Дракон

Локи отсёк другого видящего от своего разума прежде, чем тот смог продолжить.

Однако ему не удалось сделать это прежде, чем он услышал по другую сторону от себя хихиканье Чиньи и Старлена, а также заметил, как Джакс улыбается на противоположном конце лобби, где он стоял с Декланом.

Локи не желал выслушивать остальное, когда его свет до сих пор плавал в реакциях на слова Моста, а дочь-подросток сердито сверлила его взглядом и притопывала ногой, дожидаясь, когда он обратит на неё внимание.

По правде говоря, слова Рэдди задевали за живое.

Возможно, отчасти дело в том, что подколки видящего угодили ужасно близко к его собственным опасениям, связанным с его поступками в тот день, а также с остаточными угрызениями совести из-за его реакции, когда они нашли Джину. Не помогало и то, что он прямо сейчас собирался сходить к ней и не просто поговорить.

Даже сейчас, когда он взглядом настороженно изучал лицо Данте, его свет одержимо искал её мать внутри конструкции.

Он позволил этому затянуться слишком надолго.

Он пытался поступить правильно, но теперь и это казалось ошибочным.

Слова Анале эхом отдавались в его голове.

«Ты поистине в дерьме, брат мой, — самодовольно сказала разведчица, когда они только-только приземлились на авианосце, доставив туда Джину. — Просто подожди, когда её дочь узнает. Она тебя порвёт на тряпочки, брат, а потом растопчет твой член. Это при условии, что она не натравит на тебя Викрама и Меча просто потехи ради».

Меч и Викрам повели себя на удивление понимающе.

А вот Данте — нет.

Даже после того, как человеческий подросток приказала другим видящим провести множественные сканирования света её матери, чтобы убедиться, что с ней не сделали ничего плохого, Данте до сих пор воспринимала Локи как какого-то опьяневшего от секса извращенца, который намеревался не только разбить сердце её матери, но и, возможно, физически навредить ей в процессе.

Данте мало что знала о сексуальной жизни или физиологии видящих, но видимо, кто-то сообщил ей достаточно, чтобы у нее возникли опасения.

Серьёзные, серьёзные опасения.

Конечно, ситуация была бы совершенно другой, если бы между ним и Джиной всё не было взаимно. Локи знал пределы собственного самообмана. Он с некоторой уверенностью мог сказать, что оставил бы Джину в покое, если бы она его не хотела.

Он также нашел бы способ постоянно держаться подальше от неё — возможно, с помощью других видящих изгнав её из своего света, или хотя бы обезопасив её от любых искушений, которые он мог провернуть, чтобы притянуть её к себе или привлечь её внимание.

Честно говоря, он запросил бы командировку в другое место.

Может, в Китай.

Возможно, в Северную Америку.

Тем не менее, Джина с самого начала была столь же зачарована его светом, как и он. Более того, для Джины не было важно, что он видящий — даже когда Локи опьянел от желания настолько, что назвал ей свой возраст. Он понимал, что для неё это абстрактная цифра, учитывая, как это соотносилось с возрастом людей, но всё же, это демонстрировало, что их различия не вызывают у неё такого отвращения, как он опасался.

Она хотела соития с ним.

Она просила об этом прямым текстом.

Она просила его уже много, много раз.

Она сказала, что доверяет ему. Она сказала, что считает его хорошим человеком — ну, хорошим видящим, поправилась она, рассмеявшись и покраснев, отчего его боль сделалась хуже, невыносимо хуже, даже в отрыве от её непосредственных слов. Её незаслуженная и абсолютная вера в него лишь делала его чувства ещё сильнее.

И всё же Локи сдерживался.

Он сдерживался вопреки пожеланиям Джины. Он сдерживался в надежде, что Данте может привыкнуть к такому положению дел прежде, чем он погрузится в физический аспект своей тяги к её матери.

Однако пока что Данте ни капельки к нему не смягчилась.

И да, это до сих пор беспокоило Локи.

Когда Локи сказал Джине, почему он хочет подождать, она лишь раздражённо всплеснула руками, хотя Локи видел, что его беспокойство тронуло её.

Джина думала, что Данте просто «ведёт себя как подросток». Она утверждала, что её дочь не привыкнет к их новым отношениям, пока они не начнут вести себя как взрослые и не перестанут поддаваться на её «бредовый психологический шантаж», как выразилась Джина.

Более того, Джина с некоторым теплом в голосе сказала, что Данте оберегала её с тех пор, как ушел их отец.

Джина также объяснила (несколько смущаясь), что учитывая некоторые вещи, которые Данте видела, пока росла с молодой матерью-одиночкой в неблагополучном районе Квинса, её дочь, скорее всего, искренне боялась, что у Джины не лучший вкус в мужчинах. И на то имелись весомые причины, намекнула Джина.

Локи не выпытывал, что скрывалось под этим невысказанным комментарием, несмотря на сильные чувства, которые это в нём вызвало.

И сейчас он тоже не хотел об этом думать.

Он продолжал шагать в сторону дочери своей любовницы, думая обо всех этих вещах, и его тело напрягалось по мере того, как он к ней приближался.

Она ждала его.

Теперь Локи в этом не сомневался. Он чувствовал это в её свете.

Она стояла там и обдумывала, какие агрессивные слова прокричит в его адрес, как только он выйдет со станции охраны. Но он не мог понять, чем это вызвано.

Она должна знать, что он скоро покинет Бангкок.

Данте теперь осуществляла техническую поддержку всех миссий, включая отслеживание сети Тени, так что само собой, она знала. Более того, она в курсе, что он проведет в командировке несколько месяцев и всё то время пробудет вне досягаемости Джины.

И что же она могла сказать ему, учитывая это?

Ему не пришлось гадать долго.

— Полагаю, ты теперь пойдешь к моей маме? — прошипела Данте, когда Локи подошел достаточно близко. — Ты получил добро отправляться в путь, так что теперь пора надавить на чувство вины, чтобы она ублажила тебя на дорожку?