Дракон и роза

Еще один спазм сухой рвоты потряс его тело. Ему уже нечем было рвать. Непрекращающаяся шесть дней морская болезнь иссушила его. Цепляясь руками за канаты, которыми был обвязан, и чередуя молитвы с ругательствами, над ним склонился Джаспер. Если шторм скоро не прекратится, мальчик умрет. Услышав неразборчивые выкрики капитана и топот матросов по палубе, Джаспер еще ближе придвинулся к нему. Откинув пропитанные влагой плащи, которыми был укрыт Генрих, Джаспер прижался к племяннику. Может быть, он немного согреет его через свою промокшую одежду.

Если бы корабль так не качало, они могли бы раздеться. Теперь он не решался ослабить канаты на Генрихе. Раньше он боялся снимать одежду, в которой были спрятаны деньги и драгоценности. Но что значат деньги и драгоценности? Генрих умирал.

Несколько часов спустя при новом толчке Джаспер снова ударился головой о перила. Он вскочил и увидел угрюмое небо, мутнозеленые волны с белыми гребешками и прямо впереди – землю. Они были спасены. Генрих! Мальчик не двигался. Умер? Нет, он был теплый и дышал. Дождь прекратился. Джаспер накрыл Генриха верхним плащом, который был почти сухим, и, шатаясь, пошел к капитану.

– Где мы?

– Не уверен. Может быть в Бретани.

– Ты обещал отвезти нас во Францию.

На усталом лице капитана появилось раздражение.

– Бог управляет погодой и ветром. Я только пытаюсь не дать им потопить мой корабль. Перед отплытием я говорил вам, что надвигается шторм.

– Но сейчас погода улучшилась. Ты бы мог плыть во Францию?

– Мог бы. Нам хватит и недели, чтобы добраться туда, если мы вообще доберемся на этой дырявой посудине. А как быть с мальчиком? Вы думаете, он протянет еще неделю?

Джаспер, забыв о дерзости капитана, оглянулся на Генриха. Спит ли он или находится в коме, предшествующей смерти?

– Тогда – земля! Плыви к земле как можно быстрее.

Он не осмелился трогать мальчика. Если Генрих спал, было бы жестоко будить его. Наконец они причалили. Джаспер освободил мальчика от пут и взял его на руки, чтобы снести на берег.

– Дядя, я хочу идти.

Джаспера захлестнуло чувство облегчения и восхищения своим мужественным маленьким племянником. Похоже, что Генрих больше всего нуждался в твердой почве под ногами, хотя его по-прежнему била дрожь. Он охватил взглядом захолустный городок, серые облака, море.

– Это Франция, дядя?

– Нет, Бретань. Я куплю лошадей, и мы поедем во Францию.

– Мы должны ехать? – голос Генриха выдавал его слабость.

– Не сейчас, мальчик, – ответил Джаспер, сжимая его крепче. – Отдохни и согрейся. Ты должен набраться сил.

– Я не имел в виду сейчас, дядя. Я имел в виду… Может быть, мы поищем пристанища здесь? Бретонцы похожи на уэльсцев. Я… я не люблю Францию.

– Я тоже, но ты имеешь право на помощь французского короля и не можешь рассчитывать на поддержку Франциска Бретонского. Что помешает ему продать тебя обратно Эдварду?

Однако выбор был не за ними. Хозяин гостиницы, не поверив тому, что они – семья торговцев, послал за местным дворянином и задерживал их под разными предлогами до приезда своего хозяина. Джентльмен сразу узнает джентльмена. Он был не только добрым и учтивым, но и расторопным. Через несколько дней Генрих и Джаспер уже были представлены герцогу Бретани.

Франциск II был крупным мужчиной в летах, с добрым, проницательным лицом. Генрих, как только взглянул на него, сразу же почувствовал себя спокойнее. Глубоким, приветливым голосом он поприветствовал двух странников и расспросил о новостях из Англии. Джаспер рассказал правду. Они – бедные изгнанники, спасающиеся бегством.

– Да, лорд Пембрук, я могу понять, чем вы не угодили Эдварду, но вы, молодой человек, – Франциск повернулся к Генриху, – какое преступление совершили вы?

– Я родился. – Ученически правильный французский Генриха скрыл быструю работу его мыслей. Он мог притвориться несведущим или попытаться скрыть, насколько он важен для Эдварда II. И все же, чем дольше Франциску придется оценивать его, тем выше поднимется за него цена. А чем выше цена, тем дольше торговля. Каждый день вне досягаемости Эдварда был выигранным днем, днем, события которого могли послужить им на пользу.

– Сейчас я ближайший из живых родственников Генриха IV.

– Бедный малыш, – вздохнула герцогиня, которая сидела рядом с Франциском.

Ясные глаза Генриха остановились на жене Франциска. Он улыбнулся, позволив своим губам задрожать. Лишний союзник никогда не помешает, а герцог Франциск, похоже, был увлечен своей женой.

– И что же вы хотите от меня, джентльмены? – Франциск все еще улыбался над замечанием герцогини.

Джаспер колебался. Франция казалась ему более безопасным местом и, хотя Франциск и Луи сейчас были в мире, до этого они долгое время враждовали.

– Я бы хотел остаться здесь. – Генрих продолжал смотреть на герцогиню, – но, конечно, моему дяде виднее и ему решать.

– Франциск, ты не можешь отправить ребенка обратно, – попросила герцогиня, взяв мужа за руку.

Взгляд герцога встретился со взглядом Джаспера, и он широко улыбнулся.

– У меня нет намерения делать это, дорогая. Сейчас вы здесь в полной безопасности, лорд Пембрук, – добавил он. – Я надеюсь, вы тоже захотите здесь остаться.

– Вне всякого сомнения, мой господин, – самым искренним и сердечным тоном произнес Джаспер, отметив про себя, что для своего заверения Франциск использовал форму настоящего времени.

Маргрит сидела, сложив руки и потупив взор. Хотя плечи ее сотрясались от плача, она была необычайно красива. Генрих Стаффорд на мгновение задался вопросом, почему он раньше столь редко пользовался своими правами мужа. Он отбросил эту мысль и попытался сосредоточиться на более неотложных делах.

– Ты должна догадываться, куда он поехал. Ты должна. Ты давно знаешь Джаспера Тюдора. Подумай! Где он обычно скрывается?

Две блестящие слезы медленно скатились по щекам Маргрит, но ее похожий на шепот голос не дрогнул.

– Я же сказала тебе, – устало произнесла она. – Он писал мне из Ирландии. Больше я ничего не знаю. Он никогда не писал, где находится, или кто его друзья, на случай, если его послание попадет в руки тех, кого он боялся. – Маргрит подняла глаза. – Джаспер хотел получать новости от меня. Он не слал мне никаких известий.

В этом была своя логика, но Стаффорд чувствовал себя неуютно. Он сделал несколько быстрых шагов в сторону, а затем вернулся назад. Говорящая тихим голосом, кротка, ни в чем не перечащая, никогда не отказывающаяся отвечать, Маргрит, тем не менее вызывала у него чувство неудобства.