Дозор. Питерские тени...

– На предмет чего-либо подозрительного и непонятного. Главным образом, попытаемся выявить коварных и неприметных соглядатаев, наблюдающих за интересующим нас подъездом. Если таковые, понятное дело, имеются…

Они медленно и чинно шагали по узкой аллее, обсаженной с двух сторон толстенными тополями и пыльными кустами акации.

– Тихий летний вечер, птички щебечут, – задумчиво проговорила Сова. – А ещё вчера была зона. Зона…. Колючая проволока. Вонючая роба. Вонючий барак. Вонючее постельное бельё. Вонючие соседки. Вонючий охранный персонал. Вонючий воздух. Вонючая скумбрия с вонючими макаронами, – неожиданно перешла на крик: – Ненавижу! Всё – вонючее насквозь и навсегда! Ненавижу! Суки рваные и позорные…. Как думаешь, Гриня, почему я с самого утра предстала полным и законченным чьмом? Я же с первого дня посадки даже умываться перестала. На время, конечно…. Одна только мысль билась в пустой голове: – «Лишь бы никому не понравиться. Никому! Ни зоновским авторитеткам, ни начальникам, ни солдатско-сержантскому составу. Никому! Пронеси, Господи! Пронеси…». Пронесло. Все эти годы…. Все! Я чушкой замызганной считалась. То есть, неким существом среднего пола, ни на что дельное – в сексуальном плане – не способное и не годное. Ни с мужчинами, ни с женщинами…. На зоне все, без единого исключения, являются сексуально-озабоченными. Все, все…. Пронесло. Спасибо, Господи! Спасибо…, – всхлипнув совершенно по-детски, заплакала.

– Совёнок, успокойся, пожалуйста, – бестолково засуетился Гришка. – Не ко времени, честное слово…. Говори, пожалуйста, немного потише. Давай, твой эмоциональный взрыв отложим на потом? А? Это и с точки зрения классической психологии является правильным…. Я-то всё, честное слово, понимаю. Всё-всё-всё. И даже больше…. Но мирных питерских прохожих не стоит пугать. Себе дороже. Возьмут, да и, долго не раздумывая, позвонят в ментовку. Мол: – «Неизвестные личности бузят! Судя по всему, бывшие уголовники и уголовницы. Помогите! Фас!»…. Да, и дело у нас. Причём, важное…. Не забыла?

– Извини, – жалостливо всхлипнула напарница. – Больше такого не повторится, честное слово. Просто…. Тихий летний вечер. Птички щебечут. Мы с тобой гуляем по аллее – словно влюблённые…. Вот, и прорвало. Извини, ещё раз…. Давай – свернём налево? Там что-то типа беседки.

– Зачем? Это же в стороне от нужного дома.

– Какой глупый…. У меня же вся импортная тушь – вместе с романтическими бабьими слезами – потекла. Надо лицо привести в порядок. Чего ты застыл – соляным столбом?

Нерешительно откашлявшись, Антонов предложил:

– Может, тогда – до кучи – и поцелуемся? Ну, раз всё равно ресницы заново накрашивать? Типа – и помаду обновишь на губах…

– Заманчивое предложение, – облегчённо вздохнула Сова. – А я, грешным делом, сомневалась. Мол, решишься ли предложить? Решился…. Молодец, Гриня. Целуй. Ой, одну секунду! Я только вуальку откину…

Глава шестая Светлые и Тёмные

Поцелуй откровенно затягивался.

Откровенно? Ну, да. Кто бы что понимал – в Высоком искусстве поцелуев…. Не смешите, морды.

Никто, собственно, ничего и не понимает в этом мудрёном деле. Никто, кроме некоторых…

Кого это – некоторых? Тех самых, которые – на самом-то деле – и являются «тайной сутью» русской (российской?), нации.

Те – которые…

Слегка пьян, извините. Поэтому – стишок:

Иногда – на розовом закате.Я теряюсь – мыслям вопреки.Солнышко, оно так ярко светит.Вечером. Излучина реки.Вечером. Излучина той дальней,Дикой и извилистой реки.Свет Луны – таинственный, печальный…Свет, который…. Слышишь? Сбереги.Сбереги его – на всякий случай.Про него – потом – расскажешь ей.Ей? Конечно. Светлой, самой лучшей.Той, которая всех краше и милей…Той, с которой…С кем мы – незнакомы.Так бывает. Яркая заря.За плечами – странника котомка.Ветрено.Средина – сентября…

Вот, как-то так. Навороченная картина маслом.

Если изложил путано, высокопарно и недоходчиво – извиняйте, милые дамы и мужественные господа. Бывает. Иногда, на розово-багровом закате, я теряюсь – мыслям вопреки…

Тот летний закат, последним гадом буду, был, действительно, розовым. Бывает…

– Гринь, всё, прекращаем, – томно промурлыкала Сова. – Временно, понятное дело…. Ну, пожалуйста. Иначе – за себя не отвечаю…. Дело же надо сладить. Вампирша где-то рядом шастает…

– Шастает. Тут ты права.

– Что-то заметил? Слежка за подъездом? Подозрительная машина?

– Нет. Ничего подобного не зафиксировано, – сознался Гришка. – Сколько минут мы целовались с тобой?

– Не знаю. Голова кругом….

– Минут пятнадцать, наверное. Может, и все двадцать. Но…

– Что – но? Тебе не понравилось?

– Очень. Очень – понравилось! Хочется незамедлительно расширить и углубить…. Но? Это в том смысле, что ничего подозрительного не обнаружено. Вернее, и не могло быть обнаружено. Голова же кругом, как ты сказала. Вернее, головы…. Продолжим?

– Может, перенесём? – засомневалась Сова. – Ненадолго…. Дела же. Вампирши всякие…. А, Гринь?

– Перенесём. Так и быть. Ненадолго. Пошли.

– Куда? Куда – пошли?

– Оля…

– Сова.

– Может, Совёнок?

– Согласна. Как скажешь.

– Мы стоим – как раз – напротив парадной, где живёт искомая нами девица, – известил Григорий.

– Почему ты так улыбаешься?

– Как – так?

– По-дурацки! – возмущённо захлопала пушистыми ресницами Сова. – Как наглый деревенский кот, объевшийся ворованной сметаной.

– Может, как счастливый путник?

– Поясни, пожалуйста.

– Ну, шастал человек по белу Свету. Для чего, спрашиваешь, шастал? Почему? Зачем? Искал, надо думать, смысл жизни, счастье своё. И, вдруг, нашёл. Поэтому и счастливый.

– Антонов, ты меня пугаешь.

– Чем же, сердечко моё?

– Ещё немного – и начнёшь звать замуж.

– Уже зову, – улыбнулся Гришка. – Понимаю, что всё это глупо выглядит. Глупо – до неприличия. Мол, так не бывает. Понимаю. Но…

– Что – но?

– Но, как известно, сердцу не прикажешь.

– Не прикажешь, тут ты прав, – согласилась напарница, после чего предложила – тусклым и бесцветным голосом: – Ладно, прервёмся. Пошли, проведаем нашу подопечную, поболтаем…. Чёрт! Пока целовались – пакетик с сушками упал на землю. Затоптали, понятное дело, бегемоты неуклюжие и престарелые. Жалко…

Рядом раздалось злобно-сдержанное рычание – мимо них проходила пожилая высокая дама, державшая на длинных поводках двух тощих и высоких в холке собак. Глаза псов – загадочно и угрожающе – отливали вечерним прибалтийским янтарём.

– Доберманы, ик? – машинально прячась за широкой спиной спутника, спросила Сова. – Мускулистые такие, зубастые.

– Не знаю, – сжав зубы, ответил Антонов, а через секунду негромко рыкнул в ответ: – Р-р-рыы…

Реакция на это нехитрое действо не заставила себя долго ждать – поджарые псы, вырвав повадки из хозяйских рук, нервно шарахнулись в сторону и, обгоняя друг друга, со всех мускулистых ног (лап?), припустили по аллее.

– Сволочи гадкие! – устремляясь за собаками, обиженно завопила-завыла высокая тётка. – Гниды бесстыжие! А ещё интеллигентными людьми прикидывались…. Сталина на вас нет!