Дознание Феррари (сборник)

– Не припоминаю такой… Уж, не взыщите, товарищ корреспондент.

Глазунов отнёсся к этому спокойно. Он и не рассчитывал на скорый успех, молча разглядывал снующих но вестибюлю студенток.

Его ожидала неудача. Ничего утешительного на кафедрах сказать также не смогли.

«Отсутствие желаемого результата – тоже результат, – философски подбодрил он себя. – Теперь – в мединститут!»

Но и у медиков о Наташе ничего не было известно.

День заканчивался, и Глазунов устало зашагал в редакцию: ему вдруг захотелось снова встретиться с Губенко.

В душе почему-то вдруг возникла непонятная тревога.

…Вот и знакомая девятиэтажка, где на первых двух этажах располагалась редакция. У подъезда приткнулся к бордюру тротуара полицейский сине-жёлтый «Уазик». Для Глазунова это было такой неожиданностью, что он на миг остановился. Сердце неприятно заныло: что ещё случилось?

Он рванулся к подъезду, взлетел по лестнице на второй этаж. По коридору невесело бродили чуть ли не все работники редакции. Даже Главный угрюмо расхаживал здесь же. Глазунов подивился его виду: плечи сгорбились, под глазами мешки…

– Что случилось, Михаил Иванович?

Редактор кивнул головой в сторону фотолаборатории:

– Опять напасть навалилась… Губенко погиб.

На некоторое время Глазунов словно впал в прострацию, потом медленно пришёл в себя, лицо перекосилось, как от боли.

– Паша погиб?.. Не может быть!.. Как? Когда?

– Полчаса назад… Я решил рискнуть дать в очередной номер твой репортаж. Естественно, с моим комментарием. Попросил Губенко срочно подготовить снимки. Он ушёл от меня и… То ли фотоувеличитель оказался неисправным, то ли Губенко сам оплошал… Наверное, током ударило. Пашу уже увезли. – Редактор опять кивнул в сторону лаборатории: – Сейчас там полиция.

Он скорбно махнул рукой и умолк.

Глазунов ощутил в груди пустоту, словно рухнул с высокой скалы в бездонную пропасть. Он обессилено прислонился к стене. Разум отказывался верить в случившееся.

Дверь фотолаборатории открылась, и в коридор вышел Корнеев. Он окликнул редактора, и минуты две они о чём-то тихо поговорили.

Затем редактор попросил всех сотрудников разойтись по кабинетам. «Так как, возможно, с вами захотят побеседовать работники полиции», – вяло добавил он и первым уныло поплёлся в свои апартаменты.

Корнеев развернулся, заметил Глазунова, тут же подошёл к нему:

– Здравствуйте.

Глазунов молча обменялся с ним рукопожатием.

– Вижу, переживаете за друга, – продолжал капитан, понизив голос. – Что и говорить, грустная история.

– Опять несчастный случай? – глухо спросил Глазунов.

Капитан на секунду задумался.

– Пройдёмте к вам в кабинет, – предложил он. – Там и поговорим.

Глазунов тоже помедлил с ответом.

– Вообще-то, я в отпуске… Но можно и в кабинет.

– Тогда – минуточку, – сказал капитан. – Я товарищей предупрежу. – И скрылся за дверью лаборатории.

– Так что же всё-таки произошло? – спросил Глазунов, как только они очутились в кабинете.

– Пока гипотеза одна: несчастный случай, – немного помолчав, подтвердил капитан. – Губенко, видимо, погиб от контакта с включенным в сеть фотоувеличителем, внутри которого электрошнур оказался частично оголённым и соприкасающимся с корпусом аппарата. Вот ведь какая нелепость. – Он внимательно посмотрел на репортёра. – Или вы опять думаете иначе?

– Думаю, – коротко бросил Глазунов. – Электрошнур можно преднамеренно оголить.

Капитан вздохнул:

– Возможно, вы и правы. Посмотрим, что скажет электротехническая экспертиза.

– А каков результат автотехнической? Её провели в ГИБДД?

Капитан ответил не сразу. Сначала попросил разрешения закурить. И лишь вдохнув дымок сигареты, сказал:

– Экспертизу-то провели…

– И что же? Или это следственная тайна?

– В какой-то степени – да… Пока могу назвать ещё одну из причин аварии «Москвича»: слабо закреплённый штуцер тормозного устройства… Вы что-нибудь смыслите в автоделе?

– Не очень, – признался Глазунов.

– Специалисты говорят, что это привело к утечке тормозной жидкости в цилиндре, и тормоза машины не сработали.

– Но Добриков – шофер экстра-класса! Он бы не мог не закрепить этот проклятый штуцер!

Капитан снова глубоко затянулся дымком сигареты. То, что Добриков был специалистом своего дела, он знал. Знали это и в ГАИ, потому-то там тщательно исследовали злополучный штуцер. Выявили на нём и на цилиндре отпечатки пальцев. Некоторые из них не были идентичны отпечаткам погибшего. Но об этом капитан был не вправе сейчас говорить. Он лишь уточнил:

– Кто-нибудь из сотрудников редакции или друзей Добрикова пользовался его машиной?

– Нет. Он берёг её пуще глаза. Машина, хотя и старенькая, но, благодаря заботам Кости, ещё могла бегать и бегать. Он чистил, смазывал, следил за каждым винтиком.

– Ясно… А в лабораторию Губенко кто был вхож?

– Ну, знаете!.. Уж не думаете ли вы, что кто-нибудь из нас, журналистов, причастен к его гибели?

Корнеев и бровью не повёл.

– Не там ищете, товарищ капитан, – запальчиво продолжал Глазунов. – Кроме меня, у него не бывал никто, незачем. Паша и приборку сам делал.

– Да вы успокойтесь, – примирительно сказал капитан. И подосадовал, что не мог выложить своему собеседнику всю правду: в замке двери лаборатории эксперт горотдела обнаружил свежую царапину, а это наводило на кое-какие мысли. Выявлены и чьи-то следы обуви, с ними тоже следовало поработать… По мнению же самого Корнеева, с детства увлекавшегося фотоделом, не поддавался объяснению отмеченный хаос в хранении фотоплёнок: кассеты, несмотря на имеющиеся специальные ящички, были словно вытряхнуты, грудами и вразброс валялись на полках шкафчика, что не позволил бы себе ни один фотограф. Капитан загасил сигарету.

– Я почему вас об этом спросил: порядок у нас такой: выяснять все обстоятельства, чтобы установить истину. Вы ведь в ней тоже заинтересованы, не так ли?

Глазунов опустил голову. Он не рад был своей вспышке: капитан добросовестно делал своё дело.

– Извините, – сказал он тихо. – Я погорячился. Что-то нервы за последнее время сдали.

– Ещё бы не сдать, – согласился Корнеев. – Подряд два таких происшествия. – А про себя с тревогой подумал: «Как бы не было вскоре и третьего». А подумав так, торопливо поинтересовался: – А те двое, в «девятке», они могли видеть вас в машине Добрикова?