Дождливые комнаты

– Запрограммированная биомасса! – проникновенно произнесла Лора. Она коснулась рукой стекла сферы, и чашечка, словно живая, потянулась навстречу движению.

– «Цветок», – медленно прочитал я надпись, кивком головы соглашаясь с красотой творения.

Это была отличная идея – взять биотехнологию, изобрести что-нибудь саморазвивающееся и вложить его в причудливую форму, которую придумает Лора.

Любуясь цветком, Лора задумчиво произнесла:

– Разве можно создать что-то прекраснее?

Внезапно за нашими спинами возникла внушительная фигура. Сильный голос с выражением продекламировал:

– Наш мир – единое целое. Раздробить его на кусочки и заново сложить из них мозаику бытия можно бесконечным числом способов. В этом и есть смысл жизни для мастера сфер. Сложить мозаику и наслаждаться ею.

Это был Хранитель зала комбинированных сфер, он же – глава Совета, из года в год решавшего, чье творение станет лучшим. Медлительность движений и уверенное спокойствие на лице выдавали в нем человека, который знает, о чем говорит, а коротко стриженый ежик седых волос добавлял облику твердости.

– Здравствуйте, Хранитель, – почтительно поздоровались мы.

– Я вижу, вы работаете над комбинированной сферой, – вежливо поклонился тот в ответ на наше приветствие, – но где же третий?

– Третий? – недоуменно переспросил я.

– В группе комбинированных сфер выступают только триады, – пояснил Хранитель. – Это правило существует уже несколько лет и позволяет нам получать впечатляющие результаты. Если у вас нет кандидатуры, мы можем помочь вам найти хорошего мастера.

Лора открыла рот, чтобы что-то сказать, но я опередил ее:

– У нас есть кандидатура. Мастер Ирагобий.

Мне показалось, что при звуке этого имени воздух внезапно стал разреженным. Хранитель вздрогнул, лицо его словно окаменело. Лора вопросительно вскинула брови и непонимающим взглядом сверлила то меня, то старца. Пауза затянулась, а я пытался по внешнему виду Хранителя определить, что у него на уме. Жаль, у меня нет сферы, читающей мысли. Кстати, это идея, надо запомнить на следующий год. Наконец Хранитель уклончиво ответил:

– Я рекомендую вам поискать другого участника. – И, кивком головы дав понять, что разговор окончен, направился в сторону своего кабинета.

– Кто этот Ирагобий? – спросила Лора.

– Пойдем, я покажу тебе его работу.

* * *

Прошло несколько дней, прежде чем я снова встретил Гоби. Я времени даром не терял и изучал все более старые архивы библиотеки. Помимо сфер, меня интересовало прошлое Гоби, но, проштудировав его биографию, прикрепленную к Эмосфере, я ничего не нашел. Биография была блеклая и очень поверхностная, впрочем, как и у всех других мастеров: родился, учился, первый конкурс, первая победа, а потом еще конкурс и еще конкурс. Вот и всё, что составляет нашу жизнь. Единственное, что бросилось в глаза: Эмосфера была последней в веренице его побед. После этого Гоби ни разу не фигурировал как участник. Будто исчез.

Лора не помогала мне рыться в архивах. Свою идею для конкурса она уже сформулировала, а проводить время в библиотеке в поисках дубликатов или дополнительных знаний казалось ей лишней тратой времени. Информация о Гоби ее не интересовала. Хотя она тоже была очарована работами таинственного мастера, ее смутила реакция Хранителя на его кандидатуру.

– Хранитель не может быть не прав. С твоим мастером что-то неладно, может, он тоже свои поделки любит погромить, – шутливо подмигивала она мне.

Однако Лора не была против того, чтобы взять Гоби в триаду. Хранитель не сказал жесткого «нет», значит, мы вольны поступить по-своему. Эмосфера и другие сферы Гоби, которые я нашел в библиотеке, выдавали в нем гениального изобретателя, и я решил заполучить его в триаду во что бы то ни стало. Я начал искать Гоби, спрашивал о нем других хранителей и мастеров, но никто ничего о нем не знал. Или делал вид, что не знал.

Наконец совершенно случайно, как это обычно бывает, я обнаружил Гоби в библиотеке – дремлющим на уютном диване в зале биосфер. Когда я окликнул его, он резко открыл глаза, поднялся и посмотрел на меня таким ясным взором, будто и не спал вовсе.

– Макс, приветствую! Как ваша голова? – участливо спросил он.

Мы обменялись любезностями, а потом я предложил ему участвовать в нашей триаде. Услышав это, Гоби отшатнулся и быстро проговорил:

– Простите, но я не думаю, что это хорошая идея. Я давно уже не выступаю… – Он хотел сказать что-то еще, но передумал и замолчал.

Вдоль стеллажей медленно скользили посетители, редкий шепот и приглушенный стук каблуков наполняли зал биосфер. Гоби опустил глаза и нерешительно переминался с ноги на ногу. Видно было, что он хочет уйти. Я тоже растерялся. Его резкий отказ стал нео- жиданным для меня, и я не знал, что делать дальше. Мне стало досадно, и я вспылил:

– Тогда зачем ты здесь? Приходишь посмотреть на успехи дней былых? Не осмеливаешься создать что- то новое? Боишься проиграть?

Я так долго его искал, уже представлял, как мы работаем вместе, сроднился с мыслью о нашей триаде. Я продолжал говорить колкости, но, встретившись с ним глазами, невольно осекся. Он улыбался спокойной и мудрой улыбкой человека, который знает гораздо больше меня.

– Ты проявляешь эмоции, – произнес он, как мне показалось, одобрительно и указал на диван. – Давай присядем, я расскажу тебе кое-что.

Много лет назад Гоби создал сферу, которую Совет Хранителей признал опасной. Произведение и всю документацию по нему уничтожили, а мастеру было предписано творить под контролем Совета на заданную тему и представлять по одной сфере ежегодно. Если сфера не устроит Совет по каким-то параметрам, мастер должен переделывать ее до тех пор, пока она не будет признана удовлетворительной и принята.

Поначалу Гоби решил, что он вообще перестанет работать и таким образом покончит с собой. Ведь наши тела устроены так, что жизнь в нас теплится, пока мы творим. Но однажды, когда Гоби лежал в своем маленьком прямоугольном жилище, умерщвляя себя отсутствием мыслительной деятельности, его осенило. Если он умрет, то сделает Хранителям чудесный подарок, они только этого и ждут. Поэтому лучше жить и мозолить им глаза, создавая предметы на грани чудовищного, дразнить и пугать их закостеневшие мозги. Гоби не сказал мне, что это была за сфера, которая так сильно изменила его жизнь, потому что это было условием договора. Но он уверял меня, что в ней не было ничего опасного – никаких драконов или взрывов, которые были позже. Та вещица была прекрасным и, что еще более важно, новаторским творением, и, уничтожив ее, Хранители совершили преступление.

– В тот день, когда мы познакомились, я приходил сдавать свое очередное «творение», – с неприязненным нажимом на слове «творение» говорил Гоби, – его вернули, велели доработать. И сейчас я жду вердикта по поводу доработок. Так что никакой трусости, только разочарование, – пожал плечами он.

– Неужели тебе не хочется творить? – удивился я.

– Хочется, – простодушно ответил он. – Только… по собственному желанию.

– Тогда соглашайся работать с нами. По собственному желанию! Ведь тебе не запретили участвовать в конкурсе? – продолжал настаивать я.