Драконий коготь

Она отступила на полшага. На Дебрена не глядела.

— Улитки?

Что-то стиснуло ему желудок. Он медленно подошел, разгреб водоросли, пнул недостаточно проворного краба. Краб откатился. В клешнях у него были обрывки зеленовато-коричневого, сильно подгнившего мяса с пучком волос. Длинных. А череп — единственное, что удалось различить, не копаясь в песке, — был небольшой. Женский. Кто-то или что-то разбило черепу затылок. Недоставало большого куска.

— Я так не хочу… — шепнула Ронсуаза. — Дяденька…

«Она еще меньше, чем эта, — подумал он. — Ребенок. Сколько ей может быть лет? Двенадцать? Бедрышки уже обрисовались, но груди… Черт побери! Холера, чума и сифилис…»

— Все будет хорошо, малышка. Обещаю.

— Дядя Дебрен… Лучше убей меня сразу. Сделай то, что с руками… Я… я только боли немного боюсь, а смерти… поч… почти…

— Глупости несешь! — Он схватил ее за руку, потянул к зарослям. — Слушать такую ерунду не хочу. Рановато тебе, Ронсуаза, на тот свет отправляться. К тому же ты — баронесса. Девочка хоть куда. Небось на охоту с отцом ходила, а?

— Я?..

— Ну ладно, черт с ней, с охотой. — Он прополз на четвереньках под поваленным тисом, протащил девушку. — Но вышивать-то, наверное, умеешь? Ну? Вот видишь. Так вот, нож, грубо говоря, все равно что шильце, которое в клубок втыкают. Возьми его. Да не реви ты, холера. Это просто на всякий случай. Не станем же мы здесь драки устраивать, тут лес, а нам осложнения ни к чему. В случае чего — спрячемся. В прятки играть умеешь, верно? Недавние времена… Подожди, не туда, не по верху. Лучше, чтобы нас не видели.

Что-то зашевелилось сбоку. Они прильнули ко мху, к толстому ковру гниющей листвы. Лежали, стараясь сдерживать дыхание. Девочка осторожно вытирала глаза рукавом рубашки, пыталась помассировать руки. Дебрен ругался про себя, но не решался отнять у нее нож. Этот кусочек стали с костяной рукояткой, который она едва удерживала почти ничего не чувствующими пальцами, было все, что она имела. С ним рядом была женщина. Перепуганная, растерянная, но пытающаяся что-то сделать со своей жизнью. Отнимая нож, он снова отвел бы ей роль ребенка.

Шорох не повторился. Они встали и бросились дальше. Перебежками, от дерева к яме, от ямы — к скале. Все время в гору, к центру острова. Было тихо, никто уже не рубил деревья. Тишина беспокоила Дебрена. Он в любой момент ожидал шума, широкой, хорошо поставленной облавы. Но нет, лес оставался тихим, даже птицы умолкли. И все же беспокоился он не напрасно.

За полем крапивы, через которое Ронсуаза прошла, как и подобает рыцарскому отпрыску, вся в пузырях, но без слова жалобы, валялась срубленная сосна. Немного дальше, навзничь — один из Збрхловых наемников. Без половины кишок, растянутых по зарослям, и половины лица, вдавленного в череп с такой силой, что через уши вытекала не только кровь. Запах еще не привлек мух.

— Махрусик, милосердненький…

— Тише, Ронсуаза. Не смотри. — Ему смотреть приходилось. Стащить с трупа колчан с болтами, не испачкав при этом руки в раскиданных кишках, на ощупь не удалось. — Там лежит арбалет. Возьми.

Надо было сделать это самому, потому что тетива арбалета натянута, а руки девочки все еще были словно деревянные. Но, направляясь за оружием, она удалялась от второго трупа, который, кажется, не заметила. У заброшенного в кусты матроса не было головы. Куртка, разорванная вдоль позвоночника по самый пояс, обнажала тело и блестевшие незапекшейся кровью позвонки. Рука безголового стискивала рукоять топора. Чистое острие говорило о том, что моряк продал жизнь не слишком дорого.

— Это дракон, правда, Дебрен?

— Люди так не убивают. Пошли. И не бойся. Дракон — существо волшебное, а магию я способен уловить издалека.

Он лгал. Не хотел, чтобы она боялась больше, чем может вынести психика двенадцатилетней девочки. Взял у нее арбалет и, не сказав ни слова, подвязал нож к руке куском веревки. Потом они — еще тише и осторожней — пошли дальше.

На вытоптанной козами или косулями тропинке наткнулись на очередной труп. У этого были и голова, и нетронутый живот, но что-то впечатало лицо матроса в мягкую землю и, когда он давился ею и собственным воем, вырвало левую руку и ногу от бедра. Сюда мухи уже добрались. Дебрен поискал оружие, но вместо оружия обнаружил следы. Глубокие следы существа, шагавшего крупными шагами. И капли крови. Мелкие, но рассеянные по окружающим папоротникам.

На тропинке, немного выше, остался большой, слегка похожий на птичий оттиск. Нечеткий, хоть и глубокий. Дебрен присел и долго рассматривал его.

— Он на… наверное, огромный, — сумела наконец выговорить Ронсуаза.

— Тише…

Она умолкла. Мгновенно. Присела на корточки.

Его он увидел позже. Не столько его, даже не движение — исчезновение двух светящихся красных пятнышек. Это могло быть все что угодно. Ветер, пошевеливший ветвями, изменил расположение канальцев между листвой и тем самым перекрыл дорогу нескольким лучикам прячущегося в океан солнца. Какое-то облачко. Но скорее всего — дракон. Драконы, даже лесные, передвигаются бесшумно.

Неизвестно почему, он упал на левый бок. Ни один справочник по охоте на драконов этого не рекомендовал. Инструкции для лучников — тоже нет. Теперь он успел понять почему.

Спуск арбалета, длинный железный рычаг под ложем, ходил легко. Как и полагалось — ведь арбалетчику приходилось бороться с врагом, а не с собственным оружием.

Он почувствовал рывок. Легкий, потому что в конце концов оружие было не армейское, тетива натягивалась не воротом, а просто рукой. Куда полетел болт, он заметить не успел. Может, в небо, может, в землю. Это уже не имело значения.

Потому что лес плюнул огнем. Огромный шар, промчавшийся прямо в переносицу между расширившимися от ужаса глазами Дебрена, тащил за собой хвост пламени. Дебрен не успел даже крикнуть, не то что вспомнить соответствующее заклинание.

Что-то невероятно горячее ударило его по голове. И свет померк.

Он был рыбой. Чувствовал себя как рыба в воде. Не боялся драконов, людей, огня. Что такое огонь для рыбы? Он был рыбой, вольной, свободной, счастливой в своей чудесной холодной стихии. Какой глупец назвал воду холодной? Кто окрестил «холодной» его рыбью кровь? Они не были холодными, но не были и горячими. Они были идеальными. Такими, какими быть должны. Он был рыбой и…

… он тонул… кашель. Хрип. Вкус грязи во рту, слезы в глазах. Он сел раньше, чем пришел в себя.

— Дяденька? — Детский голосок, насморочный, даже в носу хлюпало. Сквозь вызванные кашлем слезы он видел, что она плакала раньше и продолжает плакать теперь. Она стояла рядом на коленях, держа дрожащей рукой большой лист лопуха. С листа капали коричневые капли той самой дряни, которую он сейчас выхаркивал из легких.

Достаточно. У него кружилась голова, вся правая сторона тела была противоестественно твердой, сердце билось в каком-то странном, неправильном ритме. Дальше нельзя полагаться на мудрость организма. Формула Ворпа, старое доброе заклинание, применяемое при спасении утопающих, мгновенно очищающее легкие. Ну!