Драконий жемчуг

– И кому же Чхоннён [15] показывается? – скептически вопросил Сон Ён. – Шаманам и славным полководцам?

– Почему же? Моя бабушка его видела. Он ведь любит нас, хэнё. А тех, кто ему особенно к душе, даже забирает после смерти в свой подводный дворец.

Недостойно смеяться над убогими! Наивная вера в благоволение Ёнвана наверняка скрасила не одну тяжелую жизнь. Сон Ён даже решил подыграть – спросил серьезно:

– И как же он выглядит?

– Как-как! Как и положено! Зеленый, с рогами и четырьмя лапами. Пышет огнем.

15

Чхоннён (Сасин) – зеленый дракон, царь Восточного (Японского) моря, страж Востока (Весны) (кор.).

– Вы, я смотрю, здесь на короткой ноге со Священными Хранителями! Может, и мне его покажешь?

Ха На глянула снисходительно, как на неразумного ребенка.

– Да как же я тебе его покажу? Мало того что он приходит только к тому, к кому пожелает, так ты еще и плавать-то наверняка не умеешь!

Сон Ён оскорбился:

– Отчего же не умею? Я даже реку Хан преодолевал!

– Речку! – пренебрежительно фыркнула мелкая. – А ты попробуй-ка зайти в море! Там течения! Волны! Да вот прямо сейчас и попробуй!

Он ведь слишком взрослый, чтобы вестись на такие детские подначки? Или она просто хвастается?

– Мне нельзя.

Ха На обрадовалась:

– Трусишь?

– Думай что хочешь, – отозвался он сдержанно, – но мне нельзя заходить в морскую воду, пока двадцать пять не исполнится.

– А, – понимающе кивнула хэнё. Даже без насмешки: известно, зароки надо соблюдать. – Ну раз так, ничего не поделаешь, ходи пока посуху…

Сон Ён показал на темное море: ночь была безлунной, и только золотистая дорожка от фонаря отражалась в ленивой волне.

– Да и вообще, вдруг там сейчас меня поджидает Подводная ткачиха? Ка-ак схватит, утащит на дно морское и заставит ткать веками!

Зубы девчонки блеснули в усмешке.

– Ну уж молодых да пригожих парней она всяко к другому делу приспособит!

– А ты откуда знаешь? Может, ты и с ней знакома?

– Конечно, – отозвалась Ха На без ноты сомнения в голосе. – Встречала, и не раз, ино тут много. А в детстве даже играла с одной. Они, пока маленькие, любопытные – жуть! Подглядывают за людьми. Иногда пакостят, иногда играючи могут жемчуг подбросить. Мне вот одна все рыбу подгоняла… Жалела: мол, ничего-то я, двуногая-бестолковая, не умею…

Сон Ён слушал, не зная, верить или нет. Уж очень эта тихая многозвездная ночь с мерцающей береговой звездой-фонарем подобным историям способствовала. Сейчас бы сюда еще Мин Хва – нянька в детстве пичкала их историями о домашних духах-касинах. После таких рассказов они с сестрой по своему родному дому ходили с опаской, заглядывая за угол или за печь… Но никого так и не увидели, хотя наперебой хвастались, что каждый день духов встречают. Точь-в-точь как сейчас эта мелкая выдумщица.

– А вот и она приплыла, – произнесла девушка так обыденно, что Сон Ён поначалу принял это за продолжение рассказа. Что-то громко плеснуло совсем рядом, словно в воду упал немалый камень… или перевернулась в море крупная рыба. Если даже не целый дельфин.

– Кто это? Слышишь?

Ха На взглянула на него. Фонарь подсвечивал ее снизу, искажая черты лица – будто девчонка надела неподвижную маску какого-то танцовщика.

– Как кто? Ино.

И на берег легла белая-белая рука…

Очень длинные пальцы, будто суставов в них было куда больше, чем в человеческих, согнулись, цепляясь за песок и подтягиваясь. Из воды появилась голова, облепленная длинными, колышущимися, словно водоросли, волосами. Круглые выпуклые прозрачные, как драгоценные камни, глаза смотрели на фонарь – тот интересовал ино куда больше, чем пара людей рядом. В широком приоткрытом рту ее виднелись острые, чуть загнутые внутрь рыбьи зубки, нос был приплюснут, на длинной тонкой шее трепетали щели жабр. Подводная ткачиха сплела под острым подбородком пальцы и зачарованно уставилась на огонь.

Сон Ён забыл, как дышать. Что за редкостный улов может приманить свет обычного рыбачьего фонаря! Морская ткачиха была такой дивной, ни на кого не похожей, пугающей… и одновременно прекрасной. Гладкая кожа переливалась перламутром, длинные тонкие руки поражали аристократическим изяществом, а из роскошных волос не одна кисэн [16] могла бы сотворить себе великолепный парик.

Зато мелкая ныряльщица нисколько не растерялась – словно каждый день общается с такими волшебными существами. Достав из сетки еще живую рыбу, выложила ее на раскрытую раковину, как на тарелку, и поднесла гостье. Тонкие безреснитчатые веки опустились – ино, оценив угощение, цапнула рыбу прямо зубами. Голова и хвост еще виднелись в уголках ее рта, когда Ха На поклонилась и сказала что-то на своем диком островном наречии… или специальном языке для общения с такими сказочными водными обитателями? Во всяком случае, Сон Ён не понял ни слова.

16

Кисэ н (кинё) – куртизанки, обученные музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора – тому, что необходимо для развлечения мужчин из высших классов на банкетах и вечеринках. Они подавали еду, напитки, за деньги оказывали интимные услуги, но не были проститутками как таковыми (кор.).

Морская ткачиха медленно, будто нехотя, перевела взгляд с фонарика на молодого человека. Ее и без того огромные глаза расширились еще больше, сверкнули изумрудным огнем, до того ярким, что он даже зажмурился. А разжав веки, увидел, что ино заслоняет лицо длинной ладонью, словно ее саму ослепило, и поспешно пятится-отползает от них в воду. Кинула на Сон Ёна последний испуганный взгляд; раздался громкий всплеск; и только волна, вскипев, коснулась их ног…

Сон Ён озадаченно глянул на девушку. Ха На смотрела на него с таким же недоумением.

– Что ты сделал?! – спросила требовательно. – Чем ты ее напугал? Что сказал?

Сон Ён справедливо возмутился:

– Да ничего я не сделал! Я даже шевельнуться не смел! Ничего я не говорил!

Хэнё внезапно схватила его за руки – Сон Ён так опешил, что беспрепятственно позволил покрутить и осмотреть свои пальцы и запястья. И отвести прядь волос с лица, чтобы исследовать уши. Но, когда неугомонная ноби попыталась оголить его грудь, терпению молодого человека пришел конец.

– Ты что творишь?! – Он от души стукнул ныряльщицу по пальцам и поправил чогори.

Ха На потрясла отбитой рукой. Нисколько не смутилась.

– Я подумала, может, на тебе какой-нибудь сильный амулет от квисинов [17] . Или, – она пристально всмотрелась в его лицо, – ты и сам какой могущественный колдун?

– О да! И чего же пожелает маленькая хэнё? Вмиг для тебя исполню!

– Сначала о себе позаботься, о, всемогущий волшебник!

И Сон Ён вернулся к действительности: словно из теплого уютного круга света, очерченного фонарем, его вновь вышвырнуло в непроглядную ночь настоящего. В ноздри ударил резкий запах рыбы и гниющих водорослей, в седалище впивались острые камни, а вкус съеденных морских ушек следовало выполоскать какой-нибудь настойкой. Да и то, что он пару часов провел бок о бок в непринужденной беседе с какой-то ноби…

17

Квисины – духи, демоны (кор.).

Молодой человек поднялся, отряхиваясь и разминая ноги. Сказал сухо:

– Я ушел.

– Погоди!

Девчонка неожиданно сунула ему свой улов. Сон Ён растерянно уставился на слабо трепыхавшуюся сеть.

– Это… что?

– Отнеси тетушке Мин Хва, разберется, – деловито скомандовала хэнё, подхватила фонарик, крутанулась – и нет ее. Словно она и сама была каким-то духом. Только мелькание ночного светлячка да шорох осыпающихся камней на склоне…

Сон Ён брел медленно, спотыкаясь в темноте. Слева шелестели-шептались волны, и он ощущал, как пристально и настороженно наблюдает за ним ночное море – или его обитатели.