Драго Том 1
Шрифт:
— Я, конечно, предполагал, что ты и в состоянии покоя весьма опасен для окружающих, — произнес Николаев, и добавил после долгой паузы: — Но не предполагал, что настолько.
Вместе с этой фразой трансформация моего тела, вернувшегося в течение времени из соседнего потока, закончилась. Из ушей исчез ватный шум — подобный возникающему при резком снижении самолета, из тела ушла боль, а в мыслях появилась ясность.
И полное понимание.
Когда я, по решению Николаева, под контролем и со страховкой Ольги брал в руку один из мечей, все пошло не по плану сразу. Потому что я на тот момент владел сразу тремя стихиями: Тьмой, Огнем и Демоническим пламенем. Именно последнее, доставшееся мне в наследство от убитого
Природа кровавых мечей людям чужда, а вот инферналам глубоко враждебна. И во время инициированной Николаевым демонстрации, на песке арены ученого полигона, Демоническое пламя силой слепка души лорда-повелителя, часть разума которого я забрал себе, рванулось навстречу мечу, стремясь его уничтожить. И тогда я его не сумел удержать. Успел только, спасая жизнь Ольге, в последний момент разорвать наше с ней слияние душ. Чем, кстати, еще и сам меч спас.
Но.
Демоническое пламя больше не может помешать мне взять в руки меч. Просто потому, что его у меня больше нет. Как нет и темных искусств — ведь благодаря татуировке, проявившейся после того, как Анна Николаевна выжигала во мне Тьму, ко мне вернулся лишь Огонь.
И…
И еще у меня больше нет руки. Ведь вместо правой — бионический протез. И при этом я, теоретически, владею даром — у меня есть энергетический каркас, и я все еще homo deus, и мне по-прежнему подчиняется Огонь.
У меня нет больше дара владения Демоническим пламенем.
У меня нет больше живой руки, через которую меч может захватить мое тело под собственное управление.
Зато у меня есть… у меня есть я — ведь я по-прежнему Артур Волков.
А это значит, что у меня есть доступ к пространственному карману, в котором сейчас в моменте «никогде» находится футляр от виолончели, в котором спрятаны два парных меча. Которые могут легко открывать проходы между мирами.
Изначально доступ к пространственному карману должен был быть совместным. При условии открытия тайника парой из нас троих — либо меня и Ольги, меня и Николаева, или Ольги и Николаева. Но после того, как Ольга едва не погибла из-за конфликта меча и Демонического пламени, мечи пришлось убирать в пространственный карман нам вдвоем с полковником.
И сейчас открыть тайник я могу в одиночку.
«Могу?» — спросил я сам себя.
«Могу», — появилось знание.
«А теперь представьте, что ребенок этот сидит в пустом океанариуме, окруженный со все сторон стеклянными стенами аквариумов с тоннами воды и разными опасными морскими и земноводными гадами. В окружении аквариумов, стенки которых выстрел пули 12 калибра не выдержат. И рядом нет никого, кто бы подсказал ребенку об опасности дробовика у него в руках. Представили?» — подсказал мне внутренний голос голосом Николаева. Слова, которые говорил он перед тем, как дать мне взять в руки один из мечей.
А ведь есть еще Колесо Миров. Колесо Миров, которое объединяет в себе многочисленные реальности, и по которому невозможно перемещаться, потому что сверху — Асгард и Светлые Альвы, они же ангелы, а снизу — Хельхейм и Альвы Темные.
Одержимый может пройти через Хельхейм, озаренный — через Асгард, но через Хельхейм и Асгард одновременно, чтобы попасть из одного истинного мира в другой, пройти не может никто.
Или никто не может, а я могу?
У меня есть контракт с Астеротом, недавно я мог выпить с Люцифером, а еще у меня есть возможность достать мечи из тайника, и безбоязненно ими воспользоваться.
«Массимо…» — тонким девичьим голосом вдруг произнес внутренний голос, явно на что-то намекая.
«Какой-такой Массимо?» — замерев, воткнулся я в тупик на развилке мыслей.
— Массимо, — снова послышалось
вдруг более отчетливо и откуда-то снизу.Вздрогнув, я посмотрел на звук голоса.
Николетта, с измазанным кровью грудью и лицом, так и лежала подо мной, раскинув крестом руки и ноги. Обратив на нее внимание, я словно заново воспринял часть произошедшего, в которой она участвовала. Николетта, также как и я, находилась в миге безвременья, и также как и я видела пришествие богини — в момент удара ножом придя в сознание. Только вот я знал, что происходит, а Николетта участвовала в событиях безмолвным статистом.
Наблюдая.
Не такой конечно шок, который испытал я, проведя ночь в теле мертвого Олега, но… тоже приятного мало. И ведь после всего пережитого Николетта еще держится в сознании — а если уж мне было по-настоящему страшно от Дыхания смерти Кали, то представляю, чего стоило и стоит Николетте сохранить ясность сознания сейчас.
Ясность сознания Николетта сохранила, но не сохранила возможность нормально дышать — я так и сидел на девушке, задумавшись, и под моей тяжестью ей явно не хватало воздуха.
Упс. Неудачно получилось.
На самом деле, я оказывается все хорошо помню — свои ощущения от того, что Николетта видит происходящее и пришла в себя, безмолвно взирая на наши с богиней переговоры. Просто от присутствия Кали и нахлынувших догадках о мечах, как-то проблему Николетты отставил далеко в сторону, просто не обращая девушку внимания. И забыв вообще, что она вообще-то тонкая и хрупкая, и что мои задумчивые пятьдесят восемь килограмм сверху дышать ей совсем не помогают.
— Прости, задумался, — перенося вес тела на колени, прошептал я, осматривая Николетту. Невольно отметив, что там, где клинок вошел между ребер, осталась только красная полоска.
Осмотрелся вокруг словно новым взглядом, обращая внимания и на девушку, и на остальную пришедшую в норму реальность — о которой, с этими догадками о дороге между миров совсем забыл. И обращать внимание было на что — скаутский нож, так похожий на советский нож разведчика, сейчас находился в моей руке. В левой. В правой же на ладони лежала темная — как из красного золота, змейка — в которую превратился астральный двойник ножа.
И от меня, как оказалось, по воле Кали никаких действий не потребовалось. Едва я вышел из задумчивости, полностью вернувшись в реальность, как змейка соскользнула с моей ладони на грудь Николетты и обвила кулон-инклюз. Мертвый и треснутый камень, из которого ушла капля стихийной энергии, ожил. И стал огненно-красным, а внутри запульсировала — в такт ударам сердца Николетты, капелька истинного Огня.
Сам нож по-прежнему оставался в моих руках. И ощущая тяжесть рукояти, я вдруг осознал — жизнь девушки, как и нож, также теперь в моих руках.
Кали оставила нож мне — и я сейчас полностью чувствую и могу контролировать сердцебиение Николетты. Сама она, по ощущению боящаяся пошевелиться и даже дышать, также это хорошо почувствовала.
Неудивительно, Николетта ведь эмпат. А под силовым куполом безвременья, через меня и мои эмоции, она воспринимала происходящее не менее полно. И поняла, что я принес ее жизнь в жертву богине, совершив отложенное жертвоприношение. Пусть и спасая таким образом ее от надвигающейся неминуемой смерти.
Глаза девушки, которая постепенно осознавала новую для себя реальность, наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. Да, все же слишком много испытаний выпало за последние дни на долю этой вчерашней домашней девочки.
— Не бойся, — ободряюще сжал я плечо Николетты. — Все будет хорошо.
Девушка по-прежнему лежала, боясь шевельнуться и даже моргнуть. Я ее понимаю — она сначала чувствовала, что умирает, после этого очнулась в центре жертвоприношения в присутствии божественной сущности, а еще чуть погодя осознала, что ее жизнь теперь у меня в руках.