Дождь в моем сердце

Прямо напротив паланкина распахнулись большие двери, и во двор вышла целая делегация, состоящая из одних женщин.

Я несколько раз моргнула, глядя, как почтительно склоняются воины перед этими довольно скромно и слегка легкомысленно, на привычный мне взгляд, одетыми дамами. Особого раболепия в движениях мужчин я не заметила, разве что Лильрина, уже отвязанного от палки, опять чуть ли не распластали по земле. Но то огромное почтение и даже благоговение, которое испытывал спасенный мною лорд и его люди к хозяйкам этого места, чувствовалось даже на расстоянии.

А я, вместо того чтобы попытаться с ходу разобраться, куда меня занесло, все время против воли косилась на своего бывшего жениха. Ну да, теперь уже окончательно ясно, что бывшего. Замуж за него меня никто не заставляет выходить. Но то, что он будет привязан ко мне рабскими узами, не намного лучше. Эти узы работают в обе стороны, если хозяин нормальный ответственный человек. А я нормальная и ответственная.

Насколько я знаю Лильрина — а я не просто так в обители сиднем сидела, я собирала сплетни от кого только могла и не на пустом месте решилась бежать от такого счастья, — для него происходящее сейчас хуже смерти. Он и так-то гордый до небесных демонов, а тут еще и перед женщинами заставляют унижаться. Перед низшими существами, у которых ни ума, ни благородства! Одни тряпки и измены на уме.

Не знаю, кто его так обидел, может, просто дурак. Хотя, судя по рассказам о его отряде и тех военных операциях, в которых он командовал, с разумом у этого мужчины все должно быть в порядке. Просто слепое пятно там, где это касается женщин.

Ну и ладно, казалось бы, мне-то что, раз я больше ему не будущая жена. Так нет же… Если этот гордый носитель «стержня мира» сейчас начнет дерзить здешним хозяевам и вести себя с привычным презрением, разгребать последствия буду я.

— Зачем вы привели нам шадага, лорд Шнаер? — Мелодичный голос старшей из встречающих, необычайно рослой, светловолосой и голубоглазой женщины, на вид примерно возраста моей матери, заставил меня вздрогнуть и очнуться от своих мыслей. — Невооруженным взглядом видно, что он дикий, злонравный и бесполезный. Почему ты не отдал его палачам, если не убил сразу на месте прорыва?

— Его жизнь захотела забрать новая светлая госпожа. — Лорд посмотрел сначала на светловолосую предводительницу здешних женщин, а потом развернулся и подал мне руку, помогая выбраться из паланкина. — Наш рейд был плодотворен, и мы нашли вам новую сестру, эсса Маирис.

— Вот дурень! — всплеснула вдруг руками светловолосая и, растолкав воинов, бросилась мне навстречу. — Да что ж ты молчишь-то! Шадага какого-то дурацкого мне показываешь, а главное...

Остальные женщины тоже оживились, зашумели и двинулись ко мне, не обращая внимания на все еще распростертого на камнях Лильрина. Одна даже чуть об него не споткнулась, так торопилась… что?

Честно сказать, я испугалась и даже отпрянула обратно в глубь паланкина. Я не привыкла, чтобы мне так радовались, тем более совершенно незнакомые мне люди. Тем более — женщины.

— Светлое небо, деточка! Вылезай оттуда, эти дурацкие патрульные тебя напугали, да? Ой… да уберите вы отсюда эту падаль, зачем двор поганите?! Отрубите голову в сторонке, и дело с концом! Ну или гроссам выкиньте!

Это она тоже об Лильрина споткнулась и рассердилась.

А я опять испугалась. Но и обозлилась немного. Почему они тут все такие кровожадные? И мы уже вроде договорились, что ему сохранят жизнь!

— Нет! Он мой! — довольно твердо сказала я, преодолевая себя и все же вылезая из паланкина.

Глава 8

Вот интересно, я раз за разом спасаю шкуру этого глупого человека, а он смотрит на меня как на врага, причем все злее и злее. Вот и сейчас откуда-то из-под сапог своих пленителей сверкает глазами, как змей из-под камня. Такое впечатление, что он думает…

И правда дурак. Как же я не догадалась! Он решил, что я так упорно хочу его себе только ради одного: отомстить. Отыграться на нем за все, помучить, насладиться властью.

Ну… каждый судит по себе.

— Бедная деточка, — в голосе светловолосой предводительницы прозвучала неприкрытая жалость. — Зачем тебе это? Ты ничего ему не должна, поверь.

— Я должна не ему, — ответила тихо, но глядя в глаза собеседнице. Ох, трудно это, если всю жизнь привыкла прятать взгляд и демонстрировать скромность. — Я должна себе. Простите. Я…

— Ты устала. Еще бы, столько всего навалилось. Ладно… потом сама разберешься, что это за фрукт, и решишь. Сейчас его запрут покрепче, чтобы не доставлял проблем, а мы пойдем в дом. Тебе надо отдышаться, поесть… Мы расскажем тебе все, что ты захочешь знать.

— Если вам не трудно, дайте ему тоже воды и еды, — это я сказала совсем тихо, чтобы никто, кроме собеседницы, не услышал, особенно сам пленник. Не то чтобы мне так жаль было Лильрина. И без ужина еще ни один мужчина не помер. Но мне почему-то было важно… Я помнила, сколько раз меня запирали в комнате за «проступки и ложь» без ужина или даже без обеда и ужина. Просто потому, что могли. И мне противна была мысль так обращаться даже с этим мужчиной. Особенно с ним, наверное. Он может думать обо мне все что хочет. Я ничего не стану доказывать — переубеждать того, кто уперся, бессмысленно. Я просто буду поступать, как МНЕ НАДО.

— Пошли, детка, пошли. Переход из нижнего мира — дело трудное. Я думаю, тебе многое хочется узнать, — ласково приговаривая, она подхватила меня под руки и довольно быстро повела куда-то в дом, словно нарочно отвлекая от Лильрина. Хотя почему словно? Точно отвлекала. Но я успела заметить, что пленника подняли с земли и тоже повели — куда-то в сторону. Ну, хоть не волоком…

Через два часа я, умытая, переодетая в незнакомую, но довольно удобную одежду, сидела за непривычно высоким столом на странном стуле, похожем на трон императора. Впрочем, здесь все сидели на подобных стульях и ели суп с помощью железных… это называлось «ложка». Палочек на столе не было, и миски с бульоном, в котором плавало куриное мясо и лапша, были неудобно широкими и плоскими. То есть так, как я привыкла — выбрать гущу и потом выпить бульон, — не получилось бы при всем желании.

Впрочем, я все равно почти не ела, хотя живот тихонечко урчал от голода. Я слушала то, что рассказывала эсса Маирис, и пыталась в который раз осознать, на каком свете оказалась.

— Такие, как мы, — на вес золота, детка. Конечно, тебе придется многому научиться, потому что сила Маа — это всего лишь сила, с ней надо управляться умеючи. Но зато со временем ты научишься останавливать любую болезнь и даже заговаривать смерть. Нас зовут в самых тяжелых и крайних случаях. Мир опасен, здесь много странных и недружелюбных существ, а также древних захоронений, откуда безмозглые и жадные идиоты время от времени выкапывают старые болезни. Без нас Росшанхорн просто вымер бы еще сотню поколений назад.

Жаль, что светлые и в нижнем мире рождаются очень редко. А к вратам приходят еще реже. Не каждый день целитель от сердца попадает в такую ситуацию, когда готов убить себя, но не сдаться.

Я напряглась и отложила ложку. Откуда они знают?

— Иначе врата не открылись бы перед тобой. — Эсса Маирис без слов уловила мои мысли. — Иногда вслед за светлыми в наш мир проникают и те, кто их преследовал. Шадаги. Люди со злобой в сердце и без огня в душе.

— Да нет там никакой злобы, — устало вздохнула я. — Просто дурак.