Достопочтенный Школяр

Многие недалекие критики Джорджа Смайли не раз шептали, что в этот момент ему следовало предугадать, в какую для Джерри сторону подует ветер, и увести его с поля битвы. В конце концов, Смайли был куратором Уэстэрби. Он единолично вел досье на Джерри, подкармливал и инструктировал его. Если бы он был в расцвете сил, говорили они, а не на полпути к закату, он между строк прочел бы тревожные сигналы в сообщении Кро и вовремя преградил Джерри дорогу. С тем же успехом они могли бы заявить, что он всего лишь второсортная гадалка. Факты, поступившие в распоряжение Смайли, были таковы.

На следующее утро после приключения Джерри и Лиззи Уэрд (или Уэрдингтон) Кро на автомобильной стоянке более трех часов выслушивал его отчет и в своем рапорте отметил, что Джерри, что вполне объяснимо, пребывает в состоянии «уныния, неизбежно следующего за бурным всплеском». Похоже, писал Кро, Джерри боится, что Тиу или сам Ко поставят девушке в вину ее «преступную осведомленность» и даже применят к ней насилие. Джерри не раз упоминал, что Тиу открыто презирает и девушку, и его самого, и, скорее всего, всех европейцев; он без конца повторял слова Тиу о том, что ради нее он проехал бы от Коулуна до Гонконга, и ни метра дальше. Кро возражал ему, указывая, что при желании Тиу мог в любую минуту заставить ее замолчать и что ее осведомленность, по собственным утверждениям Джерри, не касается даже «золотой жилы» из России, не говоря уже о братце Нельсоне.

Короче говоря, Джерри демонстрировал все обычные симптомы, которые проявляются у оперативных агентов после удачной операции. Ощущение вины, усугубляемое дурными предчувствиями, невольно возникающее расположение к объекту операции – эти симптомы так же легко предсказать, как предвидеть всплеск истерических слез у спортсмена после крупных соревнований.

На второй день, когда Джерри впервые вышел на связь, дозвонившись до Кро по заранее отработанной схеме, старик-австралиец, чтобы поддержать Джерри на плаву, передал ему теплые персональные поздравления Смайли – правда, чуть раньше, чем получил их из Цирка, – и отметил, что Джерри говорит гораздо более бодрым тоном, однако очень волнуется из-за своей дочери Кэт. Он забыл про ее день рождения – по его словам, он будет завтра – и хотел бы, чтобы Цирк послал ей японский кассетный плейер с набором записей, чтобы положить начало ее фонотеке. Кро телеграфировал Смайли список кассет, велел «домоправителям» административно-хозяйственного отдела немедленно браться за дело и потребовал, чтобы «сапожники» – иными словами, отдел, занимающийся изготовлением фальшивых документов, – написали почерком Джерри сопроводительную открытку со следующим текстом: «Дорогая Кэт! Попросил приятеля опустить это в Лондоне. Береги себя, милочка. Люблю тебя, как всегда. Папа». Смайли дал добро на покупку и велел "домоправителям'' вычесть ее стоимость из жалованья Джерри. Перед отправкой он лично проверил содержимое посылки и похвалил поддельную открытку. Также он убедился в том, о чем они с Кро давно подозревали: что назавтра у Кэт нет никакого дня рождения и что наступит он очень нескоро. Просто Джерри очень нужно было выказать отцовскую привязанность: еще один признак временного упадка сил. Смайли отправил Кро телеграмму с требованием держаться поближе к Джерри, но не навязываться. Джерри не выходил на связь вплоть до ночи после пятого дня, когда он потребовал неотложной встречи в течение часа. После наступления темноты свидание состоялось. Оно произошло под видом случайной встречи двух старых сослуживцев в их давно условленном месте, где они всегда встречались в неотложных случаях, – в круглосуточном придорожном кафе на Новой территории. Следом за телеграммой в Лондон полетело письмо от Кро с пометкой «лично Смайли в собственные руки». Оно прибыло в Цирк с курьером Кузенов через два дня после описанного события, то есть на седьмой день. Справедливо полагая, что Кузены найдут способ прочитать текст, невзирая на все печати и другие ухищрения, Кро усыпал письмо изобилием уклончивых оборотов, псевдонимами и тайными кличками; здесь этим словам возвращено их истинное значение.

У э с т е р б и о ч е н ь с е р д и л с я. О н т р е б о в а л с о о б щ и т ь, к а к о г о ч е р т а С э м К о л л и н з д е л а е т в Г о н к о н г е и к а к и м б о к о м в т я н у т в д е л о К о. Я н и к о г д а р а н ь ш е н е в и д е л е г о т а к и м р а з ъ я р е н н ы м. Я с п р о с и л, с ч е г о э т о о н в з я л, ч т о т у т з а м е ш а н К о л л и н з. О н о т в е т и л, ч т о в и д е л е г о н е д а л е е к а к э т и м в е ч е р о м – е с л и б ы т ь т о ч н ы м, в о д и н н а д ц а т ь п я т н а д ц а т ь – в м а ш и н е, с т о я в ш е й в М и д л е в е л з е, н а т е р р а с е ч у т ь н и ж е С т а р – Х а й т с, п р я м о п о д у л и ч н ы м ф о н а р е м. Т о т ч и т а л г а з е т у. С м е с т а, г д е н а х о д и л с я К о л л и н з, г о в о р и т У э с т е р б и, х о р о ш о в и д н ы о к н а Л и з з и У э р д и н г т о н н а в о с ь м о м э т а ж е, и У э с т е р б и п о л а г а е т, ч т о о н в е л ч т о – т о в р о д е с л е ж к и. У э с т е р б и в э т о в р е м я ш е л п е ш к о м и у т в е р ж д а е т, ч т о о н " е л е с д е р ж а л с я, ч т о б ы н е п о д о й т и к С э м у и н е с п р о с и т ь е г о н а п р я м и к ". Н о п р и в и т а я в С а р р а т е д и с ц и п л и н а в з я л а в е р х, и о н, н е п о д а в а я в и д а, п р о д о л ж а л с п у с к а т ь с я с х о л м а п о с в о е й с т о р о н е д о р о г и. Н о о н у т в е р ж д а е т, ч т о К о л л и н з, к а к т о л ь к о з а м е т и л е г о, в к л ю ч и л м о т о р и б ы с т р о п о е х а л п о х о л м у в в е р х. У э с т е р б и з а п и с а л н о м е р м а ш и н ы, и н о м е р, б е з у с л о в н о, в е р н ы й. В с е о с т а л ь н о е К о л л и н з п о д т в е р д и л.

В с о о т в е т с т в и и с с о г л а с о в а н н о й н а м и и н с т р у к ц и е й н а с л у ч а й п о д о б н ы х о б с т о я т е л ь с т в ( в а ш а ш и ф р о в к а о т 1 5 ф е в р а л я } я д а л У э с т е р б и с л е д у ю щ и е о т в е т ы :

1. Д а ж е е с л и э т о д е й с т в и т е л ь н о б ы л К о л л и н з, е г о п е р е д в и ж е н и я н и в к о е й м е р е н е п о д к о н т р о л ь н ы Ц и р к у. К о л л и н з о с т а в и л Ц и р к в с м у т н ы е в р е м е н а, п е р е д к р а х о м, о н и з в е с т н ы й и г р о к, б р о д я г а, п р о й д о х а и т. д., а н а В о с т о к е е м у и з в е с т н ы в с е в х о д ы и в ы х о д ы. Я с к а з а л У э с т е р б и, ч т о о н б у д е т з а к о н ч е н н ы м и д и о т о м, е с л и р е ш и т, ч т о К о л л и н з д о с и х п о р н а х о д и т с я н а с л у ж б е в Ц и р к е и л и, т е м п а ч е, и м е е т о т н о ш е н и е к д е л у К о.

2. У К о л л и н з а о ч е н ь с т а н д а р т н а я, н е в ы р а з и т е л ь н а я в н е ш н о с т ь, с к а з а л я : п р а в и л ь н ы е ч е р т ы л и ц а, у с ы и т. д., т а к и м и л и ц а м и, к а к у н е г о, к и ш и т в е с ь Л о н д о н. Я в ы р а з и л с о м н е н и е, к а к У э с т е р б и м о ж е т с у в е р е н н о с т ь ю у т в е р ж д а т ь, ч т о в о д и н н а д ц а т ь п я т н а д ц а т ь в е ч е р а с п р о т и в о п о л о ж н о й с т о р о н ы д о р о г и о н о п о з н а л э т о г о ч е л о в е к а. У э с т е р б и в о з р а з и л, ч т о у н е г о п р е в о с х о д н о е з р е н и е и ч т о г а з е т а, к о т о р у ю ч и т а л С э м, б ы л а о т к р ы т а н а с т р а н и ц е, п о с в я щ е н н о й с к а ч к а м.

3. И, в к о н ц е к о н ц о в, ч т о т а м д е л а л с а м У э с т е р б и, с п р о с и л я, к а к о г о ч е р т а о н ш л я е т с я в о к р у г С т а р – Х а й т с в о д и н н а д ц а т ь в е ч е р а ? О н о т в е т и л : в о з в р а щ а л с я с в е ч е р и н к и, г д е в ы п и л с р е б я т а м и и з Ю П И, и н а д е я л с я п о й м а т ь т а к с и. T y т я с д е л а л в и д, ч т о в ы ш е л и з с е б я, и з а я в и л, ч т о т о т, к т о в ы п и л с п о д о н к а м и и з Ю П И, н е р а з г л я д и т и с л о н а с п я т и м е т р о в, н е г о в о р я у ж е о т о м, ч т о б ы о п о з н а т ь С э м а К о л л и н з а с д в а д ц а т и п я т и, д а е щ е в м а ш и н е, д а е щ е т е м н о й н о ч ь ю. Н а д е ю с ь, с э т и м п о к о н ч е н о.

Нечего и говорить, что этот случай серьезно встревожил Смайли. О хитрости с Коллинзом знали всего четыре человека: Смайли, Конни Сейшес, Кро и сам Сэм. Если на него наткнется Джерри, это внесет дополнительные трудности в дело, и без того перегруженное непредвиденными случайностями. Однако Кро, знаток своего дела, полагал, что сумел разубедить Джерри; что ж, Кро виднее, он находится в центре событий. Может быть, будь этот мир устроен чуть лучше, Кро задался бы целью выяснить, устраивало ли ЮПИ в ту ночь вечеринку в Мидлевелзе, а выяснив, что не устраивало, опять вызвал бы Джерри и потребовал объяснить, как он оказался поблизости от Стар-Хайтс, и в этом случае Джерри, возможно, изобразил бы вспышку гнева и придумал другую историю, которую не так легко проверить: например, что он был с женщиной, а Кро, черт возьми, пусть не сует нос не в свое дело. В конце концов они безо всякой надобности попортили бы друг другу нервы и вернулись к исходной неопределенной ситуации.

Также соблазнительно, но неразумно было бы ожидать от Смайли, который и без того задыхался под грудой других дел – бесконечные неотступные поиски Нельсона, ежедневные совещания с Кузенами, арьергардные бои в коридорах Уайтхолла, – что тот придет к заключению, которое естественным путем вытекало бы из его опыта одинокой жизни, а именно: что Джерри, которому в тот вечер не хотелось спать и у которого не было настроения посидеть в компании, бродил по ночным улицам, пока не оказался около дома, где жила Лиззи, и шлялся вокруг, точно так же, как скитался по ночам сам Смайли, не сознавая, чего же он хочет, без малейшего шанса ее увидеть.

Однако Смайли был слишком сильно втянут в бурный водоворот событий, чтобы позволить себе дать волю таким полетам фантазии. И когда настал восьмой день и Цирк окончательно перешел на военное положение, виновато в этом, помимо всего прочего, было вполне простительное тщеславие одиноких людей во всех концах света, не позволяющее им допустить, что где-то есть человек, который мог бы их понять.

День восьмой

Веселое настроение, воцарившееся на шестом этаже, приятно контрастировало с подавленной атмосферой предыдущего собрания. Гиллем назвал это «медовым месяцем архивокопателей». Сегодня вечером торжество по поводу удачного окончания работы достигло наивысшего накала. Это произошло, к вящему восторгу координаторов из Цирка, в точности на восьмой день после того, как Джерри, Лиззи и Тиу искренне и в полной мере обменялись мнениями относительно Малыша Рикардо и «золотой жилы» из России, – именно это событие стали брать в последующем за точку отсчета. Гиллем выжимал из Молли все, на что она была способна. Они, как проворные ночные зверьки, бегали туда и сюда, по старым, по новым и опять по старым тропам, которые успели зарасти, – приходилось открывать их заново. Наконец все они, все двенадцать, под предводительством неразлучных вожаков Конни Сейшес (она же Мать-Россия) и помятого ди Салиса (он же Док), собрались не где-нибудь, а в «тронном зале», под портретом Карлы, и почтительно полукругом расселись вокруг начальника, все вперемежку – и специалисты по большевикам, и знатоки «желтой опасности». Это было их пленарным заседанием, а для лиц, непривычных к столь громким терминам, это событие считалось просто историческим. Подтянутая чопорная Молли сидела рядом с Гиллемом, распустив длинные волосы, чтобы прикрыть следы поцелуев на шее.

В основном говорил ди Салис. Все остальные считали, что так и должно быть. В конце концов, Нельсон Ко целиком и полностью относится к его вотчине, он китаец до последней ниточки костюма. Док с трудом сдерживал себя – мокрые волосы торчали, как колючки, колени дрожали, ноги приплясывали, нервные пальцы не останавливались ни на миг. Он излагал дело низким, почти осуждающим голосом, при котором неизбежная кульминация кажется еще более ужасающей. У этой кульминации было имя. Его звали Ко Шэнь-нсю, он же Ко, Нельсон, в дальнейшем известный под именем Яо Кай-Шэнь. Именно так его звали, когда он впал в немилость во время культурной революции.