в бездомном униженье от невезухи бытовой судьбы ругаешь похожденья… О, сколько было вечеров, когда, в чужие окна глядя, в тиши приветливых дворов зловеще думал: «Вот же ***ди – как по-бомжовски там живут! Как отвратительно и грязно! Вот если мне жильё дадут – всё будет чисто и прекрасно!»

Судьба добра ко мне была и наделила индивида. Уверенность в душе цвела, и схлынула на жизнь обида. Увы, всё можно потерять в пылу мучительных ошибок. Устал себе я повторять, что жить так трудно без ушибов! Опять от дурости своей страдаешь, промотав во имя любовной зыбкости страстей всё, что усильями своими достиг в мучительном труде, как раб на каторжной галере, чтобы досталось всё Звезде, которую любил… И верил всегда в порядочность её и что чего-то я достоин… Но только грязное бельё тебе досталось, старый воин…