Дошкольное воспитание. Вопросы семейного воспитания и быта

Вопросы, разрешенные декретом, близко касаются каждой семьи и особенно волнуют женщин.

Женщины особенно активно участвовали в обсуждении декрета, и это имеет, конечно, чрезвычайно важное значение.

Все знают, какое громадное значение придавал Ленин делу раскрепощения женщины, поднятию ее сознательности, вовлечению ее в общественную работу.

В этом направлении велась все время большая работа.

Разве десяток лет тому назад могло государство затратить столько средств на родильные дома, ясли, детсады? Разве можно было десяток лет тому назад так широко поставить обсуждение декрета, втянуть в это обсуждение деревню, разве так громко звучал бы тогда голос крестьянок?

Особо горячее обсуждение вызвал пункт об абортах.

В 1920 г. были разрешены аборты. Просматривая свои старые статьи, я нашла среди них одну, в которой я подробно останавливалась на вопросе об абортах. Статья эта была помещена в № 1–2 журнала «Коммунистка» за 1920 г. Она называлась «Война и деторождение» [44] .

«Война, — писала я в этой статье, — довела страну до крайнего предела нищеты и разорения. А нищета, как правило, — могилавсехчеловеческихотношений. Нищета заставляет продаваться, продаваться не проститутку, которая делает из этого промысел, а мать семейства, часто ради детей, ради старухи матери».

44

См. стр. 7–12 настоящего тома. — Ред.

Советское законодательство изменило характер брака. Но условия гражданской войны, постоянные эвакуации, ломка старого, веками сложившегося уклада — все это делало брачные связи очень неустойчивыми.

Неустойчивость брака и тяжелые материальные условия, гражданская война, разруха в стране, недостаток продовольствия привели к тому, что в целом ряде случаев вся тяжесть вскармливания и воспитания ребенка ложилась целиком и полностью только на мать.

«Как помочь матери, гнущейся под тяжестью деторождения, вскармливания и воспитания? — писала я в этой статье. — Ответ ясен: надо, чтобы государство взяло на себя не только охрану материнства и младенчества, не только бы заботилось о женщине во время беременности, во время и после родов, но необходимо, чтобы государство создало десятки тысяч яслей, детских садов, детских колоний, детских общежитий, где бы дети получали уход, пищу, где бы они жили, развивались, учились в условиях, в десять раз лучших, чем те, какие могла бы для них создать своими единоличными усилиями самая заботливая мать».

Советская власть ликвидировала старые воспитательные дома, навсегда отрывавшие ребенка от матери, ликвидировала «фабрики ангелов», существовавшие при старом режиме и являвшиеся по сути дела замаскированным детоубийством, открыла детдома, детсады и детясли, но все это было в тот период каплей в море.

Особенно тяжело было в деревне, где кулачье вело активную агитацию против яслей. В 1919 г. мы получали еще заявления, подписанные крестами, с просьбой не брать ребят в ясли, не отнимать их навек от родителей. Детские дома часто были учреждениями, которые обслуживали за счет детей «воспитателей», никакого отношения к педагогике, воспитанию и обучению детей не имевших.

И вот в 1920 г. остро встал вопрос об абортах. Аборт по закону до того времени был наказуем. Но наказуемость была направлена не на тех, кто принуждал к абортам, кто устраивал подпольные аборты в крайне негигиеничных условиях, способами, надолго подрывавшими здоровье матерей, — отвечала за аборт мать. Я писала тогда:

«Борьба с абортами должна вестись не преследованием матерей, идущих на аборт часто с опасностью для жизни, а должна быть направлена на устранение тех социальных причин, которые вызывают необходимость для женщины идти па аборт.

…Конечно, ненаказуемость аборта не может уничтожить у матери того тяжелого чувства, которое вызывает у нее аборт. Весь ее организм уже перешел, так сказать, на рельсы деторождения, в организме началось уже приспособление к питанию находящегося в нем плода, и перерыв этого процесса обычно субъективно ощущается матерью как преступление над собой и ребенком. Стоит посмотреть на часто возбужденный, полный тоски взгляд женщины, прибегнувшей к аборту, чтобы понять, какой дорогой ценой покупается матерью свобода.

Только горькая необходимость заставляет работницу отказываться от материнства.

Улучшение общих условий жизни и в особенности охрана материнства и детства и общественное воспитание детей устранят эту основную причину, которая в настоящую минуту заставляет женщину насиловать свои естественные инстинкты, отказываясь от материнства — этой величайшей радости.

Тот, кто серьезно хочет, чтобы с порядка дня сошли все эти кошмарные вопросы о детоубийстве, об абортах, средствах предупреждения, — тот должен не покладая рук работать над строительством новой жизни, где материнство займет подобающее ему место».

С тех пор, как писалась эта статья, прошло 15 лет.

И по-новому встал вопрос об абортах. Страна наша стала богатой, мощной и зажиточной. Выросли, культурность и сознательность населения. Женщина в колхозе стала силой. Она стала общественницей. Много среди женщин стахановок, они упорно учатся.

Партия и правительство окружают ребят общественной заботой, создают для них счастливое детство…

В новых условиях по-новому встал вопрос о семье, об абортах. Вышедший декрет сыграет крупнейшую роль в деле перестройки бытовых условий.

Надо как можно шире развернуть работу по проведению принятого декрета в жизнь, нужно бороться за качество родильных домов, яслей, детсадов. Работы предстоит много.

Перед комсомолом стоит в числе других задач важнейшая задача — довести до конца так настойчиво проводимое нашей Коммунистической партией дело раскрепощения женщины во всем Союзе Советских Социалистических Республик.

Нет надобности повторять о тех громадных сдвигах, которые мы имеем в области раскрепощения женщины, в области роста ее сознательности. Это всем известно.

В этой статье я хочу остановиться на некоторых конкретных задачах, которые стоят сейчас перед комсомолом, в частности перед женским активом комсомола.

Надо ни на минуту не забывать, что актив должен вести за собой всю женскую молодежную массу в городе и в деревне. У нас замечательный женский комсомольский актив, но если мы посмотрим на всю массу женской молодежи в целом, то увидим, что много еще есть в жизни, в быту пережитков старого. И тут нужна большая повседневная работа.

Один из пережитков старого — это женская отсталость на культурном фронте. Эта культурная отсталость чрезвычайно мешает женщине, девушке в их работе, общественной деятельности.

Всеобщее обязательное обучение играет здесь исключительно большую роль. Только надо следить за тем, как оно проводится в жизнь, чтобы девочек не задерживали дома по разным якобы «уважительным» причинам, чтобы загрузка девочек домашней работой не мешала им учить уроки, и т. д.

Но вопрос не только о девочках — они находятся уже в неизмеримо лучших условиях, чем раньше.

Вопрос о вооружении знаниями все еще остро стоит в отношении женской молодежи, особенно в деревне.

Всякая девушка знает слова Ильича, что все должны уметь управлять государством, но этому надо ведь учиться, это надо уметь делать, для этого надо много знать, гораздо больше, чем раньше.