Дожать Россию! Как осуществлялась Доктрина

В ноябре 1948 года наши переговоры с представителем ЦРУ, которое хотело, вполне понятно, сначала получить о нас более полное представление и собрать необходимые сведения о проделанной нами работе, затянулись. Уточнения и проверки заняли довольно много времени. А это отрицательно сказывалось на нашем положении, которое продолжало не только ухудшаться, но стало просто катастрофическим. В связи с этим в феврале 1949 года я был вынужден заявить американскому офицеру связи, что из-за острой нехватки денежных средств мне придется сократить штаты организации, а это повлечет за собой снижение наших разведывательных возможностей. Одновременно я изложил в письменной форме реальное положение дел начальнику службы «Джи-2», предложил принять мою отставку и распустить организацию из-за несоответствия предоставляемых ей средств поставленным задачам.

Как раз в разгар таких событий нас посетил общительный и внимательно отнесшийся ко всем вопросам полковник из военного министерства США, старавшийся разобраться в том, действительно ли наше положение было столь критическим. Он согласился с тем, что у нас есть трудности, но одновременно обратил внимание на то, что в результате берлинского кризиса возникли серьезные бюджетные осложнения. Он настоятельно просил меня не предпринимать пока шагов по сокращению личного состава организации, а тем более к ее ликвидации и заверил, что будет предпринято все, чтобы помочь нам. Я не сомневался в доброй воле наших американских коллег: они искренне считали, что наша деятельность весьма полезна для Соединенных Штатов. Главная причина крылась в бюрократии военного ведомства Вашингтона.

Разведывательная служба – очень чувствительный инструмент. Как только у руководства возникают трудности, это сразу ощущает любой сотрудник, вплоть до занимающего мелкую должность, хотя детали проблем ему точно не известны. Поэтому затянувшийся до пяти месяцев кризис нанес большой вред организации: нестабильность и неясность существенно мешали нашей деятельности.

* * *

Переговоры с ЦРУ в конце концов закончились благополучно. Достигнутая договоренность нашла отражение, на этот раз в письменной форме, на английском и немецком языке, в новом джентльменском соглашении. С 1 июля 1949 года, то есть с начала нового бюджетного 1949/50 года, центральная разведка Вашингтона взяла на себя попечительство над нами. Но трудности сразу не исчезли. Потрясения, возникшие в столь тонком аппарате, быстро не устранишь.

Начальник штаба, связанный с ЦРУ, – назовем его М. (мне не хочется публиковать его фамилию) – оказался слишком прямолинейным человеком, да еще с упрямым характером. Он, правда, понимал цели и задачи нашего сотрудничества, но потребовалось некоторое время, чтобы мы сработались и достигли полного взаимопонимания. Полковник М. приложил немало усилий, чтобы оказать организации необходимую помощь. Тем не менее наши финансовые и хозяйственные затруднения продолжались еще несколько месяцев. Но нет худа без добра. Мы решили реорганизовать службу, освободиться от ненужных людей, сократив аппарат. В результате удалось сэкономить средства, которые пошли на улучшение агентурной работы. Опытные сотрудники ЦРУ оказали нам немалую помощь в улучшении структуры организации.

В ходе начавшейся поздним летом 1949 года перестройки был вскрыт ряд взаимосвязанных проблем не только временного, но и долгосрочного характера. Во-первых, нужно было привести в соответствие сокращение бюджета со структурой организации не в ущерб ее деятельности и не снижая разведывательный потенциал. Во-вторых, наша служба должна была приноровиться к методам работы ЦРУ. В-третьих, следовало начать подготовку к переговорам с первым федеральным правительством ФРГ, которое должно было приступить к своей работе в сентябре 1949 года. От них, этих переговоров, зависело будущее нашей организации: какое место займет она в государственной структуре новой Германии, если будет достигнуто согласие использовать ее в качестве базы для создания Федеральной разведывательной службы.

С согласия М. я до октября 1949 года занимался реорганизацией нашей службы. Мне удалось наконец создать очень нужный отдел планирования, который стал заниматься разработкой разумных и целесообразных разведывательных задач. Вместе с тем мне удалось сократить время прохождения агентурной информации, существенно улучшить курьерскую связь и сделать еще многое другое, чтобы придать организации, как говорят американцы, «более обтекаемые формы». Этот период был использован и для того, чтобы по возможности приблизить методы и порядок работы аппарата нашей службы к принятым в ЦРУ.

Руководство разведывательной службой – дело трудное. Возникающие проблемы приходится зачастую решать способами, отличными от используемых в других государственных учреждениях. Жизненно важная цель разведки – получение секретной информации, ее обработка и оценка. Каждое государство оказывается рано или поздно перед выбором: либо ограничить деятельность разведывательной службы обязательными для всех государственных управленческих структур законами и подзаконными актами, либо разработать для нее в порядке исключения особые законоположения и правительственные постановления. В первом случае будет достигнут стандартный уровень организации и управления всех государственных ведомств и учреждений без исключения, но зато уменьшится результативность работы секретных служб. Во втором – сохранится не только столь необходимая для разведки свобода действий, но и значительно возрастет разведывательный потенциал.

Все крупные государства пошли по второму пути, что обеспечило возможность гибкого управления деятельностью разведслужб. В нашем сложном случае мы использовали методы и приемы абвера – я не буду описывать их детально, поскольку это может показаться скучным, – согласованные с имперской счетной палатой, которая контролировала финансовую деятельность разведки и контрразведки во время правления Гитлера. Тогда все секретные службы представляли палате подробные отчеты по расходам на содержание персонала, приобретение и обслуживание техники, хозяйственные дела, строительство и тому подобное, как это делали и прочие ведомства. Траты же на чисто разведывательную деятельность указывались общей суммой без расшифровки. Руководители всех спецслужб несли за них личную ответственность. Контроль за этими расходами осуществляли особые комиссии, назначавшиеся начальником службы. Такой порядок и был установлен позднее, когда нас передали правительству ФРГ. Только контролировала нас уже не имперская, а федеральная счетная палата.

* * *

14 апреля 1949 года военные губернаторы трех западных оккупационных зон направили в парламентский совет специальное послание, посвященное вопросам безопасности Западной Германии. Оно разрешало немецким властям создать учреждения по сбору сведений о деятельности, направленной против будущей Федеративной Республики. Но ему, этому учреждению, не разрешалось выполнять полицейские функции. Задержание и арест преступников и следственные действия в отношении их возлагались на уголовную полицию. Таким образом было положено начало ведомству по охране конституции, которое окончательно конституировалось спустя полгода, когда была провозглашена ФРГ. 12 сентября 1949 года федеральный канцлер доктор Аденауэр сформировал первое после войны немецкое правительство, и Германия вновь стала превращаться в суверенное государство.

В соответствии с договоренностями, достигнутыми нами с американскими друзьями в 1946 году, я начал налаживать контакты с немецким правительством. Правда, оно еще не было полностью независимым, но я считал себя обязанным регулярно информировать федерального канцлера. Ведь о нашей деятельности в нашем джентльменском соглашении было записано: дальнейшая судьба организации будет решена первым независимым немецким правительством. 14 августа 1949 года, сразу после выборов в бундестаг, я ориентировал о нашей деятельности одного из баварских министров, который, как я полагал, располагал надежными связями в создаваемом кабинете Аденауэра. Затем я укрепил свои контакты с баварским премьер-министром и его министром внутренних дел. 12 октября 1949 года меня принял Риттер фон Леке, тогдашний министериаль-директор, позднее ставший заместителем федерального министра внутренних дел. Он свел меня с федеральным министром внутренних дел, ныне федеральным президентом доктором Хайнеманом. 17 октября 1949 года мною через Лекса и статс-секретаря Глобке была направлена докладная записка Аденауэру с предложениями о будущей немецкой службе внешней разведки. 14 ноября 1949 года я доложил вице-канцлеру Блюхеру, Хайнеману и тогдашнему министерскому советнику Бланкенхорну, возглавлявшему ведомство федерального канцлера, об «Организации Гелена». В ходе обмена мнениями, продолжавшегося около часа, мы рассмотрели историю ее создания, результаты деятельности за последнее время. Я сообщил свои принципиальные соображения о новой германской разведслужбе, которые вынашивал в конце войны. Обстоятельный обмен мнениями оказался очень полезным, и я довольный возвратился в Пуллах.

Немецкое правительство начало проявлять к нам интерес. Однако М., по всей видимости следуя указаниям из Вашингтона, запретил мне дальнейшие переговоры с немецкими инстанциями и заявил: какой в будущем станет организация, решат только власти США. Действия американского офицера связи противоречили нашим прежним договоренностям. Поэтому я их молча проигнорировал и просто не стал выполнять.

В начале 1950 года обстановка улучшилась. Американская сторона больше не возражала против моих контактов с немецким правительством. Я был рад: наши друзья в Вашингтоне поняли, что таким связям нельзя препятствовать. Это будет во вред вашему общему делу. Тогда же состоялась первая официальная встреча с доктором Глобке, ставшим позднее статс-секретарем ведомства федерального канцлера. Мы быстро нашли с ним общий язык, так как он сразу понял важность моей организации.