Дракоморте

Найло вскинул руку — пальцы спазматически скрючены-растопырены, ногти посинели, косточки едва не вспарывают кожу на тыльной стороне ладони — и дракон умолк. Ему подумалось, что ещё слово — и Йеруша хватит удар, что Илидору было вовсе даже ни к чему. Достаточно будет услышать признание этого невыносимого эльфа: что нет никакой живой воды, а вечно правый Йеруш Найло с плюханьем сел в лужу. Признания дракон мог и подождать, потому отошёл в сторонку, почти на границу туманного марева, уселся на свой рюкзак и принялся мурлыкать энергично-выжидательный мотив. Кроме всего прочего, бодрое пение отгоняло панику на тему «Я не могу летать». Позволяло не думать об этом сейчас.

Эльф, склонившись над источником, что-то возбуждённо бормотал, бросал в пробирки с кровью какие-то крупинки из банок и коробок, которые вытащил из недр рюкзака. Илидор обратил внимание на большой красный конверт из плотной замши, угол которого вылез из рюкзака вроде бы сам по себе. У конверта был очень просительный вид и вместе с тем угрожающий, нечто вроде «Немедленно возьми меня на ручки, не то я откушу тебе голову и сделаю из твоего черепа плевательницу!».

Напев дракона сам собою сделался вопрошающе-встревоженным, но тут Найло, потянувшись за очередной банкой, запихнул конверт поглубже в рюкзак.

— Это же просто кровь, просто кровь, — шептал Йеруш, тряся пробирку. — Ха, нет, ну что я такое говорю, это не просто кровь, нет, не может быть целого водопада крови, я просто сплю, просто лес что-то надул мне в уши, где же что-то ещё, где же источник, где этот наконец-то-мать-кочерга-источник?!

Илидор с наслаждением потянулся, в пение вплелись мурчаще-рычащие нотки. Сейчас Йеруш признает, что никакой живой воды нет, и можно будет отправиться дальше. Илидор пока не знал, где именно находится это «дальше», но за пределами этого очень-очень странного места, возможно, лес перестанет делать такое серьёзное лицо и даст дракону сменить ипостась. Ну правда, чем это может помешать лесу? Какая ему разница, летает дракон или ходит пешком, или ездит на волочи-жуках? Наверняка лес ничего не имеет против того чтобы дракон летал, и всё дело в дурацкой магии этого самого места, окрестностей Потерянного Озера, а не во всём Старом Лесу.

В тихом напеве дракона появилось нетерпение, жадность и разрывающая грудь тоска по небу. Откуда-то появилось очень чёткое ощущение, почти уверенность, что впереди, сокрытая туманом, ожидает бесконечность неба. И ещё — что кто-то смотрит на него оттуда. Стоит и смотрит.

Да в ручку ржавой кочерги это всё, будет ещё какой-то лес ему указывать! Илидор вскочил на ноги, раскинул руки, показывая Старому Лесу отсутствие дурных намерений, посмотрел в туман, съевший небо — его, драконье небо! Свет глаз Илидора вспыхнул ярче солнечного, пронзив туман, а время… не пожелало застыть, выдернутое чьей-то властной рукой, увернулось от дракона. По щеке его хлестнул неведомо откуда взявшийся поток ветра.

Здесь не твоё время, маленький глупый дракон. Это время не для тебя.

В горле родилось рычание. Порыв ветра хлестнул по другой щеке.

А потом носа достигла вонь тлена, позади раздался шорох, дракон подпрыгнул и обернулся одновременно с удивлённым восклицанием Йеруша.

По той же тропе, которой пришли они, медленно двигалась Кьелла — вся вычернена сажей, в руках клоки паутины, а следом ползут, скребя костями по земле, полуразложившиеся существа: четверо котулей и двое волков. Илидор при виде их сжимает рукоять меча, тело его подбирается как перед прыжком, глаза пылают. Йеруш едва удостаивает процессию взглядом, и дракону хочется тряхнуть Найло за плечи.

— Просто кровь, — шепчет Йеруш. — А где то, что непросто?

Кьелла подводит зверей к кровавому водопаду, опускается около него на колени, кладёт ладони на макушку каменного курганчика. С ладоней на него стекает паутина и несколько десятков пауков. Кьелла с неожиданной теплотой что-то приговаривает, протягивает руку к разложившемуся котулю, который подползает к ней, оставляя на земле клочья гниющего мяса и зелёной требухи. Вонь разложения наполняет мир и сталкивает кишки в животе.

Йеруш, зажав ладонью нос и рот, отбегает от кровепада к Илидору. Ошалевший дракон узнаёт в разложившемся котуле Ньютя. Кьелла что-то говорит ему, распластанному на земле, касается его лба рукой, на которую налипли клоки паутины, и котуль последним рывком доползает, бросается в кровавый поток, и поток его сглатывает, растворяет в себе. Хотя совершенно невозможно, чтобы такой небольшой кровепад без следа растворил в себе целого котуля.

Один за другим гниющие трупы котулей и волков подползают к Кьелле, и она касается их голов, оставляя на лбах клоки паутины. Один за другим дети Старого Леса без следа растворяются в текущей из камней крови — не остаётся ни следов на земле, ни шерстинки, ни запаха.

Тогда Кьелла поднимается на ноги и впервые оборачивается к Илидору и Йерушу. Дракон стоит чуть впереди, так и не убрав руку с рукояти меча. На тыльной стороне его ладони — следы кровавых капель. Найло сжимает пробирку.

Глядя на них, Кьелла разлепила губы и уронила слова — по одному, как увесистые и очень дорогие монеты:

— Получить великую силу может лишь тот, кто способен на великую жертву.

Эльф изогнул бровь. Дракон смотрел на Кьеллу ничего не выражающими глазами, и было непонятно, видит ли он её вообще. Воительница стрельнула в Илидора взглядом, не то ожидая вопроса, не то просто оценивая дракона на предмет не пойми чего, понятного только странным женщинам, которые в разных обличьях бродят по Старому Лесу.

— Ну и? — хрипло, почти жалобно спросил Йеруш.

Кьелла трепетнула ноздрями, развернулась спиной к дракону и эльфу и невозмутимо поплыла в туман, едва касаясь ногами земли. А может, и не касаясь вовсе. Распущенные соломенные волосы блестели так, словно на них падали солнечные лучи или свет яркой лампы. За миг до того, как туман окончательно скрыл её силуэт и блестящие искры в волосах, до Йеруша донеслось насмешливо-снисходительное:

— Ты ещё не пришёл.

***

— Найло, ну с чего ты вообще решил, что тебе нужен кровавый водопад?

Дракон, присев на корточки, водил кончиками пальцев по текущей куда-то крови. Туман ещё не открыл то, что ожидало впереди.

— А ты с чего решил, что тебе нужно было то озеро? — огрызнулся Йеруш.

Он размашисто вышагивал туда-сюда, что-то шипя под нос. Сложенные шалашиком пальцы прижаты к губам, локти — к груди.

— Мне так Конхард сказал, — напомнил Илидор. — А ему сказали векописцы.

— А, ну тогда ладно. Векописцам из-под земли всяко виднее.

— Но тебе-то, — не дал сбить себя с толку дракон, — тебе разве кто-то сказал хоть раз, что твоя сказочная водичка — там, где водопад? Или что она вообще существует?

— Ну а где ещё-то ей быть? — прошипел Йеруш в сложенные шалашиком ладони, игнорируя вторую часть вопроса. — Где ей быть, если не в сердце?

— В каком ещё сердце?

Найло уселся наземь, скрестил ноги в коленях и принялся сильно дёргать себя за рукав, разворачиваясь за рывками всем телом.

— Ну хребет же существует, — прошипел он рукаву. — И озеро. Хотя откуда тут драконий хребет, если с лестницы упал человек, а?

— Какой лестницы?!

Илидор встал перед Найло, обхватив себя руками за плечи — туман впереди начал медленно редеть, и от этого вдруг ярко вернулось сознание «Я не могу летать». Оно сделало дракону зябко, и теперь казалось, что со всех сторон к плечам и шее тянутся скрюченные пальцы. А тут ещё и туман, в котором может прятаться целая пропасть пальцев. Дракон то и дело оглядывался и бессознательно водил по нижней губе окровавленным мизинцем.