Драгоценный груз

– А может, он испортился? – беспокойно спрашивал один у другого.

– Ну да, как бы не так! Время ещё не подошло.

Резонно ответив товарищу, малыш бежал к родителям спросить, а не испортился ли и в самом деле самолёт.

– А если испортился, мы не полетим? А?

Но вот наконец, оглушая всех шумом моторов, обдавая ветром и пылью, подошёл советский самолёт.

В один миг пионеры встали в строй, и вожатый сделал перекличку. Двадцать шесть пионеров были налицо.

Теперь заволновались провожающие. Они окружили пионерский строй.

Каждому хотелось ещё раз поцеловать своего сына или дочь, ещё раз сказать напутственное слово. Матери сконфуженно вытирали непрошеные слёзы – как бы то ни было, а всё-таки страшно отпускать своих детей так далеко!

Окружённые плотным кольцом провожающих, пионеры направились к самолёту.

Командир воздушного корабля Герой Советского Союза Михайлов стоял около лесенки, ласково встречая своих пассажиров. Пионеры организованно входили в самолёт. А из толпы провожающих раздавались последние наставления:

– Мачек, Мачек, не забудь съесть бутерброд!

– Прокоп, осторожнее входи – упадёшь!

– Слава, пиши чаще!

– Холодно будет – надень тёплые носки!

Дети отмахивались: ну вот ещё, что они, маленькие, что ли!

Улетало двадцать шесть ребят, а у самолёта стояло более ста взрослых. Они кричали что-то, размахивали руками, посылали воздушные поцелуи детям, которые прилипли к окнам, разыскивая глазами своих близких.

Люк закрыт, лесенка убрана, и самолёт вырулил на взлётную дорожку.

Старт был в противоположной стороне, и при взлёте самолёт промчался опять мимо аэропорта. Дети снова увидели провожающих, и аэродром скрылся.

Набрав высоту, самолёт взял курс на Москву. Михайлов получил специальное указание лететь на этот раз в Москву без посадки в пути.

Обычно взрослые пассажиры тихо и спокойно сидят на своих местах. Но теперь в самолёте всё было по-другому. Пионеры громко кричали, перебегая от одного окна к другому.

– Смотрите, поезд идёт! Какой он маленький! – кричал один, и все подбегали к нему, как будто только из этого одного окошка и виден был поезд.

– А вот речка! Какая узенькая!

Бортмеханик вошёл в пассажирскую кабину.

– Ребята, в самолёте нельзя бегать! А ну-ка, сядьте по своим местам! – громко крикнул он.

Поднялась суматоха. Некоторые поспешили сесть, другие недоумевающе смотрели: чего от них требуют? Вожатый пионеров сказал бортмеханику:

– Здесь немногие понимают русский язык. Я сейчас им скажу.

– Вы скажите им, что когда они бегают, то нарушают равновесие самолёта.

Вожатый на чешском языке стал строго объяснять это пионерам.

Те притихли и расселись по местам.

– Ну, как там дела? – спросил радист бортмеханика. – Из Москвы справляются, как дети себя чувствуют.

– Скажи, что хорошо. Прыгают, правда, да бегают. Вон, слышишь, опять затопали. А ведь только что договорились!,. – смеясь, ответил бортмеханик.

Минут через пятнадцать в дверь пилотской кабины постучали. Механик открыл.

– Можно мне с командиром самолёта поговорить? – спросил один пионер на ломаном русском языке.

– А зачем он тебе?

– Мы хотим посмотреть, как он управляет самолётом.

Механик пошёл вместе с пионером к Михайлову. Тот, выслушав просьбу, сказал:

– Ну что ж, давайте! Только не все сразу – не больше пяти человек. Одни посмотрят и расскажут потом остальным.

Мальчик побежал к товарищам, и там поднялся спор – кому идти. Наконец договорились.

Решили послать тех, кто понимал русский язык. Таких набралось пять человек: четыре мальчика и одна девочка.

Теперь и в пилотской кабине стало шумно.

Пионеры засыпали вопросами Михайлова:

– Ой, как много тут приборов! Как вы всё это помните?

– Это что такое?

– А это что?

Михайлов передал управление второму пилоту и начал объяснять:

– Этот прибор показывает, на какой высоте находится самолёт. Смотрите, стрелка стоит на цифре «2». Эго значит, что мы летим на высоте двух километров. Если снизим самолёт к земле, стрелка сразу передвинется. А вот эта стрелка указывает скорость. Мы сейчас идём со скоростью двести восемьдесят километров в час. Этот прибор показывает, в каком положении находится самолёт. Все эти приборы пилотажные, по ним мы узнаём, как идёт самолёт… А здесь – моторные приборы. Они показывают, сколько бензина в самолёте, какая температура масла… Лётчик управляет и руками и ногами. Вот ножное управление – это если надо повернуть самолёт направо или налево… А это называется руль высоты – когда надо направить самолёт вверх или вниз. А можно включить автопилот и совсем не управлять самолётом…

Раскрыв от удивления глаза, пионеры внимательно слушали Михайлова.

– Ой, что это там такое? – неожиданно вскрикнула девочка, глядя в широкие окна пилотской и показывая рукой налево.

Михайлов посмотрел:

– Мы сейчас пролетаем Судетский хребет. Вон там – самая высокая гора хребта. Высота её – тысяча семьсот метров. Вы в школе это проходили?

– Да, но мы не знали, что они такие…

– Ну, теперь пойдёмте к ребятам, я оттуда вам ещё что-то покажу, – сказал Михайлов.

Михайлов, в недавнем прошлом учитель средней школы, разохотился беседовать со своими восторженными слушателями. Он вошёл в пассажирскую кабину и показал всем видневшиеся вдали, справа от борта, Карпатские горы. От самолёта они находились в восьмидесяти километрах, но погода стояла ясная, и вершины, покрытые снегом, были хорошо видны.

Михайлов рассказал, как храбрые советские войска прогнали фашистов со своей земли и как потом перешагнули через Карпатские горы и протянули руку помощи чехословацкому народу.

У аэровокзала в первой шеренге встречающих расположились оркестр и делегации от пионерских организаций Москвы.

Михайлов это видел и выжидал, делая большие паузы.

– Много храбрых русских воинов погибло там, в снежных горах, во имя свободы и дружбы народов.

– Ну, ещё что-нибудь расскажите! – стали просить пионеры.

– Хватит. Я должен идти на своё место.

Но дети не отпускали Михайлова. Они придвинулись к нему и, проникнувшись полным доверием к лётчику, начали спрашивать о том, что больше всего их сейчас волновало: