Драгоценность, которая была нашей

Льюис взглянул на Морса:

— А он ведь сказал, что видел «Торби-экспресс» в Дидкоте. Так и написано в его показаниях, это точно.

Морс смотрел прямо перед собой, глаза у него заблестели:

— Он лжец, этот Стрэттон, он низкий подлый лжец!

— Это... это газета 1991 года? — неуверенно спросил Льюис.

Морс перевернул красочную обложку и сунул газету обратно в дверной карман.

— Так что, сэр?

— Сентябрь 1988-го, — проговорил Морс, и, нужно отметить, очень и очень тихо.

— Что все это может значить? — поинтересовался Льюис, усаживаясь за стол с двумя кружками пива — большой для Морса и маленькой для себя. Он никак не мог понять, почему Морс почти всегда считал, что пиво должен покупать Льюис. Можно было подумать, будто Морс чистосердечно полагает, что у сержанта неограниченный счет на представительские.

— Ты имеешь в виду миссис Кемп?

— Я имею в виду все. Просто не могу понять, что происходит.

— Думаешь, я понимаю?

— Я подумал, у вас, может, появилась какая-нибудь идея.

— Может, и появилась, — Он осушил кружку и удивленно посмотрел на пустое донышко. — Это твоя или моя очередь?

Льюис направился к бару с одной кружкой — даже с удовольствием.

В его отсутствие Морс положил перед собой «Таймс» последней страницей кверху и к возвращению Льюиса, что произошло минуты через две, заполнил правый нижний угол кроссворда.

— Вы всегда так решаете кроссворды, сэр?

— А? О да! Я всегда пытаюсь решать проблемы, начиная с конца, никогда не берусь за них с начала.

— Нужно как-нибудь попробовать.

— А я и не знал, что ты любишь кроссворды, Льюис.

— Еще как! Мы с супругой обычно беремся за кроссворд в вечернем выпуске «Дейли миррор».

— О! — воскликнул Морс, хотя удивления в его голосе не было и следа. Тогда вот что я тебе скажу. Если я решаю кроссворд и мне начинает казаться, что я завяз...

— Этого не может быть, сэр.

— Нет. Может, но нечасто, во всяком случае, не очень часто. Но если уж случится такая незадача и я завязну, знаешь, что я делаю?

— Расскажите!

— Я перестаю  думать об этой проблеме. А что потом? Когда я к ней возвращаюсь, уже нет никакой проблемы!

— А у нас есть проблема?

— Еще бы! Потому-то нам и нужен перерыв, перерыв, чтобы промочить горло. — Морс сделал молодецкий глоток из своей кружки, которую только что вновь наполнил Льюис, и в ней осталось не больше дюйма пива. Наша проблема в том, чтобы найти связь между кражей драгоценности и убийством Кемпа. Как только мы ее найдем... Поэтому самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, это подумать о чем-нибудь, совершенно не имеющем отношения к этому делу. Расскажи-ка мне, Льюис, что-нибудь, но только такое, чтобы это не имело отношения к миссис Кемп.

— Я как раз думал об этих букмекерских квитанциях, сэр. На них проставляется время — время, когда сделана ставка.

— Я же сказал, что-нибудь совершенно другое, Льюис! Что угодно. Расскажи мне о чем угодно! Ну, как, например, звали твою первую девушку! Что угодно.

— Не могу, сэр. Только не сейчас. Не могу выбросить из головы, что подвел миссис Кемп... в какой-то степени.

— О чем ты, черт побери, говоришь? Это я подвел ее! Ты сколько раз говорил, что нужно съездить к ней?

— Почему, как вы думаете, она пыталась?..

— Откуда, черт возьми, мне знать!

— Я просто спросил, вот и все.

— Ладно. А ты что думаешь?

— По-моему, она просто решила, что жизнь не стоит того, чтобы оставаться на земле, если его нет.

— Но когда ты ее увидел, у тебя не сложилось такого впечатления, так ведь? Из того, что ты рассказал мне, можно было составить совершенно противоположное мнение: жить стоит, если его нет.

Да, Льюис понимал, что Морс прав. Тогда он почувствовал, что женщина раздражена, что не находит себе места от ярости, хотя где-то чувствовалась боль и растерянность, на что он не обратил внимания. Он понимал и то, что на нем начинает сказываться бессонная ночь.

— Вы, сэр, говорите о том, что надо дать отдохнуть вашей голове, а мне определенно нужно дать отдохнуть телу. Я просто валюсь с ног.

— В таком случае отправляйся домой! Что тебе мешает? Я всегда могу взять Диксона...

— Мне не хочется идти домой, сэр. У нас сейчас декораторы, и мне непрерывно зудят о новых коврах, новых занавесках и вообще...

Морс с сияющим лицом вскочил из-за стола.

— У тебя получилось, Льюис! У тебя снова получилось!

Льюис устало поднялся со своего места, но, правда, в полном недоумении.

Чего такого он только что сказал?

Глава сорок первая

...Меркнет свет. Летит к лесной опушке ворон.

У. Шекспир. Макбет (Перевод Л. Пастернака)

В четверть седьмого вечера Шейла Уильямс увидела, как к дому подъехала полицейская машина, и побежала открывать дверь.

— Входите, инспектор! — Возможно, бесцветная жидкость в стакане, с которым она вышла к дверям, была водой, но, что бы это ни было, Шейла казалась, что было ей малосвойственно, трезвой как стеклышко.

— Нет. У меня... у нас до черта работы. Послушайте. Я очень сожалею, но должен вам сообщить вот что — миссис Кемп пыталась покончить с собой, и совсем недавно.

Правая рука Шейлы невольно дернулась.

— О нет, — прошептала она.

— Она приняла столько снотворных таблеток, что сдох бы и слон, но патронажная сестра нашла ее, и мы думаем, как раз вовремя. Если это действительно так.

— Где...

— Во второй городской больнице. Уход за ней такой, какого ей не получить нигде в другом месте.

Шейла глубоко вздохнула.

— О Боже! — только и смогла она произнести, у нее закапали слезы.

Затем, приведя Морса в полное смущение, совершенно неожиданно ткнулась носом ему в плечо и тесно прижалась.