Достопочтенный Школяр
Шрифт:
– C'est termine (Все кончено), – коротко объяснил он. – Южные вьетнамцы поведут себя, как всегда. Прекратят наступление, повернутся и убегут.
Они вместе выпили вина, глядя на опустевшую площадь.
Джерри записал эту историю, отметив, что на сей раз загнивание необратимо, на что Стаббси отреагировал кратко: «Предпочитаю людей пророкам. Стаббс».
В Сайгоне, на ступенях, ведущих к отелю «Каравелла», дети-попрошайки торговали никому не нужными гирляндами из цветов. Джерри, чтобы им было не так стыдно, дал им денег, взял цветы, а у себя в номере выкинул их в корзину для бумаг. Когда он спустился вниз, они принялись стучать в окно, пытаясь продать ему а м е р и к а н с к и й ф л а г. В пустых барах, куда он заходил выпить, девушки стайками вились вокруг, словно чувствуя, что ловят клиента в последний раз перед концом света. Только полицейские были в своей стихии. Сверкая белыми
Уэстерби вернулся в гостиничный номер. Позвонил Эркюль, вьетнамский приятель Джерри, которого тот старательно избегал. Эркюль, как он сам себя называл, был противником существующего порядка и борцом против режима Тхиеу; он зарабатывал себе на жизнь, снабжая британских журналистов информацией о Вьетконге; бедняга наивно полагал, что Великобритания не принимает участия в войне.
– Британцы – мои друзья! – взывал он в телефонную трубку. – Вытащите меня! Мне нужны газеты. Мне нужны деньги!
– Попытай счастья у американцев, – посоветовал Джерри и повесил трубку.
Отделение агентства «Рейтер», в которое Джерри принес свою мертворожденную сводку новостей, являло собой памятник позабытым героям и романтике поражения. На столах под стеклом лежали фотографии лохматых парней, на стенах висели забракованные гранки и образчики редакторского гнева; в воздухе пахло старой газетной бумагой и витал аромат жилья, какой можно ощутить где-нибудь в английской глубинке – воплощение тайной ностальгии каждого оторванного от дома корреспондента. За углом здания располагалось бюро путешествий; как выяснилось позже, в этот период Джерри дважды заказывал билеты в Гонконг, а потом не являлся в аэропорт. Уэстерби опекал молодой и ретивый Кузен по имени Панк; он работал под прикрытием агентства новостей и время от времени приходил в отель с шифровками в желтых конвертах, помеченных для достоверности «Срочная пресса». Но внутри было одно и то же: «Решение не принято», «Оставаться наготове»,.Решение не принято". Джерри читал Форда Мэдокса Форда (Форд Мэдокс Форд (1873-1939) – английский писатель) и какой-то ужасающий роман о старом Гонконге. Читал Грина, Конрада и Т. Э. Лоуренса (Томас Эдуард Лоуренс (1888-1935) – английский разведчик, работал в арабских странах, в Карачи, Пешаваре, на афганской границе), а сообщение все не приходило. Взрывы снарядов по ночам гремели все громче, повсюду, как чума, расползалась паника.
В поисках милых сердцу Стаббси людей, которые не были бы пророками, пришлось отправиться в американское посольство, осаждаемое десятью с лишним тысячами вьетнамцев, стремящихся любой ценой доказать свое американское гражданство. У него на глазах подъехал в джипе южновьетнамский офицер. Он выскочил и стал орать на женщин, обзывая их шлюхами и предательницами; оказалось, он нарвался на группу н а ст о я щ и х жен американцев, и те приняли главный удар на себя.
Джерри опять написал статью, Стаббси опять отверг ее. Джерри впал в еще большее уныние.
Через несколько дней разработчики планов Цирка потеряли терпение. Разгром продолжался, положение становилось все хуже, и они велели Джерри немедленно вылететь во Вьентьян и затаиться там, пока американский связной не доставит очередной приказ. Он так и сделал, снял номер в отеле «Констеллейшн», где Лиззи любила останавливаться, и отправился пить в бар, где Лиззи любила посидеть. Там он время от времени болтал с Морисом, владельцем отеля, и ждал. Стены бара, толщиной более чем в шестьдесят сантиметров, были сооружены из бетона, так что при необходимости он мог служить бомбоубежищем или огневой позицией. В пристроенной к нему траурного вида столовой каждый вечер ужинал старый ф р а н ц у з " п л а н т а т о р ; ел и пил он изысканно, заткнув салфетку за воротник. Джерри сидел за соседним столиком и читал. Других посетителей не было, а между собой они никогда не разговаривали. По улицам, не слишком удаляясь от холмов, по двое маршировали уверенные в своей непогрешимости молодчики из «Патет Лао». Одеты они были в кители и фуражки маоистского образца и старательно избегали девичьих взглядов. Их отряды заняли все виллы на перекрестках и вдоль дороги, ведущей в аэропорт. Жили они в чистеньких палатках, остроконечные верхушки которых выглядывали из-за стен заросших садов.
– Как вы думаете, коалиция удержится у власти? – спросил как-то Джерри у Мориса.
Морис был далек от политики.
– Пока держится, – ответил он с театральным французским акцентом и в виде утешения
молча протянул Джерри шариковую ручку. На ней было написано Lowenbrau: Морис владел концессией, распространяющейся на весь Лаос, но продавал, как говорили, всего несколько бутылок в год.Джерри держался подальше от улицы, на которой располагалась контора компании «Индочартер». Он даже запретил себе подходить, хотя бы из простого любопытства, к лачуге на окраине города, в которой, по утверждению Чарли Маршалла, проживала их семья из трех человек. Он спросил Мориса, много ли китайцев осталось в городе, и тот ответил, что нет, совсем мало.
– Китайцам не нравится, – с улыбкой ответил он и наклонил голову, прислушиваясь к шагам боевиков из «Патет Лао» на улице.
Тайна телефонного разговора так и осталась неразгаданной. Звонил Джерри Лиззи из отеля «Констеллейшн» или нет?
А если звонил, то чего он хотел – поговорить с ней или просто услышать ее голос? А если хотел поговорить, то что собирался сказать? Или сам звонок, наподобие авиабилетов, заказанных им в Сайгоне, был для него просто разрядкой, средством удержаться на плаву, не потонуть в бурном море реальности?
Определенно можно сказать только одно: никто, ни Смайли, ни Конни, ни кто-либо еще из читавших злосчастную запись, не может быть обвинен в пренебрежении своим долгом, ибо запись была по меньшей мере противоречивой:
" 0 0 : 5 5 п о г о н к о н г с к о м у в р е м е н и. П о с т у п и л м е ж д у г о ро д н ы й з в о н о к, л и ч н о н а и м я о б ъ е к т а. Н а л и н и и т е л е ф о ни с т к а. О б ъ е к т п о д н я л т р у б к у и н е с к о л ь к о р а з с к а з а л " а л л о ".
Т е л е ф о н и с т к а : Г о с п о д и н, с д е л а в ш и й в ы з о в, г о в о р и т е, п о ж а л у й с т а !
О б ъ е к т : А Л Л О ! А Л Л О !
Т е л е ф о н и с т к а : Г о с п о д и н, с д е л а в ш и й в ы з о в, в ы м е н я с л ы ш и т е ? Г о в о р и т е, п о ж а л у й с т а !
О б ъ е к т : А л л о ! Л и з У э р д с л у ш а е т. К т о г о в о р и т ?
З в о н и в ш и й п о в е с и л т р у б к у ".
В расшифровке нигде не указывалось, откуда был сделан этот звонок; трудно даже сказать, видел ли Смайли запись, потому что в списке пометок его условный значок так и не появился.
Как бы то ни было, звонил это Джерри или кто-то другой, на следующий день к нему явились целых два Кузена; они принесли приказ выступать – давно ожидаемый призыв к действию. Убийственное ничегонеделание, затянувшееся больше чем на месяц, наконец закончилось – и, как оказалось, закончилось навсегда.
Весь день Джерри потратил на то, чтобы получить визы и раздобыть транспорт, а на следующее утро на заре он уже переправился через Меконг с пишущей машинкой и сумкой через плечо и оказался в северо-восточном Таиланде. Длинный деревянный паром был переполнен крестьянами и визжащими свиньями. Возле будки пограничного контроля он дал зарок вернуться в Лаос тем же путем. Иначе невозможно будет оформить документы, сурово предупредили его чиновники. «Если я вообще вернусь», – подумал он. Оглянувшись на уплывающий вдаль лаосский берег, на пешеходной дорожке рядом с рекой он заметил американский автомобиль. Возле него неподвижно стояли две худощавые фигуры. Кузены, которые всегда с тобой.
На таиландском берегу сразу возникла масса непредвиденных трудностей. Выяснилось, что визы Джерри недостаточно, что он не похож на свои фотографии, что вообще вся территория закрыта для фарангов. Десять долларов помогли пограничникам изменить мнение. После вопроса с визой был решен вопрос с автомобилем. Джерри заранее договорился, чтобы ему предоставили водителя, говорящего по-английски, и назначили соответствующую цену, но его ждал старик, говоривший только по-тайски, да и то плохо. Джерри зашел в ближайшую рисовую лавку, проорал там несколько фраз на английском, и на его призыв откликнулся толстый ленивый парень, который немного изъяснялся по-английски и утверждал, что умеет водить машину. С трудом удалось составить контракт. Положенная старику страховка не предусматривала передачи машины другому лицу, да и срок ее давно истек. Измученный агент бюро путешествий выписал новый полис, а парень тем временем сходил домой и собрался. Покрышки у машины, потрепанного красного «форда», оказались стертыми до основания. Лысые шины являли собой одну из тех смертельных опасностей, которые Джерри надеялся избежать в ближайшие день-два. Они поторговались, Джерри расстался еще с двадцатью долларами. Мастерская располагалась в гараже, полном цыплят. Пока ставили новые шины, Джерри внимательно следил за каждым движением механиков.