Драгоценности

Иоахим попросил у доктора еще какое-нибудь лекарство, но в последнее время они ничего не могли достать. Поставки медикаментов были полностью прекращены, один из докторов был отправлен на фронт, другой собирался уехать в мае. Незадолго до этого Лиззи снова слегла в постель с явной лихорадкой. И маленький Филипп изо дня в день сидел у нее в ногах, пел ей и рассказывал сказки.

Днем Эмануэль занималась с Филиппом, но теперь он безумно беспокоился о Лиззи. Она все еще была «его» малышкой, и его пугала ее болезнь. Он видел, как встревожена его мать. Филипп все время спрашивал, поправится ли она. Сара успокаивала мальчика, обещая, что сестричка выздоровеет. Иоахим приходил к ним каждый вечер. Он клал девочке на лоб влажное полотенце, пытался уговорить ее попить, а когда она слишком сильно кашляла, растирал ей спину точно так, как делал это, когда она только что родилась, чтобы заставить ее дышать. Но на этот раз он, кажется, был бессилен. С каждым даем Лиззи становилось хуже. Первого мая она лежала в лихорадке. Оба доктора уже уехали. Запас лекарств в замке истощился. Иоахим не знал, что предложить. Он мог только сидеть вместе с ними, молясь, чтобы ребенку стало лучше.

У него появилась мысль отвезти ее к доктору в Париж, но девочка была слишком слаба, чтобы перенести это путешествие. Американцы наступали во Франции, и немцы начали паниковать. Париж был разоружен, и большинство личного состава оккупационных войск было отправлено на фронт или обратно в Берлин. Для рейха наступили мрачные времена, но Иоахим больше тревожился о Лиззи.

В начале мая он, как всегда, пришел вечером в коттедж и увидел Сару, сидящую возле девочки, она смачивала ей лобик влажным полотенцем, но на этот раз Лиззи не двигалась. Он сидел с ней несколько часов и в конце концов вернулся к себе в кабинет. У него было слишком много дел, и он не мог так долго отсутствовать без объяснений. Поздно вечером он вернулся и застал Сару лежащей в детской постели вместе с девочкой, которая дремала у нее на руках. Сара подняла глаза, и Иоахим увидел в них боль и страдание.

— Никакого улучшения? — прошептал он.

Сара покачала головой.

С утра девочка не просыпалась. Но пока он стоял, глядя на них, Лиззи шевельнулась и первый раз за день открыла глаза и улыбнулась своей матери. Она была похожа на ангела, со светлыми кудрями и огромными зелеными глазами, как у Сары. Ей было три с половиной года, но теперь, когда она была так больна, она выглядела старше, словно все тяготы мира легли на ее плечи.

— Я люблю тебя, мамочка, — прошептала она и закрыла глаза.

Внезапно Сару поразила страшная мысль. Она словно почувствовала, что девочка засыпает навсегда. Ей хотелось удержать ее здесь, в этом мире. Ей отчаянно хотелось сделать что-то, чтобы вернуть малышку, но она была бессильна. Не осталось врачей, медсестер, лекарств, которые давали ей в госпитале… только любовь и молитвы, и тут, когда Сара посмотрела на нее, девочка снова вздохнула. Сара коснулась прекрасных кудрей и прошептала малютке, что она безумно любит ее.

— Я люблю тебя, милое дитя… Я так сильно люблю тебя, .. Мама тебя любит… и Бог тоже любит тебя… Ты теперь в безопасности… — шептала она снова и снова, а Иоахим плакал. И Лиззи в последний раз взглянула на них с нежной улыбкой, и ее маленькая душа взлетела на небеса.

Сара почувствовала, когда ее не стало, и через мгновение Иоахим тоже понял это. Он сел рядом с ними на постель и зарыдал, обняв и укачивая их обеих. Он помнил, как Лиззи появилась на свет, а теперь она умерла так скоро и так внезапно. Сара смотрела на него, убитая горем, она долго держала маленькую Лиззи и наконец положила ее на кроватку. Иоахим свел ее вниз по лестнице и пошел вместе с ней в замок, чтобы дать распоряжение о приготовлениях к похоронам.

Но в конце концов он все сделал сам. Иоахим поехал в город, чтобы достать для Лиззи крошечный гроб, и вместе, тихо плача, они положили в него ребенка. Сара причесала ей волосы, одела хорошенькое платьице и положила вместе с ней ее любимую куклу. Это было самое ужасное из всего, что когда-либо случалось с ней. У нее разрывалось сердце, когда гроб опускали в могилу. Она могла только плакать, вцепившись в Иоахима, а бедный Филипп стоял рядом, ухватившись за ее руку, не в силах поверить в то, что произошло.

Филипп был рассержен и напуган, а когда начали засыпать могилу, он бросился вперед, пытаясь остановить их. И пока Иоахим нежно удерживал его, он в бешенстве посмотрел на свою мать.

— Ты обманула меня! Обманула, — пронзительно закричал он, сотрясаясь от рыданий. — Ты позволила ей умереть… моей малышке… моей малышке… — Он был безутешен, вцепившись в Иоахима, он не подпустил Сару к себе. Он так сильно любил Лиззи и теперь не мог вынести ужасной потери.

— Филипп, пожалуйста… — Сара с трудом сумела выдавить эти слова, в то время как он молотил руками, а она пыталась поймать и удержать их, чтобы он не бил ее. Она забрала его у Иоахима и ласково повела домой, оба они плакали. Она долго сидела с ним, крепко прижав к себе, пока он рыдал по «своей малышке».

Всем им — Филиппу, Эмануэль, Иоахиму… Саре… трудно было поверить в случившееся. Только что она была с ними… и вот ее нет. Сара несколько дней находилась в трансе, как и Филипп. Они бесцельно бродили вокруг коттеджа, словно ожидая, что сейчас они вернутся домой, поднимутся по лестнице, и окажется, что все это просто злая шутка, а Лиззи озорничает наверху. Сара была так ослеплена болью, что Иоахим даже не осмелился сказать ей о том, что должно произойти. Только через месяц он сообщил, что они уезжают.

— Что? — Она сидела, уставившись на него, одетая в старое черное платье, которое не снимала несколько недель. Сара чувствовала себя древней старухой. Платье висело на ней, словно на вешалке. — Что вы собираетесь сделать? — Казалось, что она на самом деле не поняла его.

— Мы уезжаем, — мягко повторил он. — Сегодня утром мы получили приказ. Завтра мы отправляемся.

— Так скоро? — Она выглядела несчастной, когда он сказал это. Это была еще одна потеря, еще одна печаль.

— Прошло четыре года. — Он грустно улыбнулся. — Довольно долгий срок для того, чтобы находиться в гостях. Вы так не считаете?

Она тоже с грустью улыбнулась ему. Она не могла поверить, что он уезжает.

— Что это значит, Иоахим?

— Американцы в Сент-Ло. Они скоро будут здесь, а потом двинутся на Париж. Вы будете в безопасности. Они позаботятся о вас. — По крайней мере это приносило ему облегчение.

— А вы? — спросила она, беспокойно нахмурившись. — Вы не окажетесь в опасности?

— Меня вызывают в Берлин, а потом мы переводим госпиталь в Бонн. Очевидно, кто-то доволен тем, что я делаю. — Но они не знали, как мало души он вкладывал в это. — Я думаю, что там меня продержат до конца войны. Одному Богу известно, сколько это будет еще продолжаться. Но я вернусь обратно, как только смогу.

После четырех лет, которые он провел здесь, трудно свыкнуться с мыслью, что он уезжает. Сара осознавала, как сильно ей будет не хватать его. Он так много значил для нее, но она понимала, что не может обещать ему будущее, о котором он мечтал. В глубине души ее жизнь по-прежнему принадлежала Вильяму. Возможно, после смерти Лиззи даже еще больше, она словно потеряла часть его, и больше чем всегда ей не хватало Вильяма. Они похоронили ее в дальней части имения, недалеко от леса, где она всегда гуляла с Иоахимом, и Сара знала: что бы ни случилось теперь в ее жизни, это не будет так ужасно и болезненно, как потеря Лиззи.

— Я не смогу написать вам, — сказал он, и она понимающе кивнула.

— Я не привыкла к этому. Я получила несколько писем за последние пять лет. Одно от Джейн, два от Вильяма, одно от герцога Виндзорского и еще одно от матери Вильяма, и ни в одном из них не было хороших новостей.

— Я свяжусь с вами, как только смогу. — Он подошел к ней и обнял. — Боже милостивый, как мне будет вас не хватать.

Когда он сказал это, Сара поняла, как ей будет не хватать его, как ей будет одиноко, даже по сравнению с ее теперешним положением. И она грустно посмотрела на него.