Достаточно времени для любви, или жизнь Лазаруса Лонга

– Ах... – И Лазарус умолк.

– Дедушка, – бесстрастно произнес я, – полагаю, я уже выиграл наше второе пари. Вот вам нечто новое и интересное.

– Утихомирься! Вы не можете этого сделать, вы не умеете! И я тоже. А у директора этого сумасшедшего дома, похоже, еще остались некоторые моральные принципы, запрещающие...

– В этом нельзя быть уверенным заранее. Вмешательство, в общем, простое, так что...

– Не такое уж простое. Кстати, у меня тоже могут быть некоторые моральные принципы. Интересно будет лишь, если торчать возле нее и наблюдать... глядишь, свихнусь еще, пытаясь воспитать из нее нечто вроде себя самого. Жуткая участь для бедной девочки! Или попытаться получить нечто хорошее из урожденной сквернавки. У меня нет права ни на то, ни на другое, ведь она – живой человек, а не моя игрушка. К тому же мне придется стать отцом-одиночкой. Я уже пытался в одиночку воспитать дочь – по отношению к девочке это несправедливо.

– Лазарус, вы изобретаете возражения. Уверяю вас, Иштар охотно согласится стать эрзац-матерью или матерью приемной. В особенности, если вы пообещаете ей сына. Спросить у нее?

– Вот что, сынок, прикрой-ка дверцу в свою мышеловку. Минерва, поставь там знак вопроса, – не хочу торопиться с делом, касающимся другого человека, в особенности еще не рожденного. Айра, напомни, чтобы я рассказал тебе о близнецах, которые не были друг другу родственниками.

– Этого не может быть. Однако вы пытаетесь сменить тему разговора.

– Совершенно верно. Минерва, детка, что у тебя найдется еще?

– Лазарус, у меня есть еще одна программа – она не опасна и с вероятностью равной единице предоставить вам нечто новое и неиспытанное.

– Слушаю.

– Это анабиоз...

– И что же в нем нового? Его стали применять, когда я еще был совсем мальчишкой... двухсотлетним. Им пользовались еще на "Нью Фронтирс". Но и тогда он привлекал меня не более, чем теперь.

– ...в качестве средства путешествия во времени. Если предположить, что за Х лет разовьется нечто новое – а в этом можно не сомневаться, если обратиться к истории человечества, – то вам остается лишь выбрать, за сколько лет, по вашему мнению, мир обретет подходящую вам новизну. За сотню, или за тысячу, или за десять тысяч... сколько угодно. Останутся только детали.

– Ничего себе детали – я буду спать, не имея возможности защитить себя.

– Но, Лазарус, вы можете не воспользоваться гибернацией до тех пор, пока вас не удовлетворит техническое обеспечение. Сотня лет, безусловно, никаких сложностей не создает. В случае тысячи лет – особых проблем не предвидится. Для десяти тысячелетий я спроектирую искусственный планетоид, оснащенный на случай необходимости всеми средствами автоматического оживления.

– Девочка моя, это же куча работы.

– Я уверена в своих способностях, Лазарус, но вы имеете право раскритиковать и отвергнуть любую часть моего проекта. Однако рано вести речь о вариантах проекта – сперва вы должны назвать мне определяющий параметр – а именно период гибернации, за который мир снова обретет для вас новизну. Или вы хотите, чтобы я дала вам некоторые советы?

– Ух... придержи лошадей, дорогуша. Предположим, ты поместила меня в жидкий гелий, под защиту от ионизирующих излучений, в невесомость...

– Нет проблем, Лазарус.

– Так я и предполагал, дорогуша, я не пытаюсь недооценивать тебя. Но предположим, какой-нибудь твой безотказный переключатель выходит из строя и, вместо того чтобы проснуться, я продолжаю спать – века, тысячелетия и так без конца. Не мертв и не жив. – Я могу спроектировать конструкцию, лишенную любых недостатков. Это несложно. Если принять ваши слова за согласие, разрешите заметить, что в любом случае вам хуже не будет, чем если вы прибегнете к помощи той самой кнопки. Согласившись на такой вариант, вы ничего не потеряете.

– Ну, это очевидно! Если все-таки не врут об обещанном нам бессмертии – я имею в виду посмертное существование, не знаю, есть оно или нет, – но если оно есть, значит, когда все будут восставать из гробов, меня не окажется на месте. Я буду спать – все еще живой – где-то в космосе. И опоздаю на последнюю лодку.

– Дедушка, – проговорил я, теряя терпение, – перестаньте выкручиваться. Если вам не нравится, достаточно сказать "нет". Но Минерва безусловно предложила вам способ достичь чего-нибудь нового. Если ваш аргумент действительно обоснован – а я в этом сомневаюсь, – значит, вы попадете в поистине уникальное положение: вы окажетесь единственным из людей, который в тот самый гипотетический и маловероятный Судный день окажется в стороне от этого сборища. Не хотелось бы напоминать, но уж очень вы скользкий тип.

Лазарус проигнорировал мой выпад.

– Почему это он "маловероятный"?

– Потому. Не будем спорить об этом.

– Потому что ты не способен этого доказать, – возразил он. – Свидетельств ни за, ни против не существует, поэтому о вероятности любого исхода можно не говорить. Я же сказал только, что, если случится нечто подобное, – лучше, чтобы все было кошерным – и поведение тоже. Минерва, ставь вопросительный знак. Идея действительно обладает достоинствами, и я не сомневаюсь, что ее можно осуществить. Это как испытывать парашют: если прыгнул, передумывать поздно. Итак, обратимся к другим перспективам, прежде чем остановиться на этой – даже если на перечисление их потребуются годы.

– Продолжаем, Лазарус.

– Спасибо, Минерва.

Лазарус задумчиво поковырял в зубах ногтем большого пальца. Мы ели, но я не упоминал о перерывах для отдыха и еды и не буду делать этого впредь. Сколько их было и как они проходили, гадайте сами. Подобно речам Шехерезады анекдоты старейшего прерывались неоднократно...

– Лазарус...

– Да, сынок? Замечтался... вспомнились края далекие, да и девушки той давным-давно нет. Извини.

– Вы могли бы помочь Минерве в ее поисках.

– Неужели? Едва ли. Она лучше меня умеет искать иголку в стоге сена.

И впечатляет в этой роли.

– Да, но ей нужны данные. А в наших знаниях о вас огромные пробелы.

Если бы мы – Минерва то есть – знали все пятьдесят с хвостиком ваших специальностей, можно было бы отменить несколько тысяч возможных гнезд. Например, случалось ли вам быть фермером?

– Несколько раз.

– Да? Теперь она это узнает и не предложит ничего связанного с сельским хозяйством. Хотя наверняка найдется и в сельском хозяйстве что-либо незнакомое вам, однако степень новизны, конечно же, не будет отвечать вашим требованиям. Почему бы вам не составить перечень того, чем вы занимались?

– Всего и не припомнишь.

– Ну, этому ничем не поможешь. Однако составление перечня может вызвать новые воспоминания.

– Ух... дай подумать. Оказавшись на населенной планете, я прежде всего принимался изучать местные законы. Не затем, чтобы практиковать... Впрочем, какое-то время я был очень даже деятельным адвокатом по уголовным делам – это было на Сан-Андреасе. Нужно же знать, на чем стоишь. Нельзя объявить свой доход или – что то же самое – скрыть его, если не знаешь правил, по которым ведется игра. Закон следует нарушать со знанием дела – это куда безопаснее, чем преступать его по неведению.

И я немедленно получил по заслугам: сделался там верховным судьей – причем вовремя – едва успев спасти собственную шкуру – и шею.

Так, посмотрим: фермер, адвокат, судья... как я упоминал, приходилось заниматься медициной. Шкипер – на самых разнообразных судах, чаще всего исследовательских или эмигрантских. Однажды случилось возглавлять шайку негодяев, которых к маменьке на чай не пригласишь. Учителем был – только меня выгнали, когда узнали, что я преподаю детям чистую правду – это считается преступлением в любом месте галактики. Участвовал и в работорговле, но как потерпевшая сторона – был рабом.