Драконов бастард

— Потому что я Тобиус Моль, а моли бывают и красными, и черными, и желтыми, и коричневыми, и оранжевыми, и белыми, и пестрыми, и серебристыми, и лазурными, а не только серыми. Когда-нибудь будет так, что никто не сможет использовать это слово как оскорбление, потому что оно будет накрепко связано с моим именем. С именем, которое будут упоминать почтительно.

— Хм…

— Да. А «Сын Безымянного» просто не очень понятно звучит, поэтому я выбрал «Моль».

— Ну-ну. Встретимся завтра перед церемонией, чар Тобиус.

— Всенепременно!

Вернувшись к лавке, Тобиус нашел магистра Фасилеха на прежнем месте.

— Не хотите выпить?

— Я, увы, должен экономить средства.

— А я пока могу себе позволить. И вам тоже. Идемте, я знаю несколько неплохих мест. А скажите, чар Фасилех, откуда у вас проблемы с финансами?

Самум выдавил неловкую улыбку.

— Не поверите, чар Тобиус, но никому не нужны услуги повелителя песка в стране, где не так много песка.

Маги пошли по каменной дороге к воротам Академии.

— Ну тогда поезжайте куда-нибудь, где есть песок.

— Уж не в Семь ли Пустынь?

— А хоть бы и туда, — пожал плечами Тобиус.

— Ну нет! Не хочу, чтобы меня оттуда тоже погнали, как нашего дорогого Мабурона, да будет он жив, цел, здрав!

— Не будем забывать о том, насколько дурной нрав у Мабурона Прилива. Посадите его в пустую комнату наедине с зеркалом — он и там сможет скандал устроить.

Фасилех Самум искренне хохотнул.

— Подумайте, чар Фасилех. У нас с некромантами Черных Песков вялотекущий конфликт идеологий, но при некоторых обстоятельствах можно ужиться и среди них. Думаю, ваши таланты будут оценены по достоинству местными правителями.

— Ваши бы слова да Господу-Кузнецу в уши, чар Тобиус!

— Пойдемте в «Серебряный клык», там по воспламеньям [22] подают отличные свиные ребрышки!

— Чар Тобиус, «Серебряный клык» закрылся полгода назад.

— Ахог подери!

— Но повара позвали работать в «Танцующую корову», так что…

— Я угощу вас в «Танцующей корове»!

Действие алкоголя на организм волшебника до конца все еще не изучено, хотя, казалось бы, на его изучение были тысячи лет. Случалось, бородатый носитель мантии валился под стол после глотка кислого стиггийского эля, а бывало, что продолжал бузить, даже опустошив погреб.

22

Наименование семи дней недели родилось из событий Святого Семидневья, последних семи дней жизни Молотодержца среди людей: молебений — день, когда Молотодержец созвал апостолов в последний раз, помолился вместе с ними и преломил хлеб; клеветник — день, когда апостол Крудус предал Молотодержца, донеся гроганским солдатам, где Его искать, и став лжесвидетельствовать против Него; судья — день великого судилища, когда гроганский прокуратор Сцилион говорил с народом Сайнайского царства и первожрецами Джады, решая судьбу Молотодержца; приговорий — день, когда прокуратор Сцилион приговорил Молотодержца к смерти на радость народа Сайная; искуш — день, когда Молотодержец ожидал казни, а Великий Нечистый пытал его волю, чтобы Он призвал на помощь Господа-Кузнеца и ангелы спасли бы Его жизнь; воспламенье — день, когда Молотодержец взошел на костер и был сожжен дотла; восстанье — день, когда Молотодержец восстал из пепла и взошел на небеса в облике огненной птицы.

Тобиус никогда не злоупотреблял горячительным, ему это было неинтересно и не нужно. Но вот прошлым вечером он выпил изрядно и наутро несколько об этом пожалел. Простенькое заклинание, прогоняющее похмелье, отозвалось в голове колоколом, но подействовало.

— С добрым утром, чар Тобиус!

— Ух… как громко… э… господин Фазард?

— Да, это я.

— Но как… почему? Как?.. Как?!

— Пришли перед самым закрытием, сказали, что хотели извиниться, и мне пришлось поработать пару лишних часов. Даже посланник из гильдии Трактирщиков и Кормильцев, и стражники заходили, спрашивали, почему разливаю в неположенное время, но к веселящимся волшебникам никто соваться не захотел, слава Господу-Кузнецу!

— Мы… мы что, спали прямо здесь?

— Да, чар Тобиус, прямо тут.

Хозяин аккуратно приподнял голову спящего Фасилеха Самума и стер небольшую лужицу слюны со стола.

— А…

— Не осмелился вас беспокоить.

— Который час?

— Почти полдень, чар.

— Что?! Чар Фасилех, просыпайтесь! Мы вам что-нибудь должны?

— О нет, за все уплачено сполна!

Вытянув повелителя песков наружу, Тобиус остановил повозку угольщика и дал человеку с вожжами серебряный ирен, чтобы тот отвез их к Академии. Однако спешиться пришлось сразу же, как только они въехали в Пристань Чудес, — улицы были запружены людьми, спешащими второй и последний раз в году побывать в гостях у волшебников. Благо мантии давали Тобиусу и Фасилеху возможность идти напрямик, не задерживаясь. Вышло все же так, что спешка оказалась лишней: на площади Основателей волшебники оказались до начала церемонии вручения посохов.

Статуя Джассара была приведена в нужное положение. Обычно Маг Магов стоял, опираясь на каменный посох в сжатой правой руке, а левая была вытянута вдоль туловища. Но перед вручением мастера-артефакторы сгибали левую руку в локте, а ладонь раскрывалась, будто статуя собирается протянуть руку для рукопожатия.

— Чар Тобиус, — раздался голос за спиной.

Ломас Полумесяц приветственно кивнул.

— Идемте.

Артефактор развернулся и зашагал прочь, огибая площадь, а Тобиусу пришлось быстро попрощаться с Фасилехом и броситься вдогонку.

Полумесяц молча вел его наверх по лестницам и переходам главной башни, пока они не остановились возле ничем, казалось бы, не примечательного участка стены. Там и стали ждать. Немногословный Ломас таращился в сторону с непроницаемым лицом, Тобиусу было не о чем с ним говорить, да и неудобно вообще-то. Минут через пять появились трое архимагов — Гаспарда Огненное Облако, Сехельфорсус Чтец и Никадим Ювелир.

— Быстрее, чар Тобиус, у нас мало времени, — бросил на ходу Гаспарда.

Он прикоснулся к стене, и в той немедленно появилась богато украшенная дверь с резными фигурами драконов.

— Прошу ко мне в кабинет.

Архимаги и Тобиус вошли, Ломас же удалился.

Рабочее место самого главного волшебника в Академии являлось просторным, хорошо натопленным и ярко освещенным помещением, со вкусом и без излишеств обставленным. Это был и кабинет, и лаборатория, так что вокруг наблюдалось немало любопытных предметов с богатой магической аурой, в частности — две жертвенные чаши, россыпи зачарованных самоцветов, несколько раритетных древних мантий в застекленных шкафах, недвигающаяся механическая птица с блестящими медными крыльями, помещенная под стеклянный колпак, а также много чего еще, о чьем предназначении и истории Тобиус мог лишь догадываться. За спинкой кресла главного волшебника возвышалась изысканная статуя белого гранита, изображающая грифона в пропорциях один к одному. Вокруг царила атмосфера легкого творческого беспорядка, но вместе с тем помещение казалось очень хорошо прибранным, жилым и даже уютным.

— Прежде всего, — Гаспарда поставил посох на резную подставку в виде двух гарпий, скрестивших крылья, и уселся за письменный стол, — выражаю вам восхищение за ваше Ожерелье Воина. В данный момент наши боевые маги уже вычисляют потенциал использования этого заклинания в бою, и оно обещает занять достойное место в арсенале ривенской школы волшебства.

— Я очень поль…

— Дальше я хотел бы спросить у вас, чар Тобиус, — какого ахога вы творите?

— Ваше могущество? — Тобиус от удивления вскинул брови и даже отошел на полшага.

— Вы, молодой человек, выскочка и акселерат, который без должной осторожности, с разбегу врежется лбом в неприступную стену жизненных трудностей. Вы понимаете, о чем я вам сейчас говорю?

— Думаю, что понимаю, ваше могущество. — Тобиус не испытывал ни стыда, ни неудобства, но счел нужным слегка опустить голову.

— Своим рывком вы мгновенно нажили себе множество врагов в Академии, чар Тобиус. И пяти лет не прошло, как вы вернулись, размахивая кучей новых заклинаний, и успешно выгрызли себе ранг магистра. Что вы о себе возомнили?