Драгоценность в черепе

– Это он вам сам расскажет.

Вскоре после этого барон Калан попрощался с Хокмуном, и два стражника из Ордена Богомола повели герцога по длинному коридору. У блестящих дверей из полированного серебра они остановились. Дверь открылась. За ней оказалась просторная комната, стены, пол и потолок которой, за исключением большого окна с выходом на балкон, были сплошь закрыты зеркалами. У окна стоял человек в черной маске Волка. Это был не кто иной, как барон Мелиадус.

Барон повернулся и приказал стражникам уйти. Потом он потянул за висящий рядом шнурок, и сверху, скрывая зеркала, опустились портьеры. Правда, если бы Хокмуну вдруг захотелось увидеть свое отражение, он мог бы посмотреть вверх или вниз. Вместо этого он выглянул в окно.

Плотный туман окутывал город, закручиваясь темно-зелеными воронками вокруг каменных башен. Был вечер; солнце уже почти село, и башни в наступающем мраке походили на какие-то древние фантастические строения, торчащие из примордиального моря. И казалось, что если бы сейчас из тумана вылезла гигантская рептилия и прильнула бы своим страшным глазом к грязному окну, это никого бы не удивило.

Без настенных зеркал комната стала еще мрачнее. Барон, стоя у окна, что-то тихо мурлыкал себе под нос и не обращал на Хокмуна никакого внимания.

Откуда-то из недр города, сквозь туман, донесся неясный крик. Потом все стихло. Барон поднял маску и взглянул на Хокмуна, сейчас уже почти невидимого в сумраке комнаты.

– Подойдите поближе, милорд, - сказал он.

Хокмун подошел, по дороге споткнувшись о край ковра.

– Я разговаривал с бароном Каланом, - начал Мелиадус.
– Он говорит о загадке, тайне, которую не в состоянии объяснить. Ему кажется, что какая-то часть вашего мозга отмерла. Хотелось бы мне знать - от чего? От горя? От унижений? От страха? Честно говоря, я не ожидал таких сложностей. Я просто намеревался заключить с вами сделку, как человек с человеком. И хотя мое предложение остается в силе, я сейчас не знаю с чего мне следует начать. Что вы думаете, дорогой герцог?

– Прежде всего, чего вы от меня хотите?
– спросил Хокмун, уставившись через грязное стекло на темнеющее небо.

– Вы слышали о графе Брассе?

– Да.

– Он сейчас - Лорд-Хранитель провинции Камарг.

– Я слышал об этом.

– Так вот, этот граф воспротивился воле Короля-Императора и оскорбил Гранбретанию. Мы хотим вернуть ему благоразумие. Один из способов добиться этого - похитить его дочь, которая очень дорога ему, и использовать ее как заложницу. Однако, граф не пустит на порог своего замка ни посланного нами эмиссара, ни просто незнакомца. Но он должен был слышать о ваших подвигах, милорд, и, без сомнения, проникнуться к вам определенной симпатией. Поэтому, если вы прибудете в Камарг, спасаясь от Темной Империи, и попросите убежища, он почти наверняка примет вас. А вы, оказавшись в замке, выберете нужный момент и похитите девушку, что для человека с вашей находчивостью не составит большого труда. За границами Камарга мы, естественно, поможем вам. Камарг - маленькая страна. Вам легко удастся сбежать.

– Это все, что вы от меня хотите?

– Совершенно верно. В свою очередь, мы возвратим вам ваши земли, и вы сможете управлять ими как пожелаете - с условием, конечно, что не будете выступать против Империи.

– Мой народ живет сейчас в страшной нищете под гнетом Гранбретании, с неожиданной откровенностью сказал Хокмун.
– Для него было бы лучше, если бы я вернулся.

– Отлично!
– воскликнул, улыбаясь, барон.
– Я рад, что мое предложение вам показалось разумным.

– Да, хотя я не верю, что вы сдержите слово.

– Почему нет? Для нас же самих лучше, если страной, доставляющей нам столько беспокойства, будет править человек, которому доверяют люди и которому доверяем мы.

– Итак, я отправлюсь в Камарг. Я сделаю все, как вы придумали. Я украду девушку и доставлю ее сюда.
– Хокмун вздохнул и посмотрел на барона.
– Почему бы и нет?

Сбитый с толку странным поведением герцога, Мелиадус нахмурился. Он не знал как вести себя с этим человеком.

– Мы не можем, дорогой герцог, быть абсолютно уверенными в том, что вы не попытаетесь каким-нибудь хитрым способом провести нас. Хотя работа этой машины до сих пор была абсолютно безупречной, могло оказаться так, что вы, владея определенными колдовскими способностями, сумели обмануть ее.

– Я не разбираюсь в колдовстве.

– Я верю вам. Почти.

Так или иначе, но барон Мелиадус стал более приветлив.

– Правда, нам нет нужды особенно беспокоиться. На случай вашей возможной измены мы предпримем соответствующие меры предосторожности, и они либо приведут вас обратно к нам, либо вы погибнете - лишь только у нас появятся хоть малейшие сомнения в вашей лояльности. Этими мерами послужит одно устройство, недавно созданное бароном Каланом, хотя, насколько я понимаю, принципиальная идея принадлежит не ему. Оно называется "Черный Камень". Но это - завтра. Этой ночью, герцог, вы будете спать во Дворце. И еще. Прежде чем вы покинете Лондру, вам будет дарована честь быть представленным его величеству Королю-Императору. Мало кто из иностранцев удостаивается подобного.

После этих слов Мелиадус позвал стражников и приказал им проводить Хокмуна в отведенные для него покои.

3. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ

На следующее утро Дориана Хокмуна вновь привели к барону Калану. Барон какое-то время пристально рассматривал его, и Хокмуну казалось, что на змеиной маске лорда застыло циничное выражение. Потом они молча шли, минуя коридоры и комнаты, пока наконец не добрались до железной двери. Когда дверь открылась, за ней оказалась еще одна точно такая же дверь, а за второй - третья. Последняя дверь вела в маленькую тускло освещенную комнату со стенами из белого металла, где была установлена какая-то конструкция дивной красоты и гармонии. Она почти целиком состояла из тонких изящных паутинок, красные, золотые и серебряные нити которых сейчас легко касались лица Хокмуна. Нити плавно раскачивались, словно от ветра, и тихая музыка исходила от них.

– Совсем как живая, - сказал Хокмун.

– Она и есть живая, - с гордостью прошептал барон.
– Живая.

– Это какое-нибудь животное?

– Это создано при помощи колдовства. Я и сам толком не знаю, что это. Я сделал ее по описанию, изложенному в одной древнейшей рукописи, купленной мною много лет тому назад у прибывшего с Востока путешественника. Это машина Черного Камня. И очень скоро вы поближе познакомитесь с ней, дорогой герцог.

Где-то в глубине души Хокмун почувствовал слабые ростки паники, но сдержался и позволил красным, золотым и серебряным нитям ласкать его.

– Ближе, - сказал Калан.
– Это еще не все. Она должна сплести Черный Камень. Подойдите ближе, милорд. Да. Прямо в нее. Я уверяю вас, вы не почувствуете боли. Она должна сплести Черный Камень.

Хокмун шагнул вперед. Паутинки зашелестели вокруг него и начали петь. Чарующая музыка ласкала слух герцога, и он завороженно смотрел на мелькающие разноцветные нити. Машина Черного Камня нежно гладила его, словно усыпляя, и Хокмуну казалось, что она проникает в него, становясь его плотью, а он становится ею.

Он ощутил сильное давление в голове, и невыразимое чувство теплоты и легкости охватило его. Он плыл абсолютно невесомый, теряя всякое представление о времени. Но он понимал, что машина плетет нечто твердое и плотное и вживляет это в его череп - в самую середину лба. Хокмуну показалось, что во лбу у него появился третий глаз, и мир видится совсем по-иному. Но затем все куда-то пропало, и герцог увидел перед собой барона Калана, даже снявшего маску, чтобы получше рассмотреть его.

Хокмун почувствовал острую боль в голове, но она почти сразу прошла. Он посмотрел на машину - краски ее поблекли и сморщились ажурные паутинки. Он поднес ко лбу руку и с ужасом обнаружил там то, чего не было раньше нечто твердое и гладкое. Сейчас это было частью его самого. Он содрогнулся.