Доска-призрак

Ян надавил на шишечку. Из отверстия выскочило лезвие, покрытое инеем мерцающих искр. Руки Яна снова изменились, стали мускулистыми и длинными. Чувствуя легкое головокружение от переполняющей его силы, Ян сделал шаг вперед.

Гробонос выставил свой меч. От столкновения с Яновым клинком полетели искры.

От удара немыслимой силы Ян пошатнулся, теряя равновесие.

Норх сорвал с пояса каменный топор.

— Камень крушит сталь! — прорычал он и со всей силы опустил топор Яну на голову.

У Яна посыпались искры из глаз. Не издав ни звука, он рухнул ничком на солому.

Глава 14

Маг продолжал падать. Сколько он уже пролетел к тому времени, когда сознание вернулось к нему, понять было невозможно. По-видимому, не так уж много... хотя, подняв голову, Нилрем не увидел ни дома, ни пространственно-временного островка, откуда начался его бесславный полет.

Мимо него пролетали звезды и планеты по точным, но теперь уже не поддающимся астрологическому толкованию орбитам. Под ногами разверзался гигантский колодец тьмы, который со временем поглотит мага... и кто знает, где и когда выбросит его наружу? Даже для Кроули Нилрема устройство мироздания оставалось загадкой.

Его полет был плавен и нетороплив; время словно бы остановилось для мага. Можно было целую вечность нежиться в этом парении, наслаждаясь невесомостью. Но Нилрем понимал: если он сейчас поддастся этому соблазну, разум его вскоре затеряется в этих бескрайних пространствах, а со временем и тело вернется в звездный прах, из которого оно некогда возникло.

— Нет! — вскричал он, и центр его сознания, уже рассеявшийся было во Вселенной, тут же вернулся туда, где ему надлежало быть — в точку между глазами, внутри черепной коробки.

Пока он жив и сохраняет разум, надежда остается. Пока при нем Глаза Слоновой Кости — остается шанс. Маг медленно и осторожно перевернулся вверх ногами, отыскал карман и нащупал игральные кости. Крепко зажав их в ладони, коснувшись бездонных глубин магии, которая плескалась в этих древних чародейских инструментах, Нилрем снова почувствовал прилив уверенности.

Колина Роулингса надо остановить, и это придется делать ему, Нилрему. То, что этот могущественный волшебник убежден, что Нилрем погибнет, — это преимущество, но надо не погибнуть.

Маг снова взглянул «вниз» со смутной надеждой. Но эта надежда тут же обратилась в ничто. Он летел не в сторону Темного Круга, куда попал Алебастр, и не было заметно никакого способа изменить направление падения.

— О, мои Глазки, кости мои дорогие, — вслух проговорил маг. — Что же мне теперь делать? — Он снова стиснул в кулаке игральные кубики и попытался припомнить нужное заклинание.

Одно он припомнил тут же, но все его существо немедленно воспротивилось при мысли о его использовании. В отчаянии он попробовал вспомнить какое-нибудь другое заклинание или хотя бы проклятие, но все остальные были слабоваты.

Да, ничего не попишешь. Придется использовать Песнь Подчинения.

Прижав кубики к сердцу, маг начал нараспев:

— Предаю себя великой силе, взываю к бесконечному источнику ее. Смиренно вручаю себя той силе, что сильнее меня! Свет, которым я являюсь, душу мою посвящаю Добру!

При каждом слове маг морщился, а последние слова дались ему и вовсе тяжело. Подумать только: Кроули Нилрем — и Добро! Какой позор! Игромейстеры никогда не принимали безраздельно ни сторону Добра, ни сторону Зла, хотя и пользовались этими понятиями в своих Играх. Они всегда оставались Превыше Высот. Ведь они были главными манипуляторами, разумным воплощением космических принципов! Они служили самим себе, а не Добру или Злу.

Но падающий Нилрем был в отчаянном положении.

И как только с его губ слетело последнее слово Песни Подчинения, он уже знал, что если выживет, то будет служить Истине, Закону и Добру.

Какое серое занудство!

Но ничего другого не оставалось...

Почти сразу же маг почувствовал, как его тело словно электризуется. Кубики в руке потеплели. Нилрем разжал пальцы и увидел, что Глаза Слоновой Кости мерцают неземным перламутровым блеском.

У него закружилась голова от чувства, похожего на благодарность.

На глаза навернулись слезы.

«Не так уж это плохо! — с удивлением подумал он. — Словно идешь по самому прямому пути».

Вдруг впереди что-то вспыхнуло.

И что-то промелькнуло рядом с его лицом.

Маг схватил этот листочек... Карта Таро! Из колоды, упавшей вместе с ним!

Нилрем перевернул ее и взглянул на картинку.

Это была Королева жезлов.

Матушка!

Что ж, так тому и быть... хотя она будет не в восторге от того, что сыночек заключил союз с Истиной и Добром.

Нилрем без колебаний поднес карту к глазам и сосредоточился на изображении женщины в королевском уборе, сжимающей в руке жезл. Скорость его падения замедлилась, а затем он и вовсе перестал падать. Маг висел в пространстве неподвижно, а вселенные мерцали и поблескивали вокруг него, словно драгоценные камни на витрине ювелира.

Нилрем прочитал заклинание. Звездный космос растворился и сменился сперва полной темнотой, а затем...

Вокруг были сумерки. Маг стоял на цементной дорожке, а в ушах у него гудело. По городской улице сновали такси и автомобили, осенний ветерок шелестел листвой. Мимо прошагал человек в пальто, с номером «Нью-Йорк тайме» под мышкой.

Кроули Нилрем сморгнул.

Он привалился спиной к каменной стене дома и, преодолевая слабость во всем теле, осмотрелся по сторонам.

Вывеска на углу дома утверждала, что он находится на пересечении Западного Центрального парка с Восемьдесят восьмой улицей. Значит, маман обосновалась в Нью-Йорке! Вот так номер! Впрочем, при ее-то доходах и связях она может себе это позволить. Вопрос заключался в другом: почему она никак не расстанется с этим скучным миром однообразных людишек, маниакально влюбленных в свою науку и технику? Хотя Нилрем родился именно здесь, полюбить этот мир было не в его силах.

Воздух насквозь провонял выхлопами автомобилей, отбросами и псиной. Нилрем закашлялся, взял себя в руки (ух, до чего же он ненавидел запах Манхэттена! Слава Богу, мама живет не в Нью-Джерси!) и попытался не думать о том, что выглядит сейчас как претендент на миску супа от «Армии спасения». Он пошел вниз по Восемьдесят восьмой, надеясь, что у маман найдется для него нормальная одежда.

Матушкин особняк стоял у пересечения улицы с Коламбус-авеню. Нилрем сразу же отметил про себя, что с тех пор, как он гулял здесь в последний раз, местность не особенно изменилась. Он свернул за угол и увидел, что его любимая забегаловка на Восемьдесят пятой улице уцелела. Впрочем, проходящие по улице люди, очевидно, принадлежали к более высоким слоям общества, чем те, что гуляли здесь в былые времена.