Драгоценная любовь
Шрифт:
Торин ухватил ее за колени, шире разводя их. Гномка зажмурилась, стараясь думать лишь о том, что сама этого хотела, ведь желала же, когда рассматривала!
Дождалась она только толчка и режущей боли внутри себя.
Почему так?! За что ей такая боль?! Неужели ему совсем ее не жаль?
Тордис впилась пальцами в плечи мужа, кусая губы от боли в кровь, но не позволяя себе кричать. Ей казалось, что она обязана это вытерпеть, она согласилась на это, она на это пошла сама…
За этими мыслями и попыткой сдержаться она не сразу осознала, что муж зовет ее по имени, склонившись к ее
– Тордис, тише, тише!
Торин перебирал ее волосы, порой касаясь их невесомыми поцелуями. Поглаживал пальцами пушок ее бакенбардов, совсем осторожно, будто она хрупкая и слабая. И от этих прикосновений волной по всему телу разбегалось тепло.
Она обессилено всхлипнула, расслабляясь от этой ласки. Неужели все же он испытывает к ней хоть какие-то чувства?
Торин принялся вдруг двигаться. Супруга испуганно охнула, вновь напрягаясь. Чувствовать, как внутри тебя находится что-то необыкновенно жесткое, было странно. Но еще более странным было ощущать, как этот стержень движется в ней.
– Потерпи немного, - бормотал Торин.
И Тордис терпела. Стараясь отвлечься от своих ощущений и думать только о том, что это надо сделать, потому что просит он. Его движения были даже осторожными, или ей это только казалось? И лишь постепенно становились все более быстрыми.
Хуже всего было, когда Торин вдруг стал двигаться в бешеном ритме. Кажется, пытаясь разорвать ее на части, проникнуть в ее нее как можно глубже.
Тордис начало казаться, что от ее тела ничего не осталось, каждый дюйм принадлежал мужу. Как она и хотела недавно. Но сейчас это несло только дикую боль и отвращение к самой себе.
Кошмарным завершением стало его семя. Тордис, ощутив его, еле слышно застонала. Она была его, полностью. И не понимала, счастлива этим или ненавидит себя за это.
***
Молчание длилось долго. Даже когда Торин откатился в сторону, тяжело дыша, прикрыв глаза от удовольствия.
Тордис же просто не в силах была пошевелиться. Все тело ломило. В спину, бедра и ягодицы впились золотые монеты, царапая и причиняя невыносимую боль. Но ее нельзя было сравнить с той болью, что разрывала ее тело внизу - низ живота и лоно.
По ногам текла какая-то влага, капли падали на монеты, кажется. Но гномка не могла себя заставить глянуть туда, боясь того, что может предстать ее взору.
Торин пришел в себя раньше. Он приподнялся на локте, взглянул на жену. И тревога сменилась почти паникой. Гном рывком поднялся, нависая над ней, в ужасе пытаясь осознать, что он сотворил.
– Тордис, - осторожно позвал он, хотя ее высокая грудь, колыхающаяся от дыхания, доказывала, что жена жива. Вот только вряд ли в порядке после такого насилия.
Она открыла глаза, смотря на мужа умоляюще. Наверное, боялась, что он вдруг пожелает повторить.
– Сейчас, - пробормотал Торин.
Оглядевшись, он вытащил из-под головы супруги одну из юбок.
Убедившись вскоре, что кровь вовсе не означает серьезных травм, Торин слабо улыбнулся. Кошмар, придуманный воображением, уходил.
– Все в порядке, - прошептал он, сочувственно улыбаясь.
– Тебе больно…
Тордис кивнула безучастно, словно это не относилось к ней.
Спешно натянув штаны, Торин вернулся к жене, хватаясь за все юбки разом, надо одеть…
В изголовье Тордис всеми гранями сверкал огромный алмаз. Сердце Горы, Аркенстон. Здесь, а не у людей или эльфов!
Супруга, заметив его взгляд, выдавила измученную улыбку. Вот и все. Сейчас и станет понятно, снято ли проклятие. А может быть, он сейчас вышвырнет ее на улицу, как вероломно поддавшуюся уговорам врагов…
Мгновения растягивались, Тордис начало казаться, что прошла вечность, а они все так же сидят. Ее Торин смотрит на камень. А она не сводит глаз с мужа…
– Потом объяснишь, - вдруг заявил Торин, принимаясь кое-как одевать на нее юбки.
Двигаться было больно. И поэтому Тордис просто полностью доверилась мужу, позволяя привести себя в приличный вид.
Она не сказала ни слова и в тот момент, когда Торин подхватил ее на руки, крепко прижимая к груди.
***
– Тордис, не молчи.
Гном опустил супругу на постель в их спальне.
– Поплачь. Или скажи, что мне сделать? Хочешь эль? Или ванну? Или ожерелье? Платье?
Тордис чуть покачала головой. Все время, пока они шли по коридорам Эребора, она, прижавшись к его груди, слушала удары сердца. Оно колотилось быстро, взволнованно.
Сейчас же гномка смотрела в глаза Торина. Такие глубокие и голубые. Они были не спокойны, во взгляде мужа была тревога. Но все же в них не было ничего, что ее пугало. Ей хотелось смотреть и дальше в его глаза, тонуть в них…
– Я в порядке, - наконец медленно произнесла она.
– Все пройдет.
– Ты считаешь это “в порядке”?
– нахмурился Торин.
– Ты едва выговариваешь слова!
Тордис только качнула головой, словно прислушиваясь к его словам. Он ругал ее! За то, что она не бережет себя!
– Торин!
– слабо улыбнувшись, позвала она.
Ответом был настороженный взгляд мужа.
– Скажи… ты хоть немного… Как ты ко мне относишься?
Торин растерялся. Он как-то удивленно взглянул на нее, будто впервые видел. Пробежался взглядом по комнате, словно можно было где-то тут найти ответ.
– Ты не почувствовала?
– произнес он вдруг.
– Что?
– испугалась Тордис.
Она судорожно принялась вспоминать по минутам весь этот день. А затем все время с их знакомства. Он что-то говорил? Делал? Неужели она упустила?! Вот глупая! А теперь донимает его вопросами.
– Проклятие, - пояснил Торин, не дожидаясь ее ответа.
– Оно ушло.
– Да?
Тордис поняла, что запуталась. Ну ушло. И что же? А Торин, присмотревшись, вдруг усмехнулся.
– Проклятие снимается только любовью, - произнес он.
– Только любящее сердце способно его побороть. И только разделив любовь, можно обрести счастье.
– Элронд говорил… про счастье… народа…
– Эльф лучше знает предания моего народа?
– приподнял брови Торин.
– В преданиях моего рода говорится, что кровь невинной любящей девы убережет короля и семью от страшной доли. Избавит его сердце, вернув способность любить.