Дракон

— Пока что не все подробности известны, но похоже, что к инциденту причастны три судна, хотя некоторые из них могли оказаться там случайно. Это норвежский грузопассажирский лайнер, японский сухогруз, перевозивший автомобили, и британское океанографическое судно, занимавшееся глубоководной разведкой морского дна.

— Там должны были быть жертвы.

— Фотографии, полученные с нашего спутника, которые были сделаны до и после инцидента, показывают, что все три судна исчезли и, вероятно, затонули во время или сразу после взрыва. Выживание людей, находившихся на борту, очень сомнительно. Если огненный шар и ударная волна не прикончили их, то сильная радиация сделает это за очень короткое время.

— Как я понимаю, спасательная экспедиция запланирована, — сказал вице-президент.

— Корабли ВМФ, базирующиеся на островах Гуам и Мидуэй, получили приказ идти к месту происшествия.

Президент все время смотрел на ковер под ногами, будто видел там что-то.

— Мне не верится, что англичане провели секретное ядерное испытание, не уведомив об этом нас. Их премьер-министр никогда бы не стал действовать у меня за спиной.

— Несомненно, это не норвежцы, — сказал вице-президент уверенным тоном.

На лице президента появилось выражение недоумения.

— И не японцы. Нет никаких данных, что они вообще когда-либо пытались создать ядерную бомбу.

— Устройство могло быть похищено и, — предположил Николс, — нелегально транспортировалось ни о чем не подозревающими норвежцами или японцами.

Джордан повел плечами, решительно отвергая это допущение.

— Я не думаю, что оно было похищено. Я готов поспорить на мое месячное жалование, что расследование докажет намеренность его перевозки к месту назначения.

— А что это за место?

— Один из двух портов на побережье Калифорнии.

Все они посмотрели на Джордана в спокойном раздумье, чудовищность ситуации едва начала доходить до них.

— «Божественная звезда» шла из Кобэ в Лос-Анджелес с более чем семью тысячами автомобилей «Мурмото» на борту, — продолжал Джордан. — «Нарвик», перевозивший сто тридцать пассажиров и смешанный груз корейской обуви, компьютеров и кухонного оборудования, шел из Пусана в Сан-Франциско.

Президент мягко улыбнулся.

— Это должно немножко уменьшить торговый дефицит.

— О Боже, — пробормотал вице-президент, покачав головой. — Ужасающая мысль. Иностранное судно тайно провозит ядерную бомбу в Соединенные Штаты.

— Что бы вы рекомендовали предпринять, Рэй?

— Мы развертываем поисковые работы немедленно. Предпочтительно использовать глубоководные спасательные аппараты ВМФ для обследования затонувших судов и выяснения того, какое судно перевозило бомбу.

Президент и Николс обменялись понимающими взглядами. Затем президент посмотрел на Джордана.

— Я считаю, что адмирал Сэндекер и его морские инженеры из НУМА лучше подготовлены для глубоководных операций. Я поручаю вам, Рэй, ознакомить его с ситуацией.

— Разрешите мне не согласиться с вами, господин президент. Мы можем надежнее обеспечить секретность операций, имея дело с ВМФ.

Президент лукаво посмотрел на Джордана.

— Я понимаю вашу озабоченность. Но прошу поверить мне. НУМА — Национальное агентство подводных и морских исследований — способно справиться с этим заданием, не допустив при этом утечки информации.

Джордан поднялся с диванчика, профессионально раздраженный тем, что президент знал нечто ему неизвестное. Он мысленно дал себе зарок выяснить, в чем тут дело, при первой возможности.

— Если Дейл предупредит адмирала, я немедленно направляюсь к нему.

Президент протянул ему руку.

— Спасибо, Рэй. Вы и ваши люди сделали превосходную работу за такое короткое время.

Николс сопровождал Джордана, когда тот покинул Овальный кабинет, направляясь к зданию НУМА. Как только они оказались в холле, Николс тихо спросил Джордана:

— Строго между нами, кто, по вашему мнению, стоит за попыткой нелегально провезти бомбу в нашу страну?

Джордан немного подумал и затем ответил пугающе ровным тоном:

— Мы будем знать ответ на этот вопрос в течение следующих двадцати четырех часов. Самый важный вопрос, тот, что чертовски беспокоит меня, это почему и для чего.

Глава 7

Воздух внутри подводного аппарата стал душным и влажным. Капли конденсата стекали по стенкам сферы, и концентрация углекислого газа приближалась к смертельной. Никто не шевелился, и они редко разговаривали друг с другом, чтобы экономить воздух. После одиннадцати с половиной часов после разрушения сферы с кислородными приборами их аварийный запас кислорода был почти полностью израсходован, а те скудные резервы электрической мощности, которые еще сохранились в аварийных аккумуляторах, уже не могли обеспечивать работу прибора, поглощающего углекислый газ.

Страх и ужас понемногу уступили место покорности судьбе. За исключением того, что каждые пятнадцать минут Планкетт ненадолго включал освещение, чтобы прочесть показания приборов системы жизнеобеспечения, они тихо сидели в темноте, каждый погруженный в собственные мысли.

Планкетт сосредоточился на слежении за приборами и возился со своим оборудованием, отказываясь поверить, что его любимый аппарат может отказаться подчиняться его командам. Салазар сидел как статуя, поникнув в своем кресле. Он казался замкнувшимся в себе и едва сознавал происходящее. Хотя лишь минуты отделяли его от впадения в окончательный ступор, он не мог представить себе того, что неизбежно должно последовать дальше. Ему хотелось умереть и покончить со всем этим.

Стаси вызывала в своем воображении фантазии детства, притворяясь, что она находится в другом месте и в другое время. Ее прошлое проходило перед ней потоком образов. Как она играет на улице в бейсбол со своими братьями, катается на своем новеньком велосипеде, подаренном ей на Рождество, идет на свой первый школьный бал с парнем, который ей не нравился, но который был единственным, кто ее пригласил. Она почти слышала мелодии, раздававшиеся в бальном зале отеля. Она забыла название группы музыкантов, но помнила сами песни. Одна из них, «Мы можем никогда вновь не пройти этой дорогой» Силса и Крофтса, была ее любимой песней. Она закрыла глаза и представила себе, что она танцует с Робертом Редфордом.

Она покачивала головой в такт воображаемой музыке. Что-то тут было не так. Песня, звучавшая в ее мозгу, была не из середины семидесятых. Она скорее походила на старую джазовую мелодию, чем на рок-музыку ее молодости.

Она очнулась, открыла глаза и увидела только черный мрак.

— Они играют не ту музыку, — пробормотала она.

Планкетт включил свет.

— Что это было?

Даже Салазар непонимающе поднял глаза и прошептал:

— У нее галлюцинации.

— Они должны были играть «Мы можем никогда вновь не пройти этой дорогой», но это какая-то другая мелодия.