Достаточно времени для любви, или жизнь Лазаруса Лонга

Но я начинаю удивляться. Неужели мне придется торчать здесь месяц за месяцем, пока где-то идет война? Что я скажу своим детям? Где ты был во время большой войны, папуля? В Фанстоне, Билли. А в какой части Франции это находится, папуля? Около Топики, Билли. Заткнись и ешь овсянку! Придется переменить фамилию.

Надоедает, знаете ли, рассказывать очередной группе о том, как ставить оружие и держать лопату. Окопов в этой прерии мы нарыли столько, что по ним можно добраться до Луны; я знаю четыре способа рытья окопов: на французский манер, британский, американский – и так, как это делает отряд новобранцев, когда стенки рушатся. Потом они обязательно интересуются, зачем нам вообще это нужно, ведь как только мы туда попадем, генерал Першинг немедленно прекратит окопное сидение и обратит ганса в бегство. Возможно, они правы. Но я должен научить их тому, чему приказано. И буду учить, наверно, пока не поседею. Рад слышать, что вы служите в седьмом полку; я знаю, как это важно для вас. Но, пожалуйста, не унижайте свой седьмой миссурийский, именуя его домашней гвардией. Если кто-нибудь не свалит Гинденбурга, возможно, вы еще насмотритесь войны вдоволь.

Но, по чести говоря, я надеюсь, что до вас не дойдет... Полагаю, капитан Смит тоже согласится с моими аргументами. Кому-то необходимо приглядывать за домом. Я имею в виду тот самый дом на бульваре Бентон. Брайан-младший еще недостаточно взрослый, чтобы возглавить семью, и, безусловно, капитан Смит беспокоился бы, не будь вас дома.

Однако я вполне понимаю ваши чувства. Мне говорили, что сержант-инструктор может отделаться от этой работы, лишь избавившись от нашивок. Не осудите ли вы меня, если мне придется проявить, скажем, рассеянность, чтобы вновь оказаться в капралах, а затем постараться потерять и шевроны? Полагаю, что таким образом я скорее попаду в поезд, направляющийся на восток.

Последний абзац остальным членам семьи не читать. Вы, достопочтенный мистер Смит, безусловно, сумеете отыскать подходящий способ. Передаю самый теплый привет вам и миссис Смит.

С любовью ко всем детям, Тед Бронсон "Смит".

С благодарностью за усыновление."

* * *

– Входите!

– Капитан Смит, сержант Бронсон прибыл по вашему приказанию! (Папа, я не узнал тебя. Впрочем, ты выглядишь так же, как раньше. Разве что помоложе.) – Вольно, сержант. Закройте дверь и садитесь.

– Да, сэр.

Озадаченный Лазарус повиновался. Он не только не ожидал, что капитан Смит захочет его увидеть, но и старался не просить отпуск, чтобы не ездить в Канзас-Сити по двум причинам: во-первых, отец мог там оказаться на этой неделе, а во-вторых, отец мог не приехать на этот уик-энд. Лазарус не знал, какая ситуация хуже, а потому предпочитал избегать обеих. И когда за ним прикатил мотоцикл с коляской, посланный капитаном Смитом, лишь усевшись в нее, он осознал, что капитан Смит и есть капитан Брайан Смит.

– Сержант, мой тесть много рассказывал мне о вас. И моя жена тоже.

Сказать на это было нечего, поэтому Лазарус кротко молчал.

Капитан Смит продолжил:

– Сержант, не надо смущаться. Поговорим как мужчина с мужчиной. Моя семья вас, так сказать, усыновила, и я от всей души одобряю это. Дело в том, что подобную вещь затевают и военные министерства через Красный Крест, Ассоциацию христианской молодежи и церковь; эта программа ставит своей целью, чтобы каждый человек в военной форме обязательно получал письма из дома. Пусть тебя на какое-то время "усыновит" какая-то семья. Пиши им, не забывай. И пусть они пишут солдату, поздравляют с днем рождения, шлют маленькие подарки. Что вы об этом думаете?

– Сэр, звучит неплохо. То, что сделала для меня ваша семья, капитан, превосходно сказывается на моем боевом духе.

– Рад слышать. А как бы вы организовали подобную программу? Говорите, не опасайтесь высказать собственное мнение.

(Дай мне стол, и я немедленно сделаю на нем карьеру, папа!) – Сэр, проблема эта распадается на две – нет, на три части. Две относятся к приготовлению, одна к исполнению. Во-первых, следует таких воинов выявить, во-вторых, одновременно зарегистрировать семьи, желающие помочь им. В-третьих, необходимо их познакомить. Первую задачу могут выполнить сержанты (это им во как понравится – но пусть вкалывают).

Им придется проследить, чтобы ротный писарь проверял переписку по реестру роты. Процесс можно ускорить, но задерживать почту не стоит. Проверку нельзя доверить взводным; им не понравится это задание, они отнесутся к нему спустя рукава. Все следует делать там, где сортируют почту. – Лазарус подумал. – Но чтобы все заработало, пусть капитан извинит меня, командующий должен потребовать через адъютанта от каждого ротного, эскадронного и батарейного командира отчет о том, сколько писем каждый его подчиненный получил на этой неделе. (Ах проклятое вторжение в личную жизнь и умножение писанины, в которой и так тонет армия! У тех, кто тоскует по дому, он есть, они и так получают письма. Одиночкам нужны не письма, а женщины и виски. А та кошачья моча, которую выдают за виски в этом "сухом" штате, сделала из меня любителя чая.) Но все должно исполняться одновременно, капитан. Подобная информация должна отдельной колонкой входить в еженедельный отчет. У ротных командиров и старших сержантов начнутся головные боли, если работа будет требовать слишком много времени – и командующий станет получать отчеты, составленные ротными писарями. Капитан прекрасно знает это и без меня. Отец Лазаруса ухмыльнулся и стал похож на Тедди Рузвельта.

– Сержант, вы только что заставили меня отказаться от письма, которое я приготовил для генерала. Я занимаюсь планированием и обучением, никакая новая программа не увеличит бумажной работы, если будет зависеть только от меня. Я уже вспотел, обдумывая, как свести ее к минимуму, и вы дали мне превосходный совет. Скажите, почему вы не пошли на офицерскую учебу, когда вам предложили? Впрочем, можете не говорить, если не хотите; это ваше дело.

(Папа, я собираюсь соврать – ведь не могу же я прямо сказать тебе, что на фронте взводный может рассчитывать прожить минут двадцать, если, приняв команду над взводом, будет действовать по уставу. Война жестока!) – Сэр, давайте представим себе это. Предположим, я соглашаюсь. Месяц уходит на утверждение. Потом три месяца в Бенинге, в Ливенуорте или там, куда пошлют. Затем снова сюда или еще куда-нибудь: получаю рекрутов. Провожу шесть месяцев с ними, и мы отправляемся за моря. Там новые учения в тылу, насколько я знаю. Все вместе составляет около года; война кончилась, а я так и не побывал на ней.

– Ммм... может быть, вы и правы. Вы хотите отправиться во Францию?

– Да, сэр! (Упаси, Боже!) – В прошлое воскресенье в Канзас-Сити мой тесть сказал, что так вы и ответите. Однако ваше нынешнее положение, сержант, могло бы разочаровать вас, если бы не ваши лычки. У нас здесь учебная база, мы следим за каждым инструктором. Тех, кто не способен работать, отправляем на фронт – но за тех, кто нам нужен, держимся мертвой хваткой. Впрочем, есть и исключения... – Отец снова улыбнулся. – Нас "попросили" – вежливый эквивалент слова "приказ" – выделить несколько лучших инструкторов для боевой подготовки в тылу наших войск во Франции. Я знаю вашу квалификацию и с тех пор, как мой тесть известил меня о вашем существовании, всегда следил, как о вас отзывались в еженедельных отчетах. Для человека, не служившего в армии, вы обнаружили удивительный профессионализм. Легкую личную недисциплинированность недостатком я не считаю. Абсолютно исполнительный солдат – что казарменный солдат. Est-ce que vous parlez la lanque francaise?

– Oui, mon capitaine.

– Eh, bien! Реut-etre vous avez enrole autrefois en la Legion Etrangere, n'est-ce pas?

– Pardon, mon capitaine? Je ne comprends pas.

< – Вы хорошо говорите по-французски?

– Вполне, капитан.

– Хорошо! Вам приходилось служить в Иностранном легионе, не так ли?

– Простите, капитан, я вас не понимаю.>– Я тоже перестану понимать, если мы произнесем еще три французских слова. Но я учусь, поскольку сам рассчитываю перебраться во Францию из этого пыльного местечка, Бронсон, забудьте про мой вопрос. Но я должен задать вам другой и требую абсолютно честного ответа. Существует ли вероятность, что французские власти заинтересуются вами? Мне не важно, чем вы занимались в прошлом, военному министерству тоже. Но мы обязаны защищать своих людей.

Лазарус чуть помедлил. (Папа недвусмысленно намекает, что считает меня дезертиром из Иностранного легиона, или же беглецом с острова Дьявола, или еще кем-то в этом роде, а потому намеревается защитить меня от французских властей.) – Абсолютно никакой, сэр.

– Рад слышать. Тут болтали кое о чем... Папаша Джонсон ничего не смог опровергнуть или подтвердить. Кстати... Встаньте-ка на минутку. А теперь повернитесь налево, пожалуйста. Меня интересует ваше лицо. Бронсон, теперь я убежден. Я не помню дяди своей жены, но абсолютно уверен, что вы состоите в родстве с моим тестем и его теория, безусловно, правдоподобна. Это делает нас в известной мере родней. После того как война закончится, быть может, мы сумеем во всем этом разобраться. Но я слыхал, что мои дети зовут вас дядей Тедом. Это вполне устраивает меня – и вас, кажется, тоже? – Сэр, я не возражаю. В моем положении иметь семью – дело хорошее.