Достояние леди

Они громко рассмеялись, и Кэл похлопал ее по руке:

– Могу поведать вам одну тайну. Со стороны может показаться, что несчастье постигло вас, а не меня. А ведь у меня увели из-под носа изумруд!

– Вы шутите! – воскликнула Джини, широко раскрыв глаза. – Так кому же он достался?

Кэл пожал плечами и кивнул в сторону двери:

– Может быть, нашему Другу Соловскому?

– Значит, все это правда… – пробормотала Джини и посмотрела в ту сторону, куда только что кивнул Кэл. В ресторан вошел Соловский – он занял столик напротив Кэла и Джини. Отсюда он мог хорошо видеть их, но не мог слышать их разговор. Прежде чем сесть, Соловский учтиво поклонился американцам.

– Не знаю, что там правда, а что нет, – произнес Кэл, – но хочу обратить ваше внимание на одну странную деталь: он один. – Джини вопросительно посмотрела на Кэла, и он продолжил: – Русские никогда не пускают таких ребят, как Соловский, гулять в одиночестве. Эти люди слишком много знают – где гарантия, что кому-то не захочется разгласить государственную тайну? Или – упаси Бог – сбежать? Вот и ходят за таким деятелем «хвост», а за тем – еще один «хвост» – вдруг и тот окажется ненадежным? Ума не приложу, как ему удалось отделаться от тех двоих из бара.

– Может, он сказал им, что пойдет к себе в номер есть сэндвич? А сам незаметно сбежал. Могу поклясться, эти ребята его просто извели.

Джини нацелилась вилкой на устрицу и отправила ее в рот – ее губы растянулись в блаженной улыбке.

– Не знаю, как там Валентин, а я сейчас счастлива. Она снова посмотрела на русского. – Мне показалось, что в баре он был какой-то угрюмый. Впрочем, все русские немного угрюмые.

Джини снова обернулась к Соловскому: он внимательно изучал меню. «Какое интересное лицо, – подумала Джини. – Густые волосы, проницательные серые глаза, чувственный рот…» Вдруг Соловский поднял голову, и их взгляды встретились. Джини покраснела – ей показалось, что Валентин прочитал ее мысли.

– Должна сказать, – проговорила она, оборачиваясь к Кэлу, – он выглядит как кинозвезда. Ему бы сниматься с Гретой Гарбо в «Ниночке». Если такой человек станет Президентом России – гласность обязательно победит! По крайней мере, среди женского населения США.

Официант подлил в бокалы шампанского. Вдруг Кэл спросил:

– Так значит, вы из Калифорнии? Одна из тех девушек с пляжа, о которых все мы мечтали в юности?

Джини пожала плечами:

– В Калифорнии высоких загорелых блондинок – пруд пруди. Поэтому я оттуда и уехала. Слишком велика конкуренция. Да, я родом из Лос-Анджелеса. Предвижу целый ряд стандартных вопросов. Была ли я болельщицей? Нет, не была. Занималась ли спортом? Да, играла в теннис. Хочу ли вернуться обратно? Нет, не хочу.

– А ваши родители по-прежнему там?

– Мои родители давно развелись. Отца я ни разу в жизни не видела, мать умерла несколько лет назад. – Джини снова пожала плечами. – Зачем мне возвращаться? Мой дом там, где я сейчас живу. В настоящее время это Вашингтон.

Когда Джини говорила о матери, в глазах ее появилась грусть. Кэл подумал, что, наверное, она была идеальной дочкой – хорошенькой, послушной…

– А в Нью-Йорк вам никогда не хотелось? – спросил он. – Там много работы для тележурналистки.

Джини рассмеялась:

– Вы знаете, я чем-то похожа на вас: меня интересует политика. Белый Дом, дипломатические миссии – все, что там происходит, включая скандалы и слухи. Вашингтон для меня не менее интересен, чем Париж. Кроме того, у меня отличный домик в Джорджтауне. Моя соседка – хозяйка одного из самых престижных салонов Вашингтона. Само собой разумеется, что у нее – восемь комнат и камердинер, который регулярно выводит на прогулку ее любимого карликового пуделя, а у меня – всего одна комната и здоровенный пес. Но все равно, я довольна своей жизнью. Я регулярно слежу, кто приезжает в гости к моей гранд-даме, так что мне известно из первоисточников, кто с кем живет. А держать язык за зубами – не в моих привычках. – Джини улыбнулась. – Стоит мне кого-нибудь увидеть с новой пассией – считайте, скандальный материал готов!

– Ваши родители были богаты? – спросил Кэл, поднося ко рту кусочек семги.

Джини покачала головой:

– Нет, что вы. У мамы не было постоянной работы. Она была актрисой. Так что выходило то густо то пусто. А вы? Расскажите мне о себе.

– Родился в Блонске, родители продали дом и переехали в Форт-Ли, штат Нью-Джерси. Честное слово, мне совершенно не хотелось туда переезжать! Я был способным мальчиком, прилежным учеником. Поступил в Высшую школу в Бронске – это один из лучших колледжей на Восточном Побережье. Оттуда – в Гарвард, изучал политологию. Потом поступил в училище имени Кеннеди. А дальше, дальше вы и так все знаете.

Джини кивнула:

– А теперь мне бы хотелось узнать кое-что о настоящем Кэле Уоррендере.

Кэл удивленно посмотрел на нее:

– Видите ли, Кэл, вы изложили мне свою официальную биографию. Это можно прочитать в любом справочнике «Кто есть кто?» А мне бы хотелось знать, что вы за человек. Где вы живете? Чем вы занимаетесь в свободное время? Что вам нравится? Что вам не нравится? Какое у вас хобби – кроме политики, разумеется. Она сделала небольшую паузу и добавила: – Есть ли у вас возлюбленная, та самая единственная?

Кэл молча смотрел на нее.

– Не таитесь, – продолжала Джини. – Представьте себе, что мы – герои романа Сомерсета Моэма, отрезанные снежной бурей от внешнего мира. Мы коротаем время, рассказывая друг другу о своей жизни…

Кэл улыбнулся, и Джини облегченно вздохнула: меньше всего ей хотелось, чтобы он подумал, что единственное ее хобби – собирать сплетни про знаменитых политиков.

– У меня нет «той самой единственной», как вы изволили выразиться, – проговорил Кэл. – У меня нет времени на женщин. Это, конечно, не означает, что я дал обет безбрачия: если «та самая» встретится на моем пути, я не стану сопротивляться.

Джини рассмеялась.

– О, я вас понимаю! Я сама такая – ни на что не хватает времени…

Кэл поднял бокал:

– Давайте выпьем за тех, кто не похож на нас.

– Скажите, Кэл, – спросила Джини, отпивая шампанское, – как люди становятся политиками? Это прирожденное свойство? Талант? Может быть, политик похож на музыканта или художника? Или этого можно добиться собственным трудом?

Кэл внимательно посмотрел на Джини: ему нравилась эта девушка.

– Кажется, я начинаю понимать, почему из вас получился хороший корреспондент, – сказал он. – Вы умеете задавать нужные вопросы, вы заставляете собеседника вывернуть душу наизнанку. Вы, наверное, сами понимаете, что отказаться отвечать такой девушке – преступление. Не сказал бы, что у меня какой-то особый талант, но я всегда жил политикой. У меня дома всегда обсуждали политиков за ужином, за ланчем и даже за завтраком. Часто эти обсуждения превращались в самые настоящие баталии! Я решил посвятить себя политике очень рано. Помню, мне было семь лет, когда родители взяли меня в Вашингтон. Им хотелось, чтобы я увидел столицу, почувствовал ауру власти. Помню, как потрясли меня широкие проспекты и величественные административные здания. Мне показалось тогда, что даже Париж не может сравниться с этим городом. Честно говоря, мне до сих пор так кажется. Я часто вспоминаю себя семилетним мальчишкой – простым мальчишкой из Бронска, которого папа с мамой привезли посмотреть на Белый Дом. Я твердо решил стать политиком. Мне хотелось работать именно там – в Белом Доме, в том самом месте, где принимались решения, определяющие судьбу моей страны. Я готов был начать с самого малого – лишь бы это было связано с Белым Домом. Позвали бы меня работать почтальоном – я согласился бы без малейших колебаний. Лишь бы войти в эти двери. Теперь, много лет спустя, я по-прежнему убежден, что нет ничего интереснее и важнее политики.

– Можно только позавидовать вашей цельности, – с восторгом произнесла Джини. – Все говорят, что вам обеспечена головокружительная карьера.

Кэл пожал плечами:

– Возможно. Я отношусь к этому спокойно. Если карьера не будет мешать работе, я не против.

– Говорят, вы редкая птица – честный политик.

– Надеюсь, это действительно так, – серьезным тоном ответил Кэл. – Но хватит обо мне. Расскажите теперь, что вдохновляет вас, Джини Риз?

Она задумалась на какое-то мгновение, потом произнесла: