Дракон Третьего Рейха

— Есть, господин майор!

К полуночи стратегически важное дело было закончено, и танкисты повалились спать, предоставив охрану свежевыкрашенного танка неутомимым гвардейцам. Краска должна была окончательно просохнуть только через несколько дней, а потому экипажу «Белого дракона» был предоставлен как бы маленький отпуск, во время которого в их обязанности входил лишь строгий надзор за экспериментальной машиной и бдительная охрана оной от ротозеев и любопытных ребятишек, которые могли бы попортить работу.

Если бы немцы знали, до какой степени напрасны их опасения, то они спали бы еще спокойнее. Но экипажу «Белого дракона» и в голову прийти не могло, за кого их принимают в этом странном месте. Единственное, в чем они были наверняка уверены, — в том, что русская душа — субстанция гораздо более загадочная, нежели об этом было известно в Германии.

Проснувшись ближе к полудню, король забеспокоился, а не приснилось ли ему вчерашнее. Уточнить это можно было только одним способом, и Оттобальт немедленно воспользовался тиморским гонгом и трещоткой для вызова слуг.

Те. как всегда, мгновенно и бесшумно возникли на пороге, но, придирчиво оглядев их, Оттобальт не стал решать с ними судьбу своей страны и потребовал к себе Сереиона.

Начальник гвардейцев прибыл на зов повелителя свежим, бодрым, отдохнувшим и радующим глаз.

— А что было вчера? — пожелало уточнить его величество вместо приветствия.

Сереион был несколько озадачен поведением обожаемого монарха, но он уже привык к тому, что Оттобальт вполне способен выкинуть что-нибудь эдакое, словно ребенок, только-только научившийся шустро передвигаться. Кроме того, он привык соответствовать должности в любых ситуациях. А потому твердо заявил:

— Ничего такого, что выходило бы за рамки нашей обычной жизни, ваше величество. Осада замка варварами закончилась в нашу пользу, затем прибыл дракон в сопровождении демонических драконорыцарей и мы его приняли в качестве гостя, затем был праздничный обед в честь нового союзника, затем драконорыцарей водили по замку, а потом они чего-то такого затребовали — уже не припомню, чего именно, — заперлись в наших конюшнях и полночи что-то вытворяли. От этого по всему внутреннему двору, мягко говоря, витает странный запах.

Король облегченно вздохнул, радуясь, что ему все это вообще не приснилось и в замке все в относительном порядке. Придирчиво оглядел дедушкин канделябр. Тот честно стоял на положенном месте, правда вместо свечей его венчал сейчас ночной колпак Оттобальта, самый любимый — в синий мелкий цветочек. Однако аргументированно доказать, что канделябр сам напялил его на себя, король не мог. Оставалось делать вид, что все нормально.

Король пообещал себе, что сегодня непременно вздрючит Мулкебу и потребует как следует заняться злокозненной вещицей. Не удержавшись, погрозил канделябру увесистым кулаком. Тот благоразумно промолчал.

— Как говаривал один мой знакомый драконорыцарь, — сообщил король Сереиону, — драконы тоже люди, ничем не хуже остальных. Видать, зверушка нужду справляла, она ведь, как-никак, живое существо. А ты вели конюхам немедля все разузнать и подсобить, чем можно, этим драконорыцарям. Представляю себе, сколько у них сейчас там работы!

— Да дело в том, ваше величество, что я не уверен, что этой ночью именно так все и обстояло… — вздохнул гвардеец. — То есть даже скорее всего обстояло совсем не так.

— Это ты о чем? — уточнил Оттобальт. — Совсем говорить разучились. Я его чистым уппертальским языком о чем-то спрашиваю, а он мне так витиевато отвечает, что король начинает чувствовать себя Нишмансом-дурачком и его говорящей мульчипеей одновременно. Скоро желания начну исполнять и в большом котле по всему Дарту ездить.

Сереион чуть было не брякнул, что это ничего не добавит и не убавит от светлого образа повелителя, однако вовремя прикусил язык.

— Так в чем дело? — проворчал Оттобальт. — Чем тебе союзный дракон нынче не угодил?

— Толком сказать нечего, — пробормотал Сереион, отчаянно смущаясь непривычной роли доносителя. — Мы ведь гвардейцы, а не шпионы, наше дело — охранять и следить за порядком, а не подслушивать и подглядывать, но…

Повисла тяжелая пауза.

Король слегка раздражился:

— Но что? Что тебя так взволновало, говори, не тяни же мымрячного швакупу за хвост.

Сереион выпрямился и принял бравый вид.

— В целях государственной безопасности, ваше величество, я обязан вам доложить, что дракон этой ночью не справлял нужды, так как запах сродни тому, что вдыхаешь, когда посещаешь комнату Мублапа, — то есть запах лекарский.

Оттобальт встревожился:

— Все живы? Ни с кем ничего такого ужасного не сотворилось?

— Пока вроде бы ничего. Но мне кажется, что вам, ваше величество, нелишне будет лично выяснить, что этой ночью происходило в конюшнях и чем это чревато.

Вскоре король с многочисленной свитой, включавшей мага, министра и полиглота, не говоря уже о десятке-другом-третьем расфуфыренных вельмож и очаровательных дам, торопился к конюшням. По дороге он занудно допытывал Мулкебу:

— Ты мне говори толком все, как есть. Ежели чего такое имеется, о чем не поздно своевременно сообщить, так поторопись. Не то потом расценю недосказанное тобою как мерзкое хлюпчуйское предательство и покараю тяжкой десницей закона. А может, и своей, чтобы долго не возиться.

Мулкеба, которого от волнения вновь скрутило в три погибели, едва поспевал за драгоценным повелителем. Он бы с большим удовольствием упал на сотворенный вчера антирадикулитный матрасик {покрытый собачьей густой шерстью), с подогревом и успокаивающим мурчанием, однако следовало держаться в курсе событий, иначе после таких дохлых шумнязей понавешают, что глазом не моргнешь, как очутишься в подземельях, в компании печально известного лесоруба Кукса.

— Все под контролем, ваше величество, все под контролем, — торопливо заверил чародей, пытаясь угадать, чего же он недоучел на сей раз.

— «Под контролем, под контролем…» — не унимался Оттобальт. — Это все, между прочим, на моих несчастных плечах лежит, все на моей ответственности. Марона вот с самого утра пилит, что расходы пугающе выросли. В замке все на ушах стоят. Обзавелся на свою голову демонической компанией, теперь ни поспать, ни поесть спокойно не могу. А главное — не знаю, что будет завтра.